Проводя намасленной, слегка пахнущей лимоном тряпкой по широкой и плоской поверхности своего изделия, мастер Уолтер продолжил:
– Совершенство достигается усердной работой, парни. Усердием и вниманием. Каждая часть должна прочно прилегать к соседней, нужно на славу ее приклеить или привинтить, без щелей и зазоров, – вот признаки хорошей работы. А подбор рисунка, тщательная подгонка деталей, точная строгальная и шлифовальная обработка поверхностей и финиш – воск, лак или шеллак – до полной гладкости – вот тут хорошая работа становится отличной. A уж замысел – да, замысел – превращает изделие в шедевр.
Ну хватит, хватит… Том, берись за передний конец, а ты, Гарри, за задний. Нам надо подняться наверх, но вы парни сильные, а сам ящик не слишком тяжел. К тому же краснодеревщику и столяру нужна сила, небольшая тренировка пойдет вам только на пользу.
Ученики послушно взялись за предписанные им концы… они уже переносили этот ящик и с точностью до фунта знали, сколько он весит. Они потянули вверх.
Но изделие из прекрасно отполированного орехового дерева почти не шевельнулось.
– Эй! В чем дело? – воскликнул мастер Уолтер. – Вы его чуть не уронили!
– Он тяжелый, мастер, – проговорил Том. – Внутри что-то лежит.
– Лежит? Как это? – Мастер Уолтер приоткрыл крышку и тут же едва не уронил ее назад. – Боже милостивый!
Не проронив ни слова, все четверо в полном недоумении уставились на то, что лежало внутри.
– Покойник, – протянул спустя мгновение подмастерье Генри.
Сомневаться в факте смерти не приходилось. Труп он труп и есть. Глазницы ввалились, кожа сделалась восковой. Перед ними лежал подлинный и несомненный мертвец.
Однако ужас усугубляло то, что нагое тело от макушки до кончиков пальцев ног было выкрашено густой синей, почти индиговой краской.
Мастер Уолтер вновь обрел дар речи. Волна негодования изгнала удивление и ужас.
– Но ему здесь не место! У него нет никакого права здесь находиться! Совершенно никакого!
– Осмелюсь предположить, мастер Уолтер, – попытался урезонить старика подмастерье Генри, – что он попал в этот ящик не по собственному желанию.
– Да. – Мастер Уолтер наконец взял себя в руки. – То есть, конечно, конечно же, нет. Но какое же странное место для трупа!
Вопреки собственным чувствам, ученик Том едва сумел подавить смешок.
Есть ли место уместней для трупа, чем гроб?
Даже самый любящий работу человек не станет сопротивляться, если судьба предоставит ему возможность устроить себе внеплановый выходной, и лорд Дарси, главный следователь по уголовным делам его королевского высочества принца Ричарда, герцога Нормандского, не был исключением. Он не только наслаждался своей работой, но и предпочитал ее прочим занятиям. Его острый ум с глубокой радостью разрешал загадки, которые постоянно ставила перед ним сама природа избранной им профессии. Однако он также понимал, что узкая специализация быстро притупляет разум, – и посему с большим удовольствием время от времени отпускал его – и себя – на свободу.
Ну и конечно, здорово было вернуться домой, в Англию. Франция прекрасна, это важная часть Империи, a работа на его высочество приятна сама по себе. Однако Англия была ему домом, и посещение родимых краев хотя бы раз в году приносило ему… облегчение. Несмотря на то что Англия и Франция уже восемь веков как объединились в одну страну, между регионами все еще сохранялись известные различия, из-за которых англичанин чувствовал себя во Франции все-таки слегка чужаком. Верно было и обратное, разумным образом полагал он.
Пристроившись у стены бального зала, лорд Дарси изучал собравшуюся публику. Оркестр взял паузу между номерами, и гости скрашивали ожидание следующего танца за разговорами. Дарси держал в руках бокал с разбавленным виски. Подобного рода развлечения теряли свое обаяние по прошествии уже двух недель, в то время как настоящая работа надоедала ему только к концу целого года. Тем не менее оба занятия служили отдыхом друг от друга.
Барон Дартмур, человек порядочный и приличный, а заодно и превосходный шахматист, умел к месту рассказать какую-нибудь занимательную историю. Леди Дартмур владела искусством пригласить на обед или бал нужных людей. Однако нельзя же вечно обитать в особняке Дартмуров. Да и лондонское общество отнюдь не являлось воплощением всех достоинств, которыми наделяют его те, кто с ним не знаком.
Лорд Дарси обнаружил, что подумывает вернуться в Руан уже двадцать второго мая.
– Лорд Дарси, простите меня, но возникли кое-какие обстоятельства.
Обернувшись на звук голоса хозяйки, он улыбнулся:
– Какие же?
– Вас кое-кто ожидает. Вы позволите вас проводить?
– Безусловно, миледи.
Дарси последовал за явно нервничавшей женщиной, он сразу понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее.
Она остановилась у двери библиотеки.
– Милорд, с вами намеревается переговорить… некий джентльмен. Он ожидает в библиотеке.
– Джентльмен? И кто же именно, миледи?
– Я… – Леди Дартмур вздохнула, прежде чем взять себя в руки. – Я не имею права назвать его имя, милорд. Он представится сам.
Лорд Дарси непринужденным движением завел обе руки за спину и правой рукой достал небольшой пистолет из кобуры, спрятанной под фалдами его зеленого фрака. Ловушкой как будто бы не пахло, однако причин для беззаботности тоже как будто бы не усматривалось.
Леди Дартмур отворила дверь.
– Лорд Дарси, си… сэр.
– Пусть войдет, миледи, – донесся голос изнутри.
Лорд Дарси вошел, пряча пистолет за спиной под фалдой фрака. Дверь за его спиной закрылась.
Мужчина стоял спиной к двери, разглядывая в окно ярко освещенную лондонскую улицу.
– Лорд Дарси, – произнес он, не поворачиваясь, – если вы тот человек, которым я привык вас себе представлять, то сейчас вы на грани совершения государственной измены.
Однако лорд Дарси, лишь мельком взглянув на обращенную к нему спину, уже убрал пистолет и опустился на одно колено.
– Как известно вашему величеству, я скорее умру, чем совершу преступление против вашей персоны.
Мужчина обернулся, и лорд Дарси впервые в жизни оказался лицом к лицу с его императорским величеством Джоном IV, королем и императором Английским, Французским, Шотландским, Ирландским, Новой Англии и Новой Франции, хранителем веры и так далее.
Внешне король очень напоминал своего младшего брата Ричарда Нормандского – такой же высокий светловолосый и красивый, как все Плантагенеты. Однако обоих братьев разделяли целых десять лет, и разница эта давала о себе знать. Король был на несколько лет моложе лорда Дарси, однако избороздившие его лицо морщины делали его старше.
– Подымитесь, милорд, – с улыбкой разрешил его величество. – Вы ведь действительно вошли с пистолетом в руке?
– Да, ваше величество. – Лорд Дарси плавно поднялся на ноги. – Приношу свои извинения, сир.
– Не извиняйтесь. Ничего другого от человека, наделенного вашими способностями, я и не ожидал. Прошу, садитесь. Нам никто не помешает, об этом позаботится миледи Дартмурская. Благодарю. У нас появилась проблема, лорд Дарси.
Следом за Дарси король опустился в кресло напротив него.
– Отбросим на время различия в титулах, – сказал король. – Слушайте меня и не перебивайте, пока я не расскажу все, что знаю. Вопросы зададите потом.
– Да, сир.
– Очень хорошо. У меня есть для вас работа, милорд. Я знаю, что вы в отпуске, и мне очень жаль нарушать ваш досуг, – однако это дело требует самого пристального внимания. Вам наверняка известно о деятельности так называемого священного Общества древнего Альбиона.
Это было утверждение, а не вопрос. Лорд Дарси, как и любой другой офицер службы королевского правосудия, знал об Обществе Альбиона, представлявшем собой не просто тайную организацию, но языческую секту, отпавшую от христианской церкви. Согласно известной ему информации, его члены занимались черной магией, особым образом почитали природу и утверждали, что их убеждения восходят к друидам доримского времени. Общество это после известного периода терпимого отношения к нему в прошлом веке затем наконец попало под запрет. Некоторые утверждали, что оно существовало все века, прошедшие после победы христианства, и позволило себе показаться на глаза общественности только в легкомысленном девятнадцатом веке, другие называли эту претензию на древнее происхождение ложной и утверждали, что на самом деле оно было учреждено лишь в 1820-х годах эксцентричным и, быть может, слегка безумным сэром Эдвардом Финнели. Вполне вероятно, что отчасти верными были обе версии.
Причиной запрета послужила не скрываемая ими пропаганда человеческих жертвоприношений. Отвергнув учение церкви, утверждавшее, что принесенная на кресте жертва навсегда отменила любые приношения человеческих жизней, Общество настаивало на том, что в опасные для страны времена сам король обязан умереть ради блага своего народа. Свидетельство, утверждавшее, что Вильгельм II, сын Завоевателя, был убит «стрелой, пущенной» одним из своих людей ради именно этой цели, добавляло авторитета версии, утверждавшей древность Общества. Считалось, что Рыжий Уильям Руфус и сам был язычником, поэтому охотно пошел на смерть – однако ни один из современных англо-французских монархов вряд ли последовал бы его примеру.
Изначально одно из основных положений этой странной веры требовало, чтобы жертва жертвоприношения приняла смерть охотно, даже с радостью, простое убийство было бы бесцельным и неэффективным. Однако усиливавшиеся трения между Империей и королевством Польским изменили политическую обстановку. Пришло время бедствий, объявило Общество, и король должен умереть, хочет он того или нет. Свидетельства указывали на то, что подобные идеи осторожно внедряли в Общество агенты самого короля Казимира IX.
– Сомневаюсь, – проговорил король Джон, – что Общество представляет собой реальную угрозу для правительства Империи. Для этого в Англии, попросту говоря, не хватит фанатиков. Однако король может пасть жертвой одинокого убийцы – особенно фанатика – с той же легкостью, как и любой другой человек. Я отнюдь не считаю свою персону незаменимой для Империи; если бы моя смерть безусловно облагодетельствовала наш народ, я прямо сейчас отправился бы на плаху. Но пока я еще не сомневаюсь, что мне неплохо еще какое-то время пожить.