видал подобных нам в деле.
— О том, мой дорогой Рапал, что они сразу могли сделать вот так.
Вытянул руку, сжал кулак. Вокруг каждого волколака взвились Колья Земли, заключив в своеобразные клетки. Щелчок пальцами и Огонь рождается всполохами на кровавой шкуре. Немного Воздуха и Огня и вот волколаков пожирают яростные вихри пламени. Жар тугой волной хлестнул в лица, запах паленой шерсти впился в ноздри тошнотворной волной.
Волколаки визжат и скулят так, что в ушах еще долго остается противный писк. Кони бы сорвались в галоп от такого, но мы ноги связали, не убегут, только пытаются поводья порвать, да на дыбы встают. Огонь не оставляет волколакам и шанса на пощаду, за секунды пожирает плоть, превращает кости в обугленные, черные останки.
— Магия на третий и четвертый ранг, — охотно объясняю десятнику. — Как раз как у наших доблестных магов.
— Подумаешь, — пожал плечами Орвальд. — Просто решили немного размяться. Дорога скучна.
— А-а, — Рапал захлопнул рот, спрашивает осторожно: — А у вас какой ранг, господин?
— Пятый, почти шестой.
— Понятно, — только и ответил десятник, погрузившись в раздумья.
Думаю, скоро его посетит мысль, что они, в общем-то, не нужны. Только в качестве почетного эскорта. А ведь Ромул им так и говорил перед отправкой, я слышал, пока в карету забирался. Но лучше они будут знать наши силы и пределы, чтобы четко понимать ситуацию на поле боя и знать, на что можно рассчитывать.
— Разбирайте частокол, — приказал я воинам.
Даже в Альсасе, где лорд — маг, моя собственная армия не до конца понимает, что можно ждать от Первых и других наделенных даром. Разве что от Колдунов и то мутно понимают. Грустно это, но легко объяснимо. Нас пока слишком мало, слишком…
Судя по эмоциям, не особо воины и обиделись, только мрачной решимости набрались, хотят показать мне, что тоже чего-то стоят. Жаль, что не могу рассказать им про свой первый разговор с Малагором, где опустил Первых и вознес обычных вояк куда выше прославленных зеленоглазых.
— Эх, копье мне в гузно, — тихо бурчит тот самый говорливый, с напарником пытаясь раскачать и выдернуть кол из земли. — В последний раз так себя чувствовал еще молодняком на обучении.
— Скажешь тоже, Умбак. Будто тебя там так давили? Ты же вояка не из последних? — так же тихо спросил его другой воин Альсаса.
— Видел когда-нибудь мышей? Таких маленьких, сереньких мышек с мизинец?
— Конечно, — фыркнул молодой. — Я из деревенских, не забыл? По амбарам лазили только так детишками.
— А, ну да… Нас тогда сотник гарнизона так херачил и матом крыл, что мы себя чувствовали… Ну, вот представь что ты шерсть на мышиной мошонке. Вот как-то так.
Я прекрасно слышу их тихий разговор, пускай и до источника десяток метров, не мешает даже треск кольев, которые просто ломают ударами с ноги. Чудом не заржал в голос, только отвернулся. Не надо всем знать, насколько остер мой слух. Да и Первые тоже подозрительно краснеют, губы дрожат, но держат суровые мины на лице.
— Сам ты шерсть на мошонке, старая и седая, — обиженно отозвался воин, кинул неприязненный взгляд на Шагама и Орвальда. — Мы им еще покажем…
Ехать сразу не стали, после трудов праведных не грех и отдохнуть. Отъехали от воняющих останков волколаков и устроились на вполне нормальной поляне. Наконец-то пошли хорошие луга, пускай маленькие и зажатые мелкими скалами со всех сторон, зато земля здесь уже не напоминает россыпь ножей из камня, хоть присесть толком можно.
Дороги тут опять не нет, Шагам снова завел в места, известные лишь местным. Самое напрягающее — нет звуков животных, даже птиц. Словно в Сереборе все давно вымерло. Странно, не могли же волколаки распугать все живое на таких пространствах?
Я расчесывал гриву своего коня, когда один из воинов заметил движение от покинутых скал.
— Эй, там человек бежит!
Обернулся, и правда, бежит к нам, прямо со всех ног. Рапал кивнул парочке у костра, что ломают сухостой на дрова.
— Парни, ну-ка примите бегуна.
А взглядом так и косит то на меня, то на Первых.
— Успокойся, — хмыкнул Орвальд. — Человек это, не тварь.
— Да хрен его знает, — бурчит десятник, — чего тут теперь ожидать.
Не знаю, кто тут чего ожидает, а я просто на бревно сел, да кашу из деревянной миски наворачиваю. Сыр вприкуску грызу, да хлебушек баронский, честно воинами на кухне замка выклянченный.
Приведенный воинами человек оказался обычным мужиком, в рубахе на голое тело, штопанных штанах с потертым поясом, да крепких башмаках. Непонятная повязка в кровавых пятнах висит на локте, чудом не падает.
Пыльный весь, чумазый, борода в колтуны сбилась, прическа торчком. На вид крепкий, мускулистый, шея бычья, хоть в воз запрягай. Вот только щеки впавшие, да губы потрескались.
Воины его передо мной поставили, а тот не знает куда руки девать, то за спину спрячет, то перед собой в замок сложит. Стоит то ровно, но коленки дрожат, хотя страха от него не чую. Неужто так бежать устал?
— Ваша милость, — хрипло, сипло, словно неделю не говорил, произнес мужик. — Я…
На колени бухнулся, да так, что трава под коленками соком брызнула. А следом и лицом бухнулся. Прямо возле моих сапог рожей и приземлился, еще чуть и зубы бы вышиб о стальные набойки.
— Обморок, — уверенно сказал Шагам.
— Сам вижу, — с интересом наблюдаю характерные следы на спине мужика.
Рубаха на спине в рваных дырах, как от когтей, но крови нет, повезло ему.
— Приведите его в чувство, магией подлечите, если надо. И еще…
Волчий вой не дает договорить. Близкий, проникающий в кости вой волколака.
— Орвальд, — киваю ему на скалы, где отражается эхом мерзкий звук. — Похоже, еще один остался, разберись.
— Я с ним, — твердо вызвался Рапал.
А в глазах решимости на пятерых хватит. Хм, упертый, не желает быть балластом.
— Да как хочешь, только не помри.
— Есть не помирать!
Орвальд с десятником ушли, воины оттащили мужика к костру, над ним Шагам склонился, брызгает водой горстями в бледное лицо, наговоры шепчет. Только я настроился на трапезу, ложку ко рту поднес, как…
— Мой лорд, — неуверенно зовет меня тот самый говорливый воин.
Ложка снова не доходит до рта, падает обратно в почти полную миску каши. Ароматной, с мяском да травами, еще горячей. Чтоб их всех!
— Чего тебе, Умбак? Дадите своему лорду сегодня поесть спокойно?
Воин намеки профессионально не понимает.
— Зачем вам этот доходяга? — с любопытством косится на магию Шагама. — Или это еще один Герой в обносках?
Герой в обносках, надо же. Не знал, что мои воины Диглада не особо привечают, теперь буду в курсе. Только за это не стоит горячиться и посылать к демонам настырного вояку. По делу ведь спрашивает.
— Это обычный мужик. Только доведенный до истощения от жажды и голода. Мне интересно, зачем он навел на нас волколака. Эта тварь цели не меняет, точно за ним прибежала.
— Он что сделал?! — Умбак хищно прищурился, мигом поменяв расслабленную позу на готовую к броску. — Я эту паскуду…
— А еще интересно, что тут вообще творится в Сереборе. Деревни полупустые, совсем рядом волколаки уже стаями носятся, воинов барона не видать. Лезть в это времени нет, так что это просто любопытство.
Другие воины, что уши навострили, да спокойно кушали, теперь награждают бедолагу крестьянина совсем не миролюбивыми взглядами. Если бы не в обмороке был, мигом бы потом изошел.
Они еще от тех четверых тварей не отошли, а тут еще одну прямо на драгоценного лорда наводит какой-то презренный мужик. И все равно, что лорд может волколаков пачками в курганы складывать. К этой мысли им еще надо привыкнуть.
— Я сделал все что мог, — подошел к нам Шагам, присел рядом, получил свою порцию от отрядного воина-повара. — Очнется через пару минут. Только пожрать ему нормально дайте, а то точно околеет, бедолага.
— Запасы еще переводить, — бурчат у котла. — У меня все рассчитано.
— Не ной там! — вяло прикрикнул Шагам, устало прикрыл глаза. — Человек слишком истощен и устал, еще немного и он бы пал, как загнанная лошадь. Свою порцию ему отдам.
Первый спокойно встал, подошел к лежачему мужику, положил миску на траву, сверху краюху хлеба, ложку свою серебряную достал, протер, на платочке белом оставил. И все это без сожалений в чувствах, хотя после боя и трат маны наверняка голоден, как бездомный пес. Вместо обеда флягу с водой достал, сидит рядом с мужиком, ноги скрестив, воду прихлебывает, да ждет, пока очнется. Не удивлюсь, если с ложечки покормит, если надо.
На такое воину ответить нечего, молча поварешкой в котле мешает. Пристыженный повар выглядит забавно, спиной стоит, а уши красные, как вареные раки.
Так их Шагам, пускай благородства Первых черпают да равняются. Это мне здесь положено жестоким и хладнокровным быть, а еще властным, несгибаемым и прочий шлейф обязательного поведения лорда. Надеюсь когда-нибудь смогу отойти от этих глупых традиций и буду вести себя по-мужицки, просто и бесхитростно. Но сейчас, в начале правления, надо репутацию ковать, а потом она будет рубить за меня.
Сейчас есть только один человек, с которым не надо вести себя образцово. И этот человек уж очень круто устроился. Фрес у нас теперь просто брат лорда и Мастер Гильдии. В придворном маге нужда отпала, зачем, когда теперь под боком целая Гильдия. Брат спокойно изучает магию, обменивается опытом, бухает и девиц тискает. Сволочь, аж завидно. Вроде я тут лорд, а позволить себе такого не имею права.
Опять репутация, чтоб ее. Если пятнадцатилетний лорд не покажет народу мудрое поведение и правление, будет очень нехорошо. У меня от этих закидонов благородной крови уже мозги кипят. А из-за того что Первый все еще хуже, куда уж тут еще благородней быть.
Но это нытье лишь в моей голове и никогда не обратится в слова. Сижу с каменным лицом, да кашу трескаю. Владыка делит трапезу с верными воинами, оказывает честь, и никак иначе. И даже если все окружающие все понимают, то все равно будут делать вид, что так и надо. Нечто вроде правил поведения за столом, типа не жрать руками или желать приятного аппетита, только повыше приоритетом.