– Непременно, – усмехнулся в усы жандармский генерал. – Начну с его довольно-таки близкого знакомства с великим князем Николаем Николаевичем, давним антагонистом государя императора. Будучи преподавателем «Лошадиной академии», ротмистр Брусилов начал внедрять упражнение, известное под названием «парфорсная охота», когда группа кавалеристов преследует специально подготовленную свору собак. Естественно, что преследуемые животные, двигаясь по проложенному заранее следу, постоянно меняют направление, стремясь скрыться в пересеченной местности. Поэтому первыми к финишу обычно приходят только самые опытные и выносливые наездники. Остальным, чтобы окончить офицерскую кавалерийскую школу достойно, приходится долго и упорно тренироваться. Высшим достижением для офицеров была гонка за настоящим, отловленным в лесу оленем. Я так подробно об этом рассказываю потому, что в молодости сам увлекался парфорсной охотой, но мне в отличие от Алексея Алексеевича в карьере это особо не пригодилось. Великий князь Николай Николаевич, будучи в ту пору главным инспектором кавалерии, дал высокую оценку деятельности Брусилова, и с тех пор он приобрел в лице великого князя своего покровителя. Николай Николаевич осуществил производство его в полковники и тем же приказом он был причислен к штату лейб-гвардии. Позже Брусилов не без помощи великого князя получил генеральское звание, а затем, с трудом выпутавшись из интриг начальника школы, опять же по благоволению Николая Николаевича, сменил интригана на этой должности. Дальнейшая служба для него пошла как по маслу. Благодаря протекции великого князя Брусилов был назначен начальником 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, которую, к слову сказать, вывел в лучшие в военном округе. Перед войной он был назначен командиром 14-го армейского корпуса. Дальнейшее его продвижение по службе прошло на ваших глазах в Варшавском военном округе. К этому я бы хотел добавить, что Алексей Алексеевич всерьез занимался оккультизмом, при этом Брусилов, считая себя теософом, верил в оберегающую силу икон и постоянно подчеркивал свои чисто русские, православные убеждения и верования. Могу уверенно заявить, что в отличие от многих адептов черной и белой магии он не был замечен в среде вольных каменщиков. Вот, впрочем, и все, что я могу вам рассказать о Брусилове. Выводы делайте сами.
– Я искренне благодарю вас, Павел Григорьевич, за ваш занимательный рассказ, особенно о парфорсной охоте, – поблагодарил Курлова контрразведчик, – но я знаю, что вы в свое время очень активно занимались изучением российских масонских лож и даже предлагали объединенными усилиями церкви, правоохранительных органов и государственного аппарата покончить с ними, создав для их существования невыносимые условия и постоянно разоблачая их преступную деятельность…
– Вы правы, – без всякого энтузиазма в голосе промолвил Курлов, – если вам это интересно, то я могу рассказать о масонах более подробно…
– Я был бы вам премного благодарен, – заинтересованно произнес Баташов.
– В начале нынешнего века в русском масонстве существовало два идейных течения с так называемыми мистическим и политическим направлениями. Пройдя стадии возникновения и реорганизации, к началу войны масонские организации стали быстро расширяться территориально и численно. Это время, как вы знаете, ознаменовалось упадком религии не только в высшем обществе, но и в народе. Неизбежным спутником такого падения является мистицизм, который незаметно даже для искренно верующих людей перемешивается с чистой религией. Именно поэтому даже глубоко религиозные люди, на плечи которых легла непосильная ноша военных и государственных забот, вместо того, чтобы искать защиту у Бога, направили свои стопы в сторону мистицизма. События последних лет вызвали бурный рост нетрадиционных увлечений особенно в высших слоях общества. Вы сами прекрасно знаете, что в столичных салонах наперебой занимаются спиритизмом, вертят столы, вызывая духов. Все это и стало первопричиной того, что под эгидой европейской ложи «Великий Восток Франции» в России, как грибы после дождя, начали возникать всевозможные ее филиалы, среди них такие, как ложа «Великий Восток народов России», «Полярная звезда», «Возрождение» и другие. Даже в Царском Селе функционировала ложа «Крест и звезда», Великим мастером которой был граф Мусин-Пушкин. По имеющейся у меня информации, высоких степеней там достигли великие князья Николай Николаевич и Петр Николаевич, а также великий князь Георгий Михайлович. До недавнего времени они периодически собирались для ритуала в специальном храме, находящемся в Царском Селе. Государь, узнав об этом, прикрыл масонскую лавочку…
– Прошу меня простить за то, что перебиваю вас, уважаемый Павел Григорьевич, – промолвил смущенно Баташов, – но, как я понял из вашего рассказа, не только великие князья и графы, но и другие высшие сановники и военные были посвящены в масоны самых различных лож, которые расплодились в России под эгидой «Великого Востока Франции»?
– Вам назвать конкретные имена?
– Я был бы вам глубоко и искренне признателен.
– Хорошо. Только прошу вас на меня не ссылаться.
– Слово чести!
– Верю вам, уважаемый Евгений Евграфович, а иначе бы и не начинал этого разговора. Особого внимания заслуживает так называемая «Военная ложа», созданная Гучковым, в которой имеют высокую степень Великих мастеров архитекторов генералы Алексеев, Рузский, Крымов, Теплов. Вполне возможно, что все они посвящены не только в масоны, но и в заговорщицкие планы Гучкова. Вы понимаете, о чем я говорю?
– Вы имеете в виду задуманный либералами дворцовый переворот, направленный против государя императора?
– К вашему сведению, это не просто заговор либералов, а всеобъемлющий масонский заговор, управляемый из мировой закулисы, к которому причастны не только немцы, но и наши дорогие союзнички.
Баташов, зная от британского майора о плане «А», и виду не подал о том, что ему известно что-то большее, намереваясь подробнее узнать о брожении, происходящем в высших эшелонах военной и гражданской власти, непосредственно от жандармского генерала.
– Не может быть? – с деланым удивлением воскликнул он.
– Может, Евгений Евграфович, еще как может. Мне достоверно известно, что среди исполнителей заговора рыцари масонского Мальтийского ордена, генералы Деникин, Колчак, Шкуро и ряд офицеров Генерального штаба…
– Но почему вы, имея достоверную информацию о крамольных замыслах высших офицеров, – воскликнул Баташов, – до сих пор не поставили об этом в известность государя императора?
– Я пытался довести до государя правду о нависшей над ним угрозе, но Его Величество слишком доверяет начальнику штаба Ставки и своим генерал-адъютантам, чтобы заподозрить их в предательстве.
На этом тогда их разговор и закончился.
И вот теперь, размышляя над ответом сыну, Баташов еще раз вспомнил доверительный разговор с жандармским генералом Курловым, который во многом касался Брусилова, мнения о котором он никак не мог для себя составить, теряясь в определении – идейный он противник монархии или заблуждающийся человек, по-своему борющийся с царящими в Ставке нерешительностью и всепрощенчеством. И потому его несколько тревожило то обстоятельство, что в штабе именно этого неоднозначного генерала и предстоит служить Аристарху в новой для него должности офицера-контрразведчика.
Отложив письмо, Баташов еще и еще раз прокрутил в голове факты и имена заговорщиков, а также не замеченные им ранее намеки жандармского генерала, которые прямо указывали на то, почему после отстранения великого князя эстафету ерничания и обсуждения в Ставке того, что происходило внутри императорского семейства, подхватил начальник штаба Алексеев. Явно чувствуя поддержку масонской ложи, он на слова Александры Федоровны о приезде из Царского Села Распутина однажды заявил: «Если Распутин появится в Ставке, я немедленно оставлю пост начальника штаба».
«В отсутствие Николаши, теперь Алексеев с его категоричным заявлением в отношении „друга царской семьи“ становился авторитетом и даже вождем либерально-масонских сил, толкаемых из мировой закулисы к перевороту», – эта мысль огнем опалила сердце генерала, вселила в душу горечь и неуверенность. Он вдруг отчетливо ощутил всю никчемность собираемого им досье на людей, которые, как опытные охотники, со всех сторон обкладывают государя, словно ценного зверя, и с нетерпением ждут удобной минуты, чтобы начать гон. Сдавив виски, генерал громко, как от острой физической боли, глухо застонал.
– Евгений Евграфович, что с вами? – послышался взволнованный голос подполковника Воеводина. – Вам плохо? Может быть, доктора вызвать?
– Не надо, – глухо промолвил Баташов. – От этого никакой доктор не поможет.
Помассировав виски и сделав два-три дыхательных успокаивающих упражнения, генерал, надев на лицо маску спокойствия, как можно добродушнее предложил:
– Садись, в ногах правды нет. Как, впрочем, нет ее нигде вообще. Нет даже в ближайшем окружении государя в Ставке. Все делают любезные лица, расточают в его адрес комплименты, а на самом деле держат нож за пазухой. Разбойники и предатели! – гневно воскликнул он. Заметив на лице Воеводина явное недоумение, спешно добавил: – Не удивляйся, Иван Константинович, у меня сегодня случилось просветление в мозгу… А что тебя привело ко мне в столь поздний час? Штабные, наверное, уже давно разошлись.
– Я стучал, но вы так и не отозвались… – начал было оправдываться подполковник, но генерал сразу же его оборвал:
– Прошу прощения, но я совсем забыл, что вызвал тебя на вечер по делу бомбистов. Докладывай.
– Евгений Евграфович, а дела-то и нет, – огорошил тот Баташова.
– Как так?
– Я имею в виду, что дела бомбистов нет. Вместо этого вырисовываются два различных преступления, организованные одним человеком. Первое – воровство взрывчатки на артиллерийском складе. Второе – злоупотребление служебным положением. Вы были правы, когда говорили о том, что ради карьеры полковник Граббе го