– Для выполнения особо важного задания мне необходимо в ближайшее время добраться до Швеции…
– Ну до самой Швеции я вас доставить не в состоянии, – задумчиво сказал адмирал, – а вот до порта Мариенхамн отправить могу и в самое ближайшее время. Туда по делам морской разведки идет наш самый быстроходный эсминец «Всадник».
– Ваше превосходительство, а как же я дальше с Аландских островов добираться-то буду.
– Думать надо! – по-отечески улыбнулся адмирал. – Выйдете из Ревеля завтра в семнадцать. Отсюда семь часов ходу до островов. Ночью, не привлекая ничьего внимания, пришвартуетесь в порту и пересядете на финский теплоход «Андромеда», который по расписанию к полудню прибудет в Стокгольм. А пока можете познакомиться с командиром корабля капитан-лейтенантом Чирковым Сергеем Александровичем, он как раз получает в штабе штурманские карты на предстоящий поход. Так что Бог в помощь.
– Я премного благодарен вам, ваше превосходительство, – искренне промолвил Свиньин, – и никогда не забуду вашу отеческую заботу обо мне.
– Вы же знаете, что у государя императора всего лишь два верных союзника – армия и флот. Так, что сам Бог велел нам помогать друг другу. С Богом, ротмистр, желаю вашему кораблю семь футов под килем.
– Честь имею! – Алексей повернулся кругом и строевым шагом вышел в коридор. Там штаб-ротмистра уже ждал мичман, который и познакомил его с командиром эсминца.
– Вы тот самый капитан, который спас «Баян» от взрыва и восстановил незапятнанную честь мичмана Сандомирского? – огорошил Алексея неожиданным вопросом Чирков.
– Ну, в какой-то мере, – смущенно ответил Свиньин, – я лишь выполнил свой долг.
– Мы все здесь выполняем свой воинский долг перед Отечеством, господин ротмистр, но не каждому из нас выпадает счастье спасти от поругания честь настоящего моряка, которым был мой лучший друг мичман Сандомирский.
– Дима был и моим кадетским другом, – преодолевая комок в горле, промолвил Свиньин, – я очень сожалею, что не смог уберечь его от гибели, хотя, наверное, мог.
– Не корите себя, ведь Дмитрий поступил, как настоящий моряк, он ценой своей жизни спас не только корабль и людей, но и честь флота. Позвольте от имени моряков-балтийцев обнять вас и предложить вам свою искреннюю дружбу, ибо друг моего друга непременно должен быть моим другом.
Высокорослый, богатырского телосложения капитан-лейтенант крепко, по-братски обнял Алексея и сдавил его своими сильными руками.
Бесцеремонность, с какой моряк его облапил, внутренне возмутила Алексея, но, увидев вблизи искренне восхищенный и в то же время печальный взгляд больших добрых глаз Чиркова, он отбросил все свои внутренние переживания и, в свою очередь, что было сил сдавил пропахшего морем нового друга.
На эсминце штаб-ротмистра принимали как самого дорогого гостя. Вся команда выстроилась по правому борту корабля, и при его появлении матросы трижды прокричали «ура».
– Спасибо, братцы, за дружеский прием, – только и мог промолвить Алексей.
«Никто не поверит мне на слово, если кому скажу, что меня, простого армейского офицера, с таким восторгом и благожелательством принимали на одном из лучших кораблей Балтийского флота», – думал он, направляясь в сопровождении восторженно смотрящих на него морских офицеров в кают-кампанию.
Через сутки, уже сойдя с теплохода в грязновато-сером пропахшем рыбой и соляркой морском порту Стокгольма, Алексей еще раз, как светлую рождественскую сказку, вспомнил блестящий чистотой и порядком эсминец, белые кители офицеров и форменки матросов, их доброжелательные улыбки и искреннюю горечь при прощании и подумал: «Слишком многое роднит русских людей, независимо от того, нижний чин это или офицер – все они на корабле, как братья, чего не скажешь о той же финско-шведской команде „Андромеды“. Матросы теплохода за короткое время в пути успели подраться, не поделив что-то, и потом все время подозрительно, словно ищейки, присматривались к пассажирам, явно отыскивая среди них врагов…»
И это предчувствие его не обмануло.
После того как жандарм, окинув презрительным взглядом паспорт с его новой финской фамилией, процедил сквозь зубы «Ваш-гуд», и Алексей, подхватив свой небольшой саквояж, направился к выходу из порта, он вдруг затылком почувствовал чей-то недоброжелательный, колючий взгляд. Помня наставления подполковника, Свиньин, не оборачиваясь, медленно проследовал к портовым воротам, но, не доходя до них, резко повернул к стоянке извозчиков и, вскочив на пролетку, приказал вознице:
– Гони к Гранд-отелю! Получишь полкроны, если прокатишь с ветерком.
– Яволь! – отозвался понятливый малый, по-молодецки гикнул и огрел своего задремавшего одра длинным кнутом.
От такого обращения лошадь с места понесла в галоп, разбрызгивая колесами не просыхающую от частых оттепелей грязь.
Краем глаза Свиньин заметил, как заметался по портовой площади подозрительный тип, укутанный в серый плащ, разыскивая свободную пролетку.
Следуя наставлениям Воеводина, Алексей еще и еще раз прокрутил в мозгу последние минуты перед высадкой с теплохода, пытаясь найти причину, вызвавшую интерес к нему местной охранки. Ведь он все делал так, как учил Иван Константинович. Еще на эсминце переоделся в гражданское платье и, пользуясь темнотой, беспрепятственно добрался до порта, потом взял билет на пароход и два часа ждал посадки. На «Андромеде» старался из каюты не выходить. Единственно, что вызывало у него досаду на себя, то это его невыдержанность. Увидев, как в узком коридоре каютной палубы трое шведских моряков избивают матерящегося по-русски матроса, он прикрикнул на них. Все четверо, забыв о вражде, сразу же ретировались, словно их и не было. Потом этого спасенного им матроса с фингалом под глазом Алексей мельком увидел в порту. Тот разговаривал с каким-то незнакомцем, похожим на грузчика.
«Неужели матрос, которого я спас от побоев, не кто иной, как агент шведской полиции, которому поставлена задача наблюдать за соотечественниками? – озарила штаб-ротмистра Свиньина догадка. – А ведь Воеводин предупреждал меня, что больше всего на чужбине надо опасаться именно соотечественников…»
Мерно постукивающие по брусчатке набережной колеса постепенно успокаивали зачастившее от волнения и неприятных мыслей сердце, и вскоре, забыв обо всем на свете, Алексей с любопытством созерцал старинные, с покатыми крышами каменные дома, среди которых блистательным вкраплением неожиданно предстал темно-серой гранитной громадой королевский дворец. Перескочив через два коротеньких моста, под которыми рыбаки ловили в ледяной воде рыбешку, коляска, забрызгав грязью тянущееся слева здание риксдага, примчалась к величественным сводам оперы, подле которой, словно неприступная скала, возвышался памятник королю Карлу XII. Позеленевшая от времени фигура держала в правой руке шпагу, опущенную к земле, а левая его длань указывала перстом на Восток.
Еще будучи кадетом и частенько прогуливаясь с тетушкой по набережной, Алексей не раз слышал от студентов, постоянно околачивающихся возле оперы в поисках приключений и на спор пытающихся пройти по цепям, опоясывающим постамент памятника, всякие непристойности в его адрес. Однажды юного кадета особенно задели за живое слова юноши, который, забравшись на приступок постамента, с пафосом и юной непосредственностью призывал товарищей «идти туда, куда указывает перст Карла XII, и отомстить русским за Полтаву», на что его товарищ постарше просто без всякой бравады, заметил: «А, по-моему, мудрый наш король указывает, куда ходить ни в коем случае не надо». Разделившись на два лагеря, студенты, отстаивая каждый свое мнение, устроили потасовку. Победителями конечно же вышли старшекурсники. «Так и должно быть, – подумал тогда Алеша, – правда всегда на нашей стороне!»
Гранд-отель был самым вместительным в шведской столице, и потому, чтобы не стеснять тетушку, а в большей мере, чтобы раствориться в среде многочисленных постояльцев, Алексей решил остановиться именно здесь. От множества вращавшегося вкруг народа отель в полной мере оправдывал свое название скандинавского Вавилона. Нейтралитет, который занимала в воюющей Европе Швеция, словно магнитом притягивал сюда самую разнообразную публику. Тут можно было встретить и военных, и гражданских, а среди них и вездесущих журналистов, и процветающих финансистов, и обанкротившихся коммерсантов, желающих за счет других поправить свои дела, и конечно же дорогих куртизанок, подрабатывающих шпионажем, шпионок, желающих выдать себя за шлюх, и даже врагов, еще совсем недавно стрелявших из винтовок и пистолетов или кромсавших друг друга клинками, которые спокойно уживались не только на соседних этажах, но и в ближних номерах. Роскошный, несмотря на военное время, ресторан привлекал к себе не только отпрысков местной аристократии, парламентариев и других политических и государственных деятелей, но и всевозможных искателей приключений. Именно поэтому скандинавский «Вавилон» был не только прекрасным убежищем для политических, военных и экономических шпионов, но и местом, в котором можно было затеряться. Среди постоянной суматохи и гула агенты могли встречаться друг с другом, не возбуждая любопытства. Этот факт больше всего и привлекал Алексея. Запомнив по фотографиям лица агентов, подозреваемых в измене, он мог, не выходя из отеля, тайно за ними наблюдать, ничем не привлекая внимания к своей особе. Но прежде всего необходимо было тайно понаблюдать за агентом-групповодом господином Омом, который жил в Стокгольме уже больше года, выдавая себя за преуспевающего коммерсанта, занимающегося недвижимостью. Это ему разведкой Северного фронта было поручено создать организацию, способную добывать информацию о всех перемещениях германских войск на русском фронте. Последние более или менее ценные сведения были получены от Ома три месяца назад, когда германский штаб «Обер-Ост» планировал окончательный захват Курляндии и создание на оккупированных территориях специального управления. Но, несмотря на это предупреждение, генерал Рузский, зараженный отступательной болезнью, почти ничего для отражения последнего наступления немцев не предпринял. Врага смогла остановить лишь только армия Плеве. Об этом Свиньин прекрасно знал и был уверен, что Ом ни в чем не замешан и что переданная им информация о формировании фиктивного ландверного корпуса доказывает лишь то, что он, возможно случайно, попался на удочку германской контрразведки. Все это надо было проверить.