Лорд Дарси. Убийства и магия — страница 39 из 75

– Всего несколько минут, сэр Стивен. Мы почти завершили расследование.

Глаза всех присутствующих в комнате, за исключением мастера Шона, обратились к его светлости.

– Наконец-то, – вздохнул сэр Стивен. – Рад слышать, что все закончено, милорд. Конечно, предстоит еще дознание коронера. Надеюсь, суд проявит любезность и вынесет вердикт о «самоубийстве, совершенном в помрачении рассудка».

– Не надейтесь, – возразил лорд Дарси. – Не сомневаюсь, что он объявит эту смерть результатом предумышленного убийства и отправит сэра Стивена Имбри в высший королевский суд для вынесения приговора за это преступление.

– Да вы сошли с ума? – побледнел сэр Стивен.

– Бывает время от времени. Но не сейчас.

– Но сэра Стивена в этот момент здесь и в помине не было! – охнула дамсель Барбара.

– Ох, совсем наоборот, дамсель. Он находился здесь, в этой самой комнате, в одиночестве, едва ли не в дюжине футов от того места, где был повешен лорд Арлен. Схема преступления проста. Он вошел в кабинет милорда и подсыпал в его каффе один из самых сильных и быстродействующих наркотиков. Через несколько минут его светлость потерял сознание. Далее сэр Стивен привязал веревку к находящейся за окном трубе, перебросил ее конец через балку, сделал петлю со скользящим узлом и надел ее на шею лорда Арлена.

– Однако смерть встретила этого мелкого паршивца только через час, – прервал повествование йомен Эрнесто Норман.

– Вы правы, но позвольте закончить. Далее сэр Стивен поднял бессознательное тело несчастного лорда Арлена на эту балку.

– Прошу прощения, ваша светлость, – вновь прервал Дарси йомен Эрнесто. – Хотя я не питаю особой любви к сэру Стивену, при всем своем росте он не смог бы поднять лорда Арлена на десять футов, даже если бы встал на его кресло. A в кабинете лестницы не было.

– Правильное замечание, йомен Эрнесто. Однако вы не учли тот факт, что в кабинете находилось другое кресло: рабочее кресло лорда Арлена высотой в полных двадцать четыре дюйма, а не обыкновенные восемнадцать.

– Это плюс дополнительные шесть дюймов? – Эрнесто Норман покачал головой. – Все равно не сходится. Ему нужно было еще как минимум шесть… – Он вдруг умолк, глаза его округлились. – Я забыл про скамеечку!

– Именно, – согласился лорд Дарси. – Ставим ее на кресло и получаем недостающие шесть дюймов. Даже у меня получилось бы, a ведь сэр Стивен выше меня. Потом, девять стоунов не такой уж непосильный груз для крепкого человека.

– Предположим, что я действительно совершил это, – произнес сэр Стивен ровным голосом, но губы его посерели, – что же, по вашему мнению, я сделал дальше?

– Как что, человек хороший? Вы покинули кабинет, вернув на место рабочее кресло и скамейку и осторожно опустив набок гостевое кресло. После чего вышли и вели себя так, как рассказали нам, зная, что после трех лорда Арлена никто не потревожит.

– Но мы же слышали, как кресло упало в четыре часа! – прошептала дамсель Барбара.

– Нет. Согласно вашим же собственным показаниям, вы услышали глухой удар. На ход ваших мыслей повлияло утверждение сэра Стивена о том, что он услышал, как упало кресло. Вы услышали вовсе не стук упавшего кресла, а удар веревки о балку.

Дамсель Барбара закрыла глаза и поежилась. Остальные двое сотрудников молча смотрели перед собой.

– Вы выждали целый час, сэр Стивен. А затем, в четыре, вы… – Лорд Дарси умолк, заметив знак, поданный магом. – Да, мастер Шон?

– Вот этой, милорд. Определенно. – Он ткнул большим пальцем в сторону рыцарского доспеха, стоявшего слева от двери.

– Вот мы и закончили расследование, – с жесткой улыбкой проговорил лорд Дарси. – Итак, сэр Стивен, вы взяли пятнадцатифутовое копье, как и все остальное оружие, не имеющее острого конца, и столкнули им с балки тело лорда Арлена. После чего вставили копье обратно в перчатку доспеха и бегом бросились в кабинет. Вы знали, что быстро развязать узел не удастся, и к этому времен Арлен уже умрет.

Однако вся задумка была невероятно глупой. Перед вами возникла дилемма. Проблема таилась в длине веревки. Если бы он упал слишком низко, шея его переломилась бы, не согласуясь при этом с высотой восемнадцатифутового кресла. Но если бы он упал так, чтобы только задохнуться, ноги его оказались бы выше от пола, чем спинка кресла. Поэтому вы пошли средним путем. Но глупость заключалась в том, что вы не поняли, что физические свидетельства ни в том, ни в другом случае не согласуются с вашими показаниями.

Лорд Дарси повернулся к мастеру Гийому.

– Командир стражи Гийом де Лиль, как офицер королевского правосудия приказываю вам, офицеру королевского правопорядка, взять под стражу этого человека по подозрению в совершении убийства.

Когда стражники увели сломленного сэра Стивена, потрясенная дамсель Барбара спросила:

– Но почему, милорд? Почему он на это пошел?

– Прежде чем отправиться к вам, я запросил Архивную службу о завещании лорда Арлена, – сказал лорд Дарси. – Половину доходов от фирмы он завещал вам, половину сэру Стивену. А себе оставил контроль. Теперь вы знаете все.

Дамсель Барбара зарыдала.

Однако лорд Дарси заметил, что по лицу йомена Эрнесто Нормана пробежала кривая улыбка, как бы говорившая: «Теперь-то я смогу публиковать свои романы в том виде, в котором сам их написал».

Лорд Дарси вздохнул.

– Пойдемте, мастер Шон. Нас ждут к обеду, и мы уже опаздываем.

Слишком много магов

Часть первая

Глава 1

Коммандер лорд Эшли, специальный агент корпуса военно-морской разведки его императорского величества, остановился в дверях дешевой меблированной комнаты в бедном районе для среднего класса, возле Шербурского имперского военно-морского порта. Дверь была открыта, а в номере на полу лежал мужчина, из груди которого торчала рукоятка ножа.

Его светлость оторвал взгляд от трупа и осмотрел комнату. Небольшая, едва ли больше чем восемь на десять футов, отметил он, низкий потолок отстоял всего на шесть дюймов от его макушки. По правую руку вдоль стены стояла приземистая кровать. Она была аккуратно заправлена, однако морщинки на дешевом покрывале свидетельствовали о том, что на ней кто-то недавно сидел, скорее всего сам убитый. В дальнем левом углу расположился дешевый деревянный стол со стулом. Старое, неудобное на взгляд мягкое кресло – возможно, подержанное – стояло ближе к двери у левой стены. Довершал меблировку еще один деревянный стул, – парный к стоявшему у стола, – находившийся в ногах постели. Никаких картин на выкрашенных зеленой краской стенах, вообще никаких украшений. Личность жившего в этой каморке человека не оставила никакого отпечатка на самой комнате.

Лорд Эшли снова посмотрел на труп, затем осторожно закрыл за собой дверь, подошел к простертому на спине телу и внимательно изучил его. Потом взял его за руку и поискал пульс, прикоснувшись к запястью. Пульс бывает у живых. У этого человека пульса не было. Жорж Барбур точно был мертв.

Отступив на шаг от мертвеца, его светлость вновь смерил покойного задумчивым взглядом. В кошеле его лордства лежала сотня золотых соверенов, выданных из особого фонда, для оплаты услуг, оказанных йоменом Жоржем Барбуром флотской разведке. Однако йомен Жорж, рассудил про себя милорд коммандер, более не является статьей расхода особого фонда.

Перешагнув через тело, лорд Эшли просмотрел бумаги на деревянном столе в дальнем углу комнаты. Ничего существенного. Ничто не указывало на связь этого человека с корпусом разведки. Тем не менее он забрал все документы и спрятал их в своем кармане. Вполне возможно, что на них может оказаться запись, нанесенная кодом или невидимыми чернилами.

В небольшом чулане в правом углу комнаты, возле двери, обнаружилась только вторая рубашка и еще один дешевый костюм, подобный тому, что был на убитом. В карманах пусто, как и под подкладкой. В двух ящиках лишь нижнее белье, носки и какие-то личные вещи.

Он снова посмотрел на труп. О произведенном обыске придется немедленно доложить милорду адмиралу, однако некоторым вещам лучше не попадать на глаза местной страже.

Осмотр комнаты ничего ему не открыл. Но раз Барбур перебрался в эту каморку только позавчера, маловероятно, что за такой короткий срок oн сумел устроить тайник, способный остаться незамеченным даже под проницательным взором милорда коммандера. Он еще раз осмотрел комнату, но ничего не нашел.

Ничего не дал и обыск тела. Таким образом, Барбур сумел переправить Зету всю добытую им информацию. Ну что же.

Еще раз осмотрев комнату, чтобы удостовериться, что он ничего не упустил, лорд Эшли вышел из комнаты в коридор, а потом резкими и быстрыми шагами по узкой и темной лестнице спустился вниз.

***

Сидевшая в своей загородке возле входной двери консьержка, заметно увядшая, но еще ясноглазая невысокая женщина, посмотрела на высокого и аристократичного коммандера с улыбкой, столь же чистой, как и ее глаза.

– Чем могу помочь, добрый господин?

– У меня для вас неприятная новость, матушка, – спокойно проговорил милорд. – Скончался один из ваших постояльцев. Придется срочно вызвать стражу.

– Скончался? Кто? Вы случаем не про йомена Жоржа, добрый господин?

– Про него самого, – ответил его светлость. Всего несколько минут назад он сообщил этой женщине, что направляется к Барбуру. – Не заходил ли к нему кто-нибудь где-то за полчаса до моего прихода?

Тело, напомнил себе милорд коммандер, еще не остыло, кровь не свернулась. Барбур никоим образом не мог быть убит более получаса назад.

– Кто-нибудь? – Старушка заморгала, явно пытаясь свести воедино свои мысли. – Кроме вас, ваша милость, я никого не видела. Впрочем, я могла и разминуться с посетителями, потому как всего на несколько минут отлучалась по надобности… всего на пару минут. Я ходила в табачную лавку йомена Фентнера за понюшкой, потому что в ином виде табак не употребляю.

Коммандер лорд Эшли строго посмотрел на нее.

– А когда именно вы ушли и когда вернулись, матушка? Это чрезвычайно важно.

– Ну… ну так… как раз перед тем, как вы пришли, господин, – разволновалась старушка. – Вернувшись, я услышала, как колокола церкви Сен-Дени пробили три четверти часа.

Лорд Эшли глянул на собственные часы. Одна минута двенадцатого.

– Этот человек, должно быть, дожидался, когда вы уйдете, после чего вошел в дом, поднялся по лестнице и спустился обратно до того, как вы вернулись. Сколько времени вы отсутствовали?

– Ровно столько, сколько нужно для того, чтобы дойти до угла и вернуться обратно, господин. Не люблю никуда выходить надолго, когда дверь открыта. – Она умолкла, на ее лице появилось недоуменное выражение. – А кто же это мог подняться и спуститься, господин?

– Кто бы это ни был, – проговорил милорд коммандер, – он вонзил нож в сердце вашему постояльцу Жоржу Барбуру. Убил его, добрая женщина, и поэтому мы должны без промедления вызвать стражу.

Бедняжка к этому времени пришла в полное смятение, и лорд Эшли понял, что она абсолютно непригодна к общению с представителями власти. Хорошо уже то, что он сумел расспросить ее о возможных визитерах до того, как упомянул о том, что Барбур не просто умер, а убит, в противном случае ценные свидетельства могли напрочь вылететь из ее головы.

– Садитесь, матушка, – проговорил он доброжелательным тоном. – И успокойтесь. Бояться нечего. Я сам вызову стражу.

Когда старушка практически рухнула в свое потрепанное кресло, лорд Эшли подошел к входной двери и открыл ее. Снаружи высокими, пронзительными от восторга голосами галдели мальчишки, радуясь своей игре.

Благодаря многолетней флотской практике милорд коммандер без особого труда выделил из стайки мальчишек лидера этой небольшой компании.

– Эй, парень, поди-ка сюда! – позвал он. – Ты, в зеленой кепке! Хочешь заработать пенни?

Слегка запачканное лицо мальчишки осветила улыбка.

– А как же, милорд! – протараторил он, стягивая с головы линялую зеленую кепку. – Очень хочу, милорд!

Естественно, он понятия не имел, является ли позвавший его человек аристократом или же нет, однако это, безусловно, был джентльмен, a к такой персоне всегда надо обращаться со словом «милорд», тем более когда тебе предлагают работу.

Остальные мальчишки разом примолкли, явно надеясь на то, что состоятельный джентльмен наградит монеткой и их.

– Вот и отлично, – отрывисто проговорил лорд Эшли. – Держи полпенни. Если вернешься через пять минут со стражником, получишь вторую такую же.

– Со… стражником, милорд?

Парнишка не мог понять, зачем кому-то посылать за стражником, когда от них нужно держаться минимум в тысяче ярдов.

– Да, со стражником, – улыбнулся лорд Эшли. – Скажи ему, что в его помощи нуждается лорд Эшли, офицер короля, и приведи сюда. Понял?

– Да, милорд Эшли! Офицер короля, милорд! Да!

– Очень хорошо, мой друг. Что касается остальных… вот вам еще полпенни. Если вернетесь со стражником через пять минут, то также получите еще полпенни. А самого быстрого я одарю целым пенни! А теперь бегите! Живо!

Ребят словно унесло ветром.

***

Во второй половине того же дня, в половине третьего часа, трое мужчин собрались в уютной, похожей на клубную, комнате здания Адмиралтейства, расположенного на территории его величества военно-морской базы в городе Шербуре.

Облаченный в безупречный мундир коммандер лорд Эшли, высокий, стройный, гладко причесавший свои слегка волнистые волосы, сидел в непринужденной позе. Он переоделся всего двадцать минут назад, как только лорд адмирал сообщил ему, что, хотя встреча и не является строго официальной, гражданская одежда не в состоянии произвести такого впечатления, как синий с золотом мундир полноценного коммандера.

Лорда Эшли трудно было назвать симпатичным мужчиной, слишком уж основательно выдубила непогода его прямоугольную физиономию. Однако женщины им восхищались, а мужчины уважали то дыхание решительности, которое как будто бы источали его черты. Серо-зеленые глаза милорда искрились карими крапинками, и во взгляде его чувствовалась сила моряка, словно лорд Эшли постоянно взирал вдаль, рассчитывая обнаружить прямо по курсу признаки налетающего шквала.

Взгляд голубых глаз пятидесятидвухлетнего лорда адмирала Эдви Бренкорта ничем не отличался от взгляда лорда Эшли, и хотя он был лет на двадцать пять старше коммандера, седина успела только посеребрить его виски. Мундир его, того же ярко-синего цвета, был несколько помят, так как адмирал облачился в него ранним утром, однако некоторую утрату величия компенсировал золотой галун, украшавший обшлага и плечи.

Рядом с этим великолепием несколько меркнул черный с серебром камзол командира Стражи Анри Верта, начальника департамента стражи города Шербура, хотя и он обыкновенно производил достаточно внушительное впечатление. Недавно переваливший за шестой десяток, коренастый Анри производил впечатление опытного бойца, каковым, в сущности, и являлся.

Он и заговорил первым.

– Милорды, за этим убийством стоит нечто большее, чем открыто взгляду, во всяком случае моему.

Педантичность, с которой он произносил слова англофренча, указывала на то, что язык этот не является для него родным. Командир Анри уже много лет пытался избавиться от местного акцента, выдававшего его смиренное происхождение, однако до сих пор было заметно, что он старается выговаривать слова правильно.

– Кем вообще был этот Жорж Барбур, ваша светлость? – задал он вопрос адмиралу.

Прежде чем ответить, милорд адмирал взял графин с бренди с невысокого столика, за которым они сидели, и аккуратно наполнил три бокала.

– Как вы понимаете, Анри, дело осложняет тот факт, что убийство связано со сферой безопасности военного флота. Ничто из того, о чем сейчас пойдет речь, не должно выйти за пределы комнаты.

– Безусловно, милорд, – ответил командир. Он прекрасно знал, что эта область адмиралтейских служб защищена мощными и дорогостоящими заклятьями. В бюджете вооруженных сил его величества существовала особая статья для оплаты услуг самых могущественных экспертов в этой области, самых высокопоставленных магов Гильдии. Заклинания эти обладали особой силой по сравнению с обычными заклятьями, обеспечивавшими охрану гостиниц и частных домов.

К подобной тактике вынуждала прибегать международная ситуация. В прошлой половине столетия польские короли воспылали огромными амбициями. В 1914 году король Сигизмунд III начал серию аннексий, отгрызая по куску от территорий русских княжеств, и постепенно занял всю территорию между Минском и Киевом. Пока Польша продвигалась на восток, Англо-французская империя не возражала. Имперский домен в Новом Свете расширялся быстро, и Азия казалась такой далекой.

Однако у сына Сигизмунда, короля Казимира IX, возникли сложности внутри его квазиимперии. Польский король не смел продвигаться дальше, поскольку в начале тридцатых годов русские княжества образовали свободную коалицию. Русские могли бы стать опасным врагом, если бы наконец объединились.

Так что Казимир IX обратил свое внимание на запад, к германским государствам, давно уже служившим буфером между Польшей и Англо-французской империей. Германские государства сохраняли свою независимость благодаря соперничеству между Польшей и Империей. Если бы войска Казимира IX попытались вторгнуться, скажем, в Баварию, принц Рейнхардт VI обратился бы за помощью к Империи – и получил бы ее. С другой стороны, если бы Джон IV вдруг возжелал взыскать в качестве налога с Баварии один-единственный соверен и послал бы за ним войска, то его баварское высочество со столь же громким воплем бросилось бы в объятия Польши.

Посему Казимир, на какое-то время отложив свои амбициозные планы, изо всех сил старался подорвать Англо-французскую империю изнутри, ослабить ее до полной беспомощности и только после этого вторгнуться в Германию.

Перед Польшей стояла непростая задача. Империя только расширялась и становилась все сильнее со времен самого Генриха II, то есть с двенадцатого столетия. Его сын Ричард Львиное Сердце пренебрегал государственными делами в первые десять лет своего правления. Однако близкое знакомство со смертью при осаде Шалю преобразило его. Долгая борьба с инфекцией и лихорадкой после ранения арбалетным болтом изменила этого человека, и в последующие двадцать лет правления Ричарда I вполне можно было назвать мудрым и здравомыслящим правителем. Его племянник Артур стал королем в 1219 году, по прошествии трех лет после смерти изгнанного за рубеж принца Джона, и правил еще достойнее, чем Ричард. Его запомнили как «доброго короля Артура», и народная память до сих пор часто путает его с древним королем Артуром из шестого века.

В последующие столетия короли династии Плантагенетов – где было возможно, дипломатией, и мечом, где требовалось, – выковали Империю, просуществовавшую почти в два раза дольше, чем Римская, и до сих пор не проявлявшую никаких признаков слабости.

Казимир IX не мог воспользоваться своей армией, a флот его был закупорен в Балтике. Ни одна польская эскадра не смогла бы прорваться в Северное море, не нарвавшись на крупные неприятности либо от имперского флота, либо от скандинавских союзников Империи. Северное море и западная Балтика были собственностью Империи и скандинавов. Польским торговым судам разрешалось проходить этим путем только после досмотра на предмет вооружения. Еще в 1939 году король Казимир попытался прорвать блокаду, однако, несмотря на все его старания, польский флот взлетел на воздух. Больше он не повторял подобных попыток.

Тогда его польское величество перешел к другим методам войны – саботажу, терроризму, экономическим кризисам, устроенным самыми изобретательными и закулисными методами, и к тысяче других утонченных форм подрывной деятельности. Пока что он не сумел нанести никакого реального ущерба, его выпады представляли собой лишь булавочные уколы. Так что доселе бдительность служб Империи и офицеров короля достойно сдерживала польский натиск.

Адмирал Бренкорт аккуратно закупорил графин с бренди стеклянной пробкой, прежде чем продолжить:

– Боюсь, что должен извиниться перед вами, командир Анри. Действуя согласно моему приказу, коммандер лорд Эшли утаил эту информацию от вашего сержанта, который допрашивал его сегодня утром по поводу убийства Барбура. Сделано это было, разумеется, из соображений безопасности. Но теперь я дозволяю ему рассказать вам всю историю без сокращений. Если угодно, милорд…

Лорд Эшли приложился к бренди. Командир Анри почтительно ожидал, пока милорд заговорит. Он понимал, что коммандеру придется опустить определенные моменты, так как он уже получил инструкцию относительно того, что можно сказать, а что следует утаить. И тем не менее понимал, что все равно услышит более подробную историю по сравнению с тем вариантом, который уже был ему известен.

Опустив бокал, лорд Эшли поставил его на столик.

– Вчера утром, – начал он, – в понедельник, двадцать четвертого октября, я получил в Лондоне особый запечатанный пакет из канцелярии лорда главного адмирала флота вместе с приказом доставить его сегодня утром адмиралу Бренкорту. До Дувра из Лондона я доехал поездом, затем переправился через канал в Шербур специальным флотским курьерским катером. Прибыл я сюда перед полуночью. – Сделав паузу, он многозначительно посмотрел на командира Анри. – Здесь я должен отметить, что, если бы мой приказ был помечен грифом «Чрезвычайно срочно», я приложил бы все силы, чтобы доставить пакет милорду адмиралу в тот же самый час. Но мне было приказано доставить его только утром. И даю вам слово чести, что пакет постоянно находился при мне и никто не вскрывал его все время между тем моментом, когда я получил его, и тем, когда передал в собственные руки адмирала сегодня утром.

– Я могу подтвердить его слова, – сказал адмирал Бренкорт. – Как вы понимаете, Анри, маги Адмиралтейства накладывают особые заклятья на конверты и печати отправлений спецпочты – причем заклятья эти хотя и не гарантируют того, что пакет не будет вскрыт лицом, к тому не предназначенным, но обеспечивают то, что пакет нельзя будет вскрыть, не оставив следа.

– Иными словами, милорд, – отметил командир стражи. – Ваш маг уже проверил пакет?

Это было утверждение, а не вопрос.

– Да, – сказал адмирал. – Продолжайте, коммандер.

– Благодарю, милорд, – произнес лорд Эшли, после чего вновь обратился к командиру Анри: – Я провел ночь в гостинице «Королева Жанна», а сегодня в девять утра вручил пакет милорду адмиралу.

Эшли, выжидая, посмотрел на адмирала.

– Я вскрыл пакет, – немедленно продолжил адмирал Бренкорт. – Большая часть его содержимого не имела отношения к нашему делу. Однако в конверте обнаружилось приложение, которое мне следовало передать коммандеру лорду Эшли. Его обязывали вручить определенную сумму некоему Жоржу Барбуру. О котором мы никогда ничего не слышали.

Он вновь передал инициативу лорду Эшли.

– Согласно инструкциям, содержавшимся в запечатанном конверте, – продолжил Эшли, – мне следовало немедленно доставить деньги Барбуру, очевидно, двойному агенту, работавшему под прикрытием на его славянское величество Казимира Польского, но на самом деле являвшемуся агентом военно-морской разведки императорского флота. Деньги следовало передать Барбуру в промежуток между без пятнадцати одиннадцать и пятнадцатью минутами двенадцатого. Я пришел в назначенное место, представился консьержке, поднялся наверх и обнаружил, что дверь комнаты Барбура приоткрыта. Я постучал, и дверь распахнулась еще больше. Жорж Барбур лежал на полу с ножом в сердце. – Он умолк и развел руками. – Подобное развитие событий меня, разумеется, удивило, однако служба есть служба. Я забрал все личные бумаги, которые лежали на его столе, и обыскал комнату. Все бумаги я передал адмиралу.

– Вам, командир Анри, – продолжил адмирал Бренкорт, – следует учесть, что на них могла оказаться тайная или зашифрованная переписка. Таковой, однако, не обнаружено, и мы передаем вам все бумаги. Лорд Эшли опишет вам, где именно что лежало.

Командир Анри посмотрел на коммандера.

– А не соблаговолите ли, милорд, подать письменный рапорт с точной схемой местонахождения бумаг и всего прочего?

Он уже был в немалой степени раздражен той небрежной манерой, в которой эти флотские обходились со свидетельствами по уголовному делу, однако понимал, что ничего сделать не может.

– Буду счастлив составить подобный рапорт, – проговорил лорд Эшли.

– Благодарю вас, ваша светлость. Вопрос: не находились ли бумаги в каком-то беспорядке… разбросаны, например?

Коммандер, нахмурившись, задумался.

– Нет. Разбросаны они не были, нет. То есть они не лежали на столе в беспорядке. Однако и не были сложены в одну стопку. Я бы сказал, что беспорядок был, но не хаотический, если можно так выразиться. Как будто незадолго до этого Барбур их просматривал.

– Или же это сделал кто-то другой, – задумчиво произнес командир.

– Согласен. Такое, конечно, возможно, – согласился коммандер. – Но разве убийце хватило бы времени заглянуть в бумаги Барбура?

– А если, – задумчиво проговорил командир, – если среди них была одна-единственная бумага – или, может быть, папка, – которую и разыскивал убийца? Причем он знал достаточно, чтобы определить эти бумаги с первого взгляда. Тогда, чтобы найти их, ему потребовалось бы не больше нескольких секунд, не так ли?

Коммандер и адмирал переглянулись.

– Да, – промолвил коммандер спустя мгновение. – Так оно и есть.

– А имеете ли вы какое-нибудь предположение относительно того, с чем могла быть связана эта бумага или бумаги? – с обманчивой непринужденностью поинтересовался командир Анри.

– Никакого, – твердым тоном проговорил милорд адмирал. – Кроме того, даю вам слово, что ничего не скрываю. Наша служба даже не имела никакого представления о самом факте существования этого Жоржа Барбура: мы не знали ни того, кем именно он являлся, ни какого рода документы может хранить. Мы только что о нем услышали, и никакой дальнейшей информации из Лондона не поступало. Пока что там, конечно, даже не знают о его смерти. Когда-нибудь, наверное, какой-нибудь маг сумеет протянуть провода телесона по дну Канала, но пока нам приходится полагаться на доставленные курьерами депеши.

– Понятно. – Командир Анри нервным движением потер руку об руку. – Надеюсь, ваши светлости понимают, что я должен выполнять свои обязанности. Совершено убийство. И оно должно быть раскрыто. Я должен всеми доступными мне способами определить личность убийцы и предать его в руки правосудия. Согласно закону мне придется предпринять определенные шаги.

– Разумеется, мы понимаем, командир Анри, – сказал лорд адмирал.

– И в то же время мы не имеем никакого желания чинить препоны флоту или раскрывать информацию, способную любым образом осчастливить врагов нашей страны. – Командир допил остававшееся в бокале бренди.

– Естественно, – согласился адмирал.

– Однако нам предстоит трудное дело, – продолжал Анри. – Благодаря показаниям консьержки нам известно время совершения преступления с точностью до десяти минут. Еще мы знаем, что Барбур провел в этой комнате всю ночь, вышел из дома примерно без пяти десять и вернулся около двадцати минут одиннадцатого. Все остальные жильцы оставили дом много раньше, потому что все они – рабочий люд. В здании не было никого, кроме Барбура и консьержки. Пока все прекрасно. Однако пока у нас нет ни одной зацепки. Мы не знаем, кто он такой. Мы не знаем, что именно он мог знать, с кем мог встречаться и вести дела. Нам даже неизвестно, кому мог принадлежать обыкновенный нож, которым его убили.

Но если к вышесказанному добавить возможное международное отношение этого дела, я вынужден признать, что данное расследование выходит за пределы моих возможностей. Закон в таком случае самым прозрачным образом требует обращения в Руан, к следственному отделу его королевского высочества.

Адмирал Бренкорт кивнул.

– Это вполне очевидно. Конечно, представитель служб его высочества нам не помешает. Могу ли я способствовать вам каким-нибудь другим образом?

– Если возможно, милорд адмирал. Быть может, в Лондоне что-то известно об этом Барбуре? Если это не нарушит режим секретности, мне хотелось бы как можно больше узнать об этом человеке из Лондона.

– Я об этом позабочусь, командир Анри, – проговорил лорд адмирал. – Лорд Эшли через час возвращается в Англию. Следует как можно скорее известить канцелярию лорда адмирала флота об этом повороте событий. Я пошлю с ним письмо, запрашивающее нужную вам информацию.

Вопреки желанию, командир Анри вдруг расплылся в улыбке.

– Клянусь небом! Лорд Дарси действительно никогда не ошибается!

– Дарси? – Милорд адмирал заморгал. – Не припомню… Нет. Вспомнил. Главный следователь его высочества. В прошлом году он уладил ситуацию в Шербуре – кутерьму с так называемым «Атлантическим проклятием», так ведь?

Командир Анри деликатно кашлянул.

– Он самый, милорд адмирал. Но я не вправе разглашать подробности.

– Ну конечно, конечно. Но к чему вы решили, что он никогда не ошибается?

– Потому что никогда об этом не слышал, – упрямо проговорил Анри. – Когда я позвонил в Руан, чтобы проинформировать его светлость об убийстве, он сообщил, что не может выехать прямо сейчас, однако немедленно отправит своего заместителя сэра Элиота Мередита, чтобы тот руководил расследованием до тех пор, пока он не освободится. Еще он сказал, что вы вне сомнения и без промедления отправите в Лондон курьера, и спросил, не смогу ли я, как он выразился, попросить милорда адмирала отправить с ним особую информацию.

Адмирал Бренкорт усмехнулся.

– Проницательный джентльмен этот ваш Дарси. Смею сказать, сделать это нетрудно. И какова же природа этой вести?

– Главный судебный маг и помощник лорда Дарси мастер Шон О'Лохлэнн сейчас в Лондоне, в гостинице «Королевский мажордом», на Съезде Гильдии. Он просит вас передать магу, чтоб тот как можно скорее вернулся в Нормандию, точнее прямо сюда, в Шербур.

– Конечно, – согласился лорд адмирал. – Если вы напишете письмо, лорд Эшли передаст его по назначению сразу после прибытия в Лондон. Упомянутая вами гостиница располагается не так далеко от служб Адмиралтейства.

– Благодарю, – сказал командир Анри. – Почтовый пакетбот уйдет из Шербура только в конце дня, и отправленное с ним письмо мастер Шон получил бы только ближе к завтрашнему вечеру. Ваша помощь сэкономит нам уйму времени. Не одолжите ли перо и бумагу?

– Конечно, вот и то, и другое.

Командир Анри окунул предоставленное адмиралом перо в чернильницу и начал писать.

Глава 2

Шон О'Лохлэнн, мастер маг, член Королевского тавматургического общества, главный судебный маг его королевского величества Ричарда, герцога Нормандского, пылал гневом, но изо всех сил пытался скрыть его. И тем, что попытка эта оказалась чрезвычайно удачной, он был обязан исключительно долгим годам, проведенным на службе королевскому правосудию, ибо его ирландская кровь, будь ей позволено следовать своей природе, давно бы уже кипела. Но превыше всего прочего маг обязан контролировать свои собственные эмоции.

Гневался он не на кого-то и не на себя самого. Ярость его была обращена на Судьбу, Случай, Стечение обстоятельств – не слишком удобные объекты для гнева даже в том случае, если позволить себе на них прогневаться. Посему мастер Шон свою ярость обуздал, преобразил и явил миру в качестве приятной улыбки и обходительных манер.

Все эти соображения не позволяли ему забыть о научной работе, на которую он потратил целых полгода, чтобы представить ее на Съезде. Однако оргкомитет ее отверг, так что он не то чтобы очень внимал словам его лордства епископа Винчестерского. Взгляд Шона блуждал по толпе, собравшейся в главном выставочном зале гостиницы, в то время как голос епископа – прекрасного тавматурга и целителя, но зануднейшего из ораторов – жужжал в его правом ухе, удерживая на себе лишь малую толику внимания, позволявшую в нужном месте вставлять «да, милорд» или «в самом деле, милорд».

Большинство присутствовавших в зале мужчин и женщин были облачены в подобающие магам обоего пола голубые одеяния, однако в небесной лазури то тут то там чернели облачения врачевателей и целителей, священников, среди которых присутствовали и несколько пурпурных епископских одеяний. В одном из углов зала четверо бородатых раввинов оживленно беседовали с архиепископом Йоркским, пурпурную лысину которого белым облачком окружали остатки шевелюры. Возле двери в полном одиночестве томился флотский коммандер в парадном мундире, дополненном золотым аксельбантом и узким кортиком с золотой рукоятью, предусмотренным уставом для торжественных оказий. «Интересно, что делает здесь флотский офицер? – мелькнуло в голове мастера Шона. – Приглашен в качестве гостя или привез кому-то депешу?»

Внимание его переключилось на ботаническую часть экспозиции. Спина мужчины, стоявшего перед рядом горшков с растениями, показалась ему знакомой.

– Интересно, а он-то что здесь делает? – неожиданно даже для себя самого пробормотал он вслух.

– Эх-м-м? – отозвался епископ Винчестерский. – Кто?

– Ох. Прошу прощения. Мне показалось, что я узнал коллегу моего начальника лорда Дарси, однако я не уверен, так как он стоит к нам спиной.

– Где? – Милорд епископ завертел головой.

– Возле ботанической экспозиции. Это случайно не лорд Бонтриомф, главный следователь города Лондона? По-моему, похож.

– Да, полагаю, что он и есть. Маркиз де Лондон, как вам, наверное, известно, в свободное от дел время занимается разведением редких и экзотических растений. Весьма возможно, что это он прислал сюда Бонтриомфа ознакомиться с выставкой. Милорд маркиз, знаете ли, нечасто покидает свой дворец. Боже мой! Взгляните на время! Десятый час! Я даже не заметил, сколько времени уже прошло! А я в десять утра должен зачитать обращение и, кроме того, обещал перед этим кое-что обсудить с отцом Куинном. Простите меня, мастер Шон.

– Конечно, милорд. Наш разговор был очень приятным. – Мастер Шон с поклоном принял протянутую руку и поцеловал кольцо.

– Действительно. И очень интересным, мастер Шон. Доброго дня.

– И вам доброго дня, милорд.

«Врачу, исцелися сам», – сухо отметил про себя мастер Шон. Фраза устарела лишь в том, что целители более не полагались на медицинские методы исцеления своих пациентов. Когда в четырнадцатом веке блистательный гений, святой Хилари Роберт, сформулировал законы магии, лекари и врачи могли сказать, что колокола маленького английского монастыря в Уолсингеме, где жил святой Хилари, прозвонили им смертный приговор. Законами этими мог воспользоваться отнюдь не всякий, но только обладатель Таланта.

Однако с той поры обряд исцеления возложением рук сделался столь же надежным, сколь непостоянным был прежде. Впрочем, и по сию пору проще заметить – и вынуть – соринку из ока своего брата, чем заметить бревно в собственном глазу. К тому же милорд Винчестерский был очень стар, a, как прекрасно известно, даже самые лучшие целители – как и прежде – не способны излечить всего две хвори: старость и смерть.

Мастер Шон снова осмотрел ботаническую экспозицию, однако пока епископ откланивался, лорд Бонтриомф куда-то испарился, причем настолько капитально, что невысокий крепыш, каковым являлся ирландский маг, несмотря на все старания, так и не смог заметить главного следователя города Лондона в толпе.

Проводящийся раз в три года Съезд целителей и магов мастер Шон всегда ожидал с особым предвкушением, которое на сей раз было безнадежно испорчено. Поскольку исследование, над которым он трудился целых три года и описывал последние полгода, оказалось почти в точности воспроизведено другим магом, что вовсе не захватывало дух. Однако делать в таком случае нечего, подумал Шон, и к тому же его невольный конкурент, сэр Джеймс Цвинге, был расстроен не меньше, чем он сам.

– Ах! Доброе утро, мастер Шон! Как изволили почивать сегодня, надеюсь, самым приятным образом? – Отрывистый и суховатый голос исходил откуда-то слева от мастера Шона.

Он немедленно повернулся и отвесил умеренной глубины поклон.

– Доброе утро и вам, грандмастер, – ответил он любезным тоном. – Не так уж плохо, благодарю вас. A вы?

Мастер Шон почти не спал в эту ночь, о чем грандмастер прекрасно знал, как знал и о причине его бессонницы. Однако даже мастер Шон О'Лохлэнн не станет перечить сэру Лайону Гандольфусу Грею, кавалеру ордена Золотого леопарда, магистру наук, доктору теологии, члену Королевского тавматургического общества, гроссмейстеру древнейшей и почтеннейшей Гильдии магов.

– Не лучше вас, – заявил сэр Лайон. – Однако в моем возрасте рассчитывать на крепкий сон не приходится. Я намеревался представить вас одному многообещающему молодому человеку.

Грандмастер был личностью импозантной – высокий, худой почти до истощения, его тем не менее окружала аура силы, равным образом физической и психической. Волосы этого человека давно посеребрила седина, как и длинную бороду, предмет его особой гордости. Пронзительный взгляд глубоко посаженных глаз из-под кустистых бровей дополнял тонкий орлиный нос.

Однако мастер Шон знал грандмастера настолько давно, что черты его лица и особенности фигуры не вызывали удивления. Поэтому коренастый ирландец обратил свой взгляд на молодого человека, стоявшего рядом с сэром Лайоном.

При своем среднем росте этот человек, хоть и был выше мастера Шона, все же уступал сэру Лайону Грею. На синих рукавах его облачения присутствовали белые разрезы, означающие статус подмастерья, в то время как мастеру положено серебро. Однако внимание мастера Шона привлек его внешний вид. Красноватая темно-коричневая кожа, широкий, хорошо очерченный нос, почти черные радужки глаз, прячущиеся под тяжелыми веками, и улыбчивый и широкий рот.

– Мастер Шон, – проговорил сэр Лайон, – позвольте представить вам мага-подмастерье лорда Джона Кецаля, четвертого сына его милостивого высочества герцога Мечико.

– Рад знакомству, ваша светлость, – с легким поклоном произнес мастер Шон.

Лорд Джон Кецаль отвесил глубокий поклон, подобающий здоровающемуся с мастером подмастерью.

– Я предвкушал наше знакомство, мастер, – произнес он на практически безукоризненном англофренче. Мастер Шон сумел заметить лишь едва заметные следы мечиканского акцента, характерного для одного из самых южных герцогств Новой Англии, располагавшегося не так далеко от перешейка и соединявшего северный континент с Новой Францией. Однако слышать легкий акцент от отпрыска Моктессумы было более чем естественно.

– Лорд Джон Кецаль проявил желание, – продолжил сэр Лайон, – заняться изучением судебной магии, и я жду от него огромных успехов. A теперь, с вашего разрешения, мне нужно посетить организационный комитет и уточнить повестку дня.

И мастер Шон остался в обществе подмастерья лорда Джона Кецаля. Отпустив молодому человеку лучшую из чисто ирландских улыбок, он произнес:

– Итак, ваша светлость, я вижу, что вы не только умны, но и обладаете могучим Талантом.

На лице молодого мечиканца появилось выражение трепетного изумления.

– Вы можете сказать это по одному внешнему виду? – тихо произнес он.

Мастер Шон улыбнулся еще шире.

– Нет, но я это вычислил.

«Слышал бы меня сейчас лорд Дарси», – подумал он.

– Вычислили? Как же?

– Ну, помилуй Бог. – Мастер Шон усмехнулся. – Достаточно одной лишь рекомендации, которую дал вам грандмастер сэр Лайон. Он назвал вас многообещающим молодым человеком и отметил, что ждет от вас огромных успехов. Сэр Лайон Грей не скажет таких слов даже о самом короле, поскольку его величество не обнаруживает особого Таланта. И если вы произвели впечатление на самого грандмастера, значит, получили весомую рекомендацию. Кроме того, я могу заключить, что вы не из тех юношей, которым хвала может вскружить голову, иначе сэр Лайон не произнес бы этих слов при вас.

Мастер Шон чувствовал, как под гладкой эбеновой кожей молодого человека проступает румянец, и потому быстро переменил тему.

– И чем же вы занимаетесь?

Лорд Джон Кецаль сглотнул.

– Ну… хм… черной магией.

Мастер Шон удивленно заморгал. Он не мог бы испытать большего потрясения даже в том случае, если бы целитель или хирургевт сказал ему, что в основном травит людей.

Секунду-другую на лице юного мечиканского аристократа читалось не меньшее потрясение, однако он быстро взял себя в руки.

– Я ее вовсе не практикую! Боже!

Он огляделся по сторонам, как бы проверяя, не подслушал ли его кто-нибудь. Убедившись, что опасаться нечего, обратил все свое внимание на мастера Шона.

– Я хотел сказать не то, что практикую ее, – повторил он еще более тихим голосом. – Я изучаю способы борьбы с ней. У вас в Европе ею пользуются не так часто, но… в Мечико дело обстоит иначе. Даже по прошествии четырех веков у нас до сих пор обнаруживаются сторонники старой веры – особенно почитатели Уицилопочтли, древнего бога войны. Обычно не в городах, даже не в большинстве сельскохозяйственных районов, но в удаленных горных поселках и джунглях.

– Ага, понятно. И что же представлял собой этот Уици-как-его-там? – спросил мастер Шон.

– Уицилопочтли. Ему обычно поклоняются воинственные варвары. От его поклонников требуют жесткой дисциплины, аскетизма, добровольного самоограничения и иных многочисленных жертв. Типичное для сатанистов преувеличение значимости целомудрия, бедности и покорности. А в жертву приносятся сердца, вырванные у живых людей. Уицилопочтли – мерзкий и кровавый демон.

– Нельзя сказать, что человеческие жертвоприношения или, во всяком случае, призывы к ним неизвестны и в наших краях, – отметил мастер Шон.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – кивнул лорд Кецаль. – Так называемое древнее Общество священного Альбиона. Его главари были арестованы, насколько я помню, в мае или в начале июня шестьдесят пятого года.

– Ага, – согласился мастер Шон. – Однако это совсем не значит, что с ними покончено. Кроме того, обращения к черной магии не так уж редки, как вам, быть может, кажется. Дело это не публиковалось для широкой публики, однако, будучи подмастерьем Гильдии, вы, возможно, читали о деле лэрда Дункана из Дункана, датированное шестьдесят третьим годом.

– O да. Я читал вашу заметку о нем. Это дело было связано с таинственной смертью графа д’Эвре. Хотелось бы и мне присутствовать при том, как лорд Дарси разрешал это дело!

В его обсидиановых глазах вспыхнул огонек.

– А каким образом ваш интерес к судебной магии связан с магией черной? – спросил ирландский чародей.

– Как я уже говорил, в отдаленных областях нашего герцогства много почитателей Уицилопочтли, но хуже всего дело обстоит на юге; они причиняют много беспокойства моему благородному кузену, герцогу Юкатана. Если бы дело ограничивалось крестьянскими суевериями, положение не выглядело бы столь удручающе, однако определенным почитателям этого божка дарован подлинный Талант, и некоторые из тех, кто получил хорошее образование, сумели применить Законы магии к обрядам и церемониям культа Уицилопочтли. И всегда в злых целях. Эта разновидность черной магии опаснее всех прочих, и я намереваюсь сделать все, что в моих силах, для того чтобы уничтожить ее. И они не ограничивают свою деятельность дальними краями, в которых успешно скрываются – их агенты посещают деревни, терроризируют крестьян, добираются до городов и занимаются там подрывной и антиправительственной деятельностью. Подобную практику следует прекратить, и я увижу ее конец собственными глазами!

– Внушительная цель и к тому же похвальная. А вы…

– Ах! Мастер Шон! – прозвучал масленый голос из-за спины лорда Джона Кецаля.

Мастер Шон уже заметил приближение мастера Юэна Макалистера, надеясь – как оказалось тщетно, – что тот его не заметит. Довольно уж неприятностей на сегодня.

– Мастер Юэн, – с деланой улыбкой произнес мастер Шон. Однако прежде чем он сумел представить лорда Джона Кецаля, мастер Юэн, полностью проигнорировавший присутствие мага-подмастерья, заговорил сам.

– Слышал я, Шон, что вчера вы поругались с сэром Джеймсом? Хе-хе.

– Слишком громкое заявление. Мы…

– О, я не имел в виду ссору. Впрочем, о чем это вы с ним спорили? Никто этого не знает.

– Потому что никому до этого нет дела, – отрезал мастер Шон.

– Конечно, нет. Конечно же, хе-хе. Но перепалка вышла горячая, иначе грандмастер не стал бы растаскивать вас по сторонам.

– Он нас не растаскивал, как вы изволили выразиться, – прошипел мастер Шон сквозь стиснутые зубы, изображая при этом улыбку. – Он всего лишь выступил арбитром в нашем споре.

– Да. Хе-хе. Само собой. – Тряхнув песочного цвета шевелюрой, тощий шотландец оскалился в улыбке. – Но я не стал бы винить вас в ссоре с сэром Джеймсом. Подчас он бывает излишне высокомерен. Хе-хе. Резок, я бы сказал. Остер на язык.

– Остер, ничего не скажешь, – согласился лорд Джон Кецаль. – На себе испытал.

Мастер Юэн Макалистер повернулся и посмотрел на молодого мечиканца так, словно только что его заметил.

– Подмастерью не подобает, – проговорил он ледяным тоном, – вмешиваться в разговор мастеров, как и осуждать мастера. Кроме того, в любом случае неразумно критиковать главного судебного мага города Лондона.

Лицо лорда Джона Кецаля превратилось в деревянную маску. Он любезно поклонился.

– Прошу прощения, мастер. Я допустил промах. Если вы простите меня, мастера, я вынужден откланяться, у меня назначена встреча. Надеюсь, мы с вами еще продолжим наш разговор, мастер Шон.

– Конечно. Как насчет ленча? Я хотел бы обсудить с вами несколько вопросов.

– Превосходно. Когда?

– Ровно в полдень. В обеденном зале.

– До встречи. Доброго дня, мастер Шон, мастер Юэн.

Молодой человек повернулся и направился прочь с гордостью, пусть и несколько скованно.

– И вам доброго дня, ваша светлость, – обратился мастер Шон к его удалявшейся спине.

Мастер Юэн сморгнул.

– Как вы сказали… Ваша светлость? Кто этот парень?

– Лорд Джон Кецаль, – молвил мастер Шон со злорадной улыбкой, – сын его милостивого высочества Нецуалькойотля, герцога Мечико.

Мастер Юэн заметно побледнел.

– Боже мой, – просипел он, – надеюсь, он не обиделся.

– Ваши обходительные манеры, мастер Юэн, вне сомнения, помогут вам завести высокопоставленных друзей. A теперь, если вы простите, меня тоже ждут.

Он также направился прочь, предоставив Макалистеру возможность в одиночестве провожать взглядом молодого мечиканца, прикусив нижнюю губу длинными лошадиными зубами.

Присущий мастеру Юэну снобизм, подумал Шон, не позволит ему занять приличное место в обществе, вне зависимости от того, насколько хорошо он владеет магией. Мастер имел полное право осадить подмастерье, но только в важных вопросах, а не по пустякам. С другой стороны, раз уж ты взялся пользоваться этим правом, так не поджимай хвост оттого, что у приниженного тобой подмастерья имеются очень высокопоставленные родственники. И вообще вся эта ситуация оставила во рту неприятный привкус.

Он посмотрел на свои наручные часы. Двадцать две минуты десятого. До встречи еще оставалось время на то, чтобы пропустить кружку холодного пенного пива. И он направился в частный бар, в котором были зарезервированы места для участников Съезда и их гостей. Уже пять минут спустя, переправив пинту доброго английского пива в свое круглое ирландское брюшко, Шон поднялся на верхний этаж и прошел по коридору к номеру, который занимал мастер сэр Джеймс Цвинге, главный судебный маг города Лондона.

Точно в половине десятого Шон постучал в дверь. Ответа не последовало, однако ему послышалось какое-то движение внутри, так что он постучал снова, на сей раз уже громче.

И получил ответ, но не тот, которого ожидал.

Крик был громкий и раскатистый, тем не менее слова прозвучали вполне четко.

– Мастер Шон! Помогите!

A затем раздался другой звук, как будто кто-то или что-то рухнуло на пол.

Шон схватил дверную ручку и повернул, но дверь была надежно заперта.

Вдоль коридора с обеих сторон с громким хлопаньем распахнулись остальные двери.

Глава 3

Ровно в 19:03 того же самого дня лорд Дарси, главный следователь его королевского высочества Ричарда Нормандского, сошел на землю из кэба перед парадной дверью огромного особняка милорда маркиза де Лондона. В одной руке лорд Дарси держал большой чемодан, а в глазах его сиял целеустремленный блеск.

Карауливший двери стражник в ярко-желтом мундире личной охраны маркиза спросил, по какому лорд Дарси явился делу, и тот спокойным и невозмутимым голосом сообщил, что милорд маркиз ожидает лорда Дарси из Руана.

Внимательно осмотрев высокого симпатичного мужчину, сухое лицо которого обрамляли каштановые волосы, страж задумался. Несмотря на имя и названное место жительства, джентльмен разговаривал на англофренче с заметным английским акцентом. После чего, обратив внимание на холодный огонек в глазах посетителя, подумал, что разумнее сразу оповестить лорда Бонтриомфа, не вдаваясь в лишние расспросы.

Подошедший менее чем через минуту лорд Бонтриомф впустил лорда Дарси в дом и промолвил с дружелюбной улыбкой:

– Дарси! А мы вас не ждали.

– Неужели? – спросил лорд Дарси с улыбкой, в которой явно чувствовалась твердость закаленной стали. – Неужели вы решили, что, прочитав сообщение от милорда маркиза, я немедленно отправился паломником за благословением в Рим?

Лорд Бонтриомф отметил едва сдерживаемый гнев гостя.

– Мы ожидали, что вы телесонируете нам из Дувра. Тогда у станции вас ожидала бы карета.

– Милорд маркиз, – прохладным тоном молвил лорд Дарси, – ничем не намекнул на то, что намеревается оплатить мои расходы, посему я предположил, что они возложены на мой собственный карман. Сравнение стоимости телесонного разговора и поездки на кэбе заставило меня предпочесть последний вариант.

– Хм-м-м. Понятно. Хорошо, пройдем в кабинет. Милорд маркиз уже наверняка ожидает нас. – Он провел лорда Дарси по коридору, открыл дверь и отступил в сторону, пропуская гостя вперед.

Кабинет нельзя было назвать необъятным, скорее просторным, но прекрасно обставленным. Кресла казались весьма уютными, особенно самое большое, обитое дорогостоящей красной мавританской кожей. На резной подставке стоял большой глобус. На стенах висели две-три картины, в том числе репродукция великолепного пейзажа Вандербоша, изображавшая водопад… дополняла обстановку пара больших письменных столов.

За одним из них и восседал милорд маркиз де Лондон.

Маркиза можно было назвать всего лишь одним словом – колосс. Казалось, он олицетворял само воплощение плоти, однако на мясистой физиономии застыло удивительно проницательное выражение, а задумчивые глаза словно показывали, насколько он был погружен в собственные мысли. Невзирая на вес, превышавший два десятка стоунов, он излучал ауру жесткости, придававшую ему почти королевский вид.

– Добрый вечер, милорд, – произнес он, не поднимаясь с места, но протягивая широкую пухлую ладонь, похожую на тюлений ласт.

– Милорд маркиз, – проговорил лорд Дарси, отвечая на рукопожатие и выпуская ладонь.

Затем, прежде чем маркиз смог произнести что-то еще, лорд Дарси прочно оперся ладонью о стол и, наклонившись к де Лондону, произнес:

– Итак, что за цирк вы устроили?

– Обойдемся без шуток, – вяло ответил маркиз. – Садитесь, будьте так любезны; мне не нравится задирать подбородок только для того, чтобы взирать на вас.

Лорд Дарси опустился в крытое красной кожей кресло, не сводя глаз с маркиза.

– Никакого цирка, – произнес тот. – Признаюсь, конечно, что не располагаю полным комплектом фактов, но, как мне кажется, и те, что есть, полностью оправдывают мои действия. Не угодно ли вам выслушать отчет лорда Бонтриомфа?

– Угодно, – ответил лорд Дарси. Повернувшись, он посмотрел на второй стол, за которым устроился лорд Бонтриомф, достаточно симпатичный, наделенный квадратной челюстью высокий мужчина, всегда хорошо одевавшийся и прямо-таки излучавший ауру собственной компетентности.

– Можете докладывать, Бонтриомф, – приказал маркиз.

– Все?

– Все. Дословно.

Лорд Бонтриомф откинулся назад и на мгновение закрыл глаза. Лорд Дарси приготовился внимательно слушать. Бонтриомф обладал двумя качествами, делавшими его огромной ценностью для маркиза де Лондона: умением рассказывать и своей эйдетической памятью.

Открыв глаза, Бонтриомф посмотрел на Дарси и начал:

– По приказу милорда я отправился на Съезд целителей и магов, чтобы взглянуть на выставку растений. Особенно его интересовали образчики польского чертова бродила, которое…

Маркиз фыркнул.

– Ба! Это не имеет никакого отношения к убийству.

– Я и не утверждал обратного. На чем же я остановился? Ах да… которое он не сумел вырастить из семян, но размножал только черенками. Он хотел узнать, как их вообще выращивают.

Я вошел внутрь гостиницы «Королевский мажордом» в самом начале десятого. Гостиница полнилась магами всех мастей вместе со священниками, которые могли бы заполнить приличную церковь от алтаря до притвора. Для начала мне пришлось убедить охрану у входа в том, что я не какой-то турист, решивший поглазеть на знаменитостей, посему протиснуться к растительной экспозиции мне удалось только в десять минут десятого. Сначала я вдоволь налюбовался на польское чертово бродило – оно явно процветало, – после чего перешел к другим растениям. Далее я сделал заметки о нескольких других раритетах, но вам это наверняка неинтересно, так что опущу подробности.

После этого я просто бродил от стенда к стенду в надежде заметить что-либо интересное. Знакомых до этого момента я не встречал, что меня весьма порадовало, поскольку пришел я туда не праздных бесед ради. Во всяком случае, я так и не встретил ни одного знакомого до двадцати минут десятого. То есть до того момента, когда кто-то похлопал меня по плечу.

Я повернулся и увидел перед собой коммандера лорда Эшли в парадном флотском мундире. Эшли определенно чувствовал себя не в своей тарелке, как и подобает флотскому офицеру, попавшему на съезд волшебников.

«Бонтриомф, – проговорил он. – Рад встрече».

«Взаимно, – ответил я, – и как поживает имперский флот? Или вы уже переквалифицировались во флотского мага?»

В каждой шутке есть доля правды. Эшли действительно обладает толикой Таланта в той его разновидности, которую называют «прерывистой и нечеткой способностью к предвидению», несколько раз выручавшей его в сложных ситуациях и время от времени помогавшей ему за игорным столом. Однако в общем и целом Эшли знает о магии не больше, чем страус об айсбергах.

Усмехнувшись, он продолжил:

«Пока что нет, и скорее всего никогда. Я здесь по службе. Ищу одного вашего приятеля, только не знаю, каков он из себя».

«И кого же вы ищете?» – спросил я.

«Мастера Шона О'Лохлэнна. Я справился у регистратора. Узнал номер его комнаты, однако его там нет».

«Если он и здесь, пока я его не видел. Но, с другой стороны, я его и не искал».

Я огляделся по сторонам, но так и не смог заметить его в толпе. Однако увидел другое прекрасно известное мне лицо.

«Если кто и знает, где можно найти мастера Шона, так это грандмастер сэр Лайон Грей. Пойдемте».

Сэр Лайон стоял возле одной из дверей и разговаривал с человеком, облаченным в рясу какого-то из фламандских орденов. Монах откланялся, когда мы с лордом Эшли к ним приблизились.

«Доброе утро, сэр Лайон, – проговорил я. – Вы уже наверняка знакомы с коммандером Эшли».

«Доброе утро, лорд Бонтриомф, – ответил старый маг. – Да, мы с коммандером Эшли уже встречались. Чем же могу помочь?

«У меня письмо, адресованное мастеру Шону О'Лохлэнну, сэр Лайон, – проговорил Эшли. – Не представляете ли вы, где он сейчас может находиться?»

Грандмастер начал было отвечать, но договорить ему не удалось, так как из соседней двери вдруг выскочил тощий и невысокий мастер маг, с острым как шило носиком и голубыми глазами навыкате, ладони его порхали в воздухе, как пара пьяных мотыльков, перепутавших его лысину со свечкой. Окинув взглядом зал, он заметил сэра Лайона и пчелкой порхнул в нашу сторону, как и прежде, размахивая ладошками.

«Грандмастер! Грандмастер! У меня срочная весть!» – прогудел он басовитым взволнованным голосом.

«Успокойтесь, мастер Нетли, – предложил грандмастер. – Что случилось?»

Мастер Нетли только заметил меня и лорда Эшли:

«Это… мм… конфиденциальная весть, грандмастер».

Грандмастер чуть наклонился и подставил ухо мастеру Нетли, который, приподнявшись на цыпочки, так как был на добрый фут ниже сэра Лайона, что-то оживленно ему зашептал. Я не мог разобрать ни слова из того, что говорил тощий волшебник, однако заметил, как округлились глаза сэра Лайона. Наконец взгляд его обратился ко мне. Он медленно выпрямился, но все же не отводил от меня глаз. И поверьте мне, когда грандмастер сэр Лайон Гандольфус Грей смотрит на тебя подобным взглядом, ты немедленно начинаешь разыскивать в своей памяти особенно одиозные недавние грехи. К счастью, душа моя в данный момент была относительно чиста.

«Не угодно ли вам, джентльмены, пройтись? – спросил он, переводя взгляд на лорда Эшли. – Кое-что произошло. Будьте добры, проследуйте за мной».

Повернувшись, он направился к двери, мы с Эшли отправились следом. Как только мы вышли из выставочного зала, я спросил:

«Что случилось, сэр Лайон?»

«Пока еще не совсем уверен. Что-то нехорошее произошло с мастером сэром Джеймсом Цвинге. Нам повезло, что рядом оказался офицер королевского правосудия».

«Прошу прощения, сэр Лайон, – вмешался лорд Эшли. – Однако передать послание мастеру Шону следует еще более срочно».

«Понимаю, – ответил старик испытующим тоном. – Мастер Шон уже ждет нас. Именно поэтому я позвал вас с собой».

«Понятно. Прошу прощения, сэр Лайон».

Мы последовали за ним вверх по лестнице, затем по верхнему коридору, не произнеся ни одного слова. Нетли семенил рядом, так и размахивая руками.

Перед номером, отведенным Цвинге, согласно сведениям, полученным от администрации, стояли трое мужчин и одна женщина. Двое мужчин и женщина были облачены в голубые мантии магов. На третьем мужчине был обыкновенный приличествующий торговцу деловой костюм.

Одним из магов оказался мастер Шон. Второй, высокий молодой человек, белые прорези на рукавах которого свидетельствовали о принадлежности к рангу подмастерьев, судя по внешности, был мечиканец. Ведунья же, очаровательная блондинка, принадлежала к редкой породе, которую нечасто встретишь в коридоре обычной гостиницы – полногрудая, широкая в плечах и бедрах, но узкая в талии, да еще синеглазая, только на пару дюймов меньшая меня ростом, и…

– Пфуй… – Маркиз Лондонский во второй раз прервал донесение лорда Бонтриомфа. – Хотя вы имеете полное право восхищаться женскими красотами, делать это нет никакой необходимости, тем более не следует слишком усердствовать в описаниях. Дарси прекрасно знаком с Мэри, вдовствующей герцогиней Камберлендской. Продолжайте.

– Простите, – кротко ответил лорд Бонтриомф. – Третьим оказался йомен Льюис Болмер, управляющий гостиницей. Он, пожалуй, на дюйм выше мастера Шона, но выглядит так, словно резко похудел фунтов на пятьдесят. Щеки обвисли, сделавшись похожими на собачьи уши. Он был одновременно удручен и испуган.

Представившись, я немедленно спросил, что случилось.

Ответил мне мастер Шон:

«На полдесятого у меня была назначена встреча с сэром Джеймсом. Я постучал в дверь, но никто не ответил. Я постучал снова. Тут раздался пронзительный крик и звук предположительно падения тяжелого тела, с тех пор ничего не было слышно. Дверь заперта, и войти мы не можем».

Я посмотрел на йомена Льюиса.

«У вас есть ключ?»

«Да, ваша светлость, – ответил тот, кивая и болтая щеками. – Я принес его, как только узнал от мастера Нетли о происшедшем. Но ключ не поворачивается в замке. Он застрял. Смею предположить, заговорен».

«Это уникальное заклинание, плод личного мастерства, – проговорил мастер Шон. – Могу только предположить, что теперь замок можно открыть лишь ключом самого мастера сэра Джеймса. Но боюсь, что он получил тяжелое ранение. Нам придется взломать дверь».

Если вам приходилось бывать в этой гостинице, наверное знаете, какие там двери. Старинные, дубовые – дом построен еще в семнадцатом веке.

«Шон, а вы можете снять заклятье с замка?» – спросил я.

«Само собой, – ответил он. – Однако на это потребуется время. Полчаса в случае, если мне повезет и я сразу угадаю психический настрой. Если нет – то часа два-три. Это же не банальное чародейство, а тонкая работа мастера – самого сэра Джеймса».

Я нагнулся и попытался заглянуть в замочную скважину, но смог разглядеть только противоположную стену комнаты. Скважина достаточно велика, но дверь настолько толста, что кажется, будто смотришь в тоннель. Двери в той гостинице толщиной не меньше двух дюймов.

Я распрямился и повернулся к йомену Льюису.

«Ступайте за топором. Нам придется выломать дверь».

Он посмотрел на меня так, будто собирался возразить, но затем поспешил прочь.

Пока его не было, я начал задавать вопросы.

«Что было после того, как вы услышали вопль, Шон?»

«В течение нескольких секунд ничего, – ответил он. – А потом из своих комнат начали появляться мои коллеги».

«Каких именно?»

«Нетли Дейл занимает номер слева от комнаты сэра Джеймса, a лорд Джон Кецаль справа от нее, если ничего не путаю».

Сложив руки вместе, чтобы они не тряслись, Нетли кивнул.

«Правильно. Совершенно верно».

Лорд Кецаль ограничился кивком.

«Лорд Джон Кецаль, – проговорил я. Имя его прозвенело серебряным звоном. – Насколько мне известно, вы четвертый сын его милостивого высочества де Мечико?»

Он поклонился.

«Именно так, милорд».

Затем я повернулся к белокурому видению. В тот момент я еще не знал, кто она, однако на правой груди красовался полный герб де Камберлендов вместо одного его навершия на оплечье, поэтому я сделал вывод…

Лорд Бонтриомф вновь остановил повествование, услышав недовольный возглас де Лондона.

– Да, милорд?

– Незачем сообщать нам о том, каким путем вы пришли к столь очевидному выводу, – полным едкой иронии голосом проговорил маркиз. – Дарси требуются факты, а не воспроизведение той младенческой премудрости, которая позволила вам к ним прийти.

– Вы совершенно правы, милорд, – отреагировал лорд Бонтриомф. – Но я хотя бы правильно определил личность этой леди.

«А где находится ваша комната, ваша милость?» – спросил я.

«Напротив», – показала она рукой.

Коридоры в гостинице «Королевский мажордом» шириной футов в десять, и дверь ее комнаты находилась как раз напротив номера Цвинге.

«Благодарю вас, – сказал я и посмотрел на остальных. – Почему все вы вышли из своих комнат? Что вас встревожило?»

Все ответили одно и то же. Крик. Никто из них не слышал, как Шон стучал в дверь: тамошние двери слишком толсты для того, чтобы это заметить. Я знаю, так как сам проверил. Вы можете услышать стук в соседнюю дверь только в том случае, если будете старательно прислушиваться. А крик был, надо думать, громкий. Звук падения тела в тот момент услышал только один Шон. Остальные еще не открыли двери. Кто из них троих вышел первым, я так и не сумел установить; никто этого не заметил. Очевидно, все были чересчур взволнованы.

Когда управляющий йомен Льюис вернулся с топором, я посмотрел на часы. Без двадцати трех десять. Прошло семь минут с того мгновения, когда Шон постучал в дверь.

Я сам взял в руки топор. Прочие отступили подальше от двери. Я выбил широкую доску в середине двери, не повредив ни замок, ни раму. Велев всем прочим оставаться снаружи, я протиснулся внутрь комнаты сквозь проделанное мной отверстие.

Вполне обыкновенное с виду помещение, двенадцать на пятнадцать футов с ванной комнатой. В противоположной стене два окна, закрытые ставнями, однако они все-таки пропускали дневной свет. Застекленные панели целы и заперты.

Тело нашего главного судебного мага находилось почти точно посередине комнаты, более чем в шести футах от двери. Он лежал в луже свежей крови, и блуза его была настолько залита кровью, что я даже не смог сразу понять, что именно произошло. Но затем я заметил свежий разрез, слева высоко над сердцем, и приоткрыл камзол, под которым скрывалась вертикальная колотая рана.

В паре футов от трупа в луже крови, ближе к ее краю, лежал нож. Тяжелая рукоятка из черного оникса, прочное серебряное лезвие. Я не раз видел подобные ножи, лорд Дарси, да и вы тоже. Такими ножами маги пользуются для символического рассечения определенных психических связей. Однако они наносят не только психические, но и телесные раны.

Примерно посередине между трупом и дверью лежал тяжелый латунный ключ, подобный тому, которым управляющий пытался открыть дверь. Я положил на его место один из моих собственных ключей и попробовал отпереть дверь. Ключ повернулся в замке, чего не смог бы сделать любой другой ключ. Он действительно принадлежал сэру Джеймсу.

Я обыскал тело. Ничего интересного – его собственное кольцо с ключами; два золотых соверена, три серебряных соверена, какая-то мелочь, блокнот, заполненный непонятными мне магическими символами и уравнениями; простой перочинный нож; бумажник с документом на звание мастера-мага, лицензия на занятия магией, – подписанная епископом Лондонским, – официальное удостоверение главного судебного мага, свидетельство на членство в Королевском тавматургическом обществе и несколько других документов. Вы можете изучить их, Дарси; они хранятся у милорда маркиза в его настенном сейфе.

В стенном шкафу обнаружились три аккуратно висевших на вешалке костюма, в карманах ничего не нашлось. На столе лежали другие бумаги, исписанные тавматургическими символами, такие же бумаги лежали в мусорной корзинке. Я оставил их там же. Единственной вещью в комнате оказался его украшенный символами саквояж, из тех, что носят при себе все чародеи. Я не стал ни открывать его, ни трогать: неразумно касаться пожитков волшебника, даже если он мертв.

Но главное заключалось в том, что в комнате не было никого, кроме самого покойника. Я тщательно осмотрел номер. Спрятаться было негде. Я заглянул под кровать, в шкаф и в ванную комнату.

Более того, никто не мог и выйти из номера. Он был заперт тем единственным ключом, который открывал заговоренный замок, и ключ этот находился внутри комнаты. К тому же возле двери в номер через считаные секунды после того, как сэр Джеймс закричал, столпились четыре человека, причем трое из них не отходили от нее до тех пор, пока я не взломал дверь.

Окна были заперты изнутри. Стекла и рейки ставен были целы. Окна выходили на небольшое патио, являющееся частью обеденного пространства. В тот момент там трапезничали двенадцать человек – все маги. Никто из них ничего не видел, хотя отчаянный крик, конечно, привлек внимание к окнам. К тому же стена здесь ровная, тридцать футов без карнизов, выступов и опор для руки и ноги. То есть уйти через окно было невозможно.

Также я не обнаружил свидетельств того, что кто-то входил в эту дверь или выходил из нее.

Пока я обследовал номер, явился командир Стражи с двумя подручными. Вы наверняка знакомы с Хеннели Грейми – рослый и крепкий мужчина с квадратной физиономией. Да? Я распорядился, чтобы он приступил к своим обязанностям, позаботился о том, чтобы на труп наложили фиксирующее заклятье и ни к чему не прикасались.

Потом я вышел в коридор и выставил из него всех присутствовавших – в один из пустовавших номеров дальше по коридору. Управляющий отдал мне ключ, и я отправил его заниматься своими делами.

Коммандер лорд Эшли уже начинал терять терпение. Он передал свою депешу мастеру Шону и должен был доложить об исполнении лорду адмиралу, так что я отпустил и его. Сэр Лайон, мастер Шон, мастер Нетли, подмастерье лорд Джон Кецаль и вдовствующая герцогиня Камберлендская были потрясены картиной, увиденной через пролом в двери, и, похоже, ничего существенного добавить не могли.

«Сэр Лайон, – сказал я, – эта комната была закрыта и заперта. Сэра Джеймса закололи, когда в комнате, кроме него, никого не было. Что вы можете об этом сказать?»

Погладив бороду, он произнес:

«Понимаю ваш вопрос. Да, на первый взгляд можно предположить, что его убили методами черной магии. Однако это всего лишь предположение, основанное на физических фактах. Сомневаюсь, что вы можете обнаружить это собственными силами, однако в данный момент эта гостиница защищена не только обычными охранными заклинаниями, не позволяющими заглянуть сюда извне какому-нибудь ясновидящему Таланту. До начала Съезда особая группа из шести могущественных магов обошла весь дом, укрепляя прежде наложенные заклятья и добавляя к ним новые. Эти чары не влияют на предвидение, так как не существует способа распространить действие заклинания в будущее, однако не позволяют магу, наделенному даром ясновидения, заглянуть в чужую комнату, a кроме того, не позволяют или мешают Таланту обнаружить, что творится в чужом разуме. Так что прежде, чем я смогу определенно сказать, что сэр Джеймс был убит методами черной магии, мне хотелось бы тщательно проанализировать ситуацию».

«Непременно, – сказал я ему. – Тогда следующий вопрос такой: у кого имелись причины убить его? С ним кто-то ссорился?»

И увы, лорд Дарси, все глаза в комнате обратились к мастеру Шону. Кроме его собственных, разумеется.

Естественно, я спросил, из-за чего произошла ссора.

«Никакой ссоры не было, – твердым тоном сказал он. – Да, мы с сэром Джеймсом были сердиты, но не друг на друга».

«На кого же?»

«Ни на кого. Дело в том, что мы с ним разрабатывали новый тавматургический эффект и обнаружили, что он вызывается двумя почти одинаковыми заклятьями. Подобный случай уже был отмечен в истории магии. Возможно, мы порычали друг на друга, но если сердились, то не друг на друга, а на несчастное совпадение».

«И каким образом возникла эта ваша… эм… дискуссия?» – спросил я его.

«Случайно разговорились после заседания комитета. Тема поднялась сама собой. Мы сравнили свои выкладки, и… вот оно. Спорили мы, собственно, над тем, кому первым представлять статью. И поэтому мы позвали сэра Лайона, чтобы он уладил вопрос».

Я посмотрел на сэра Лайона, он кивнул:

«Действительно. Я решил, что будет лучше, если они объединят свои усилия и представят исследование под обоими именами, с упоминанием о том, что работа была проделана ими независимо».

«А скажите мне, сэр Лайон, – спросил я, – что будет представлять собой эта статья – или статьи – несколько страниц тавматургических уравнений?»

«O нет. Они должны были представить полное описание эффекта. Конечно, с уравнениями и текстом на англофренче. И, естественно, с научной терминологией, профессиональным жаргоном, если угодно, однако…»

«А где хранится работа сэра Джеймса? – спросил я. – В комнате я ее не обнаружил».

«Она у меня, – сообщил Шон. – Мы с сэром Джеймсом договорились, что сначала я попытаюсь совместить оба текста, a потом, утром, в девять тридцать, встретимся и разработаем окончательный вариант статьи».

«И когда вы в последний раз видели сэра Джеймса?» – уточнил я.

«Вчера вечером, около десяти, – объяснил Шон. – Я вошел вместе с ним в его комнату, чтобы он отдал мне свою рукопись. Он намеревался поработать над кое-какими идеями и попросил, чтобы я не приходил раньше половины десятого».

«А нож для этой работы ему мог понадобиться?»

«Какой нож?» – Вопрос явно удивил мага.

«Большой, с черной ручкой и серебряным клинком».

«Ах, этот. Вы про прерыватель контакта? Сомневаюсь, он говорил, что намеревается произвести кое-какие выкладки. Об экспериментах речи не шло. Впрочем, могу допустить подобное».

«Мастер Шон, не позволите ли мне взглянуть на рукопись сэра Джеймса?» – спросил я у мага.

Должно быть, это пробудило вспышку его исконно ирландского темперамента.

«Не понимаю, зачем это вам понадобилось с учетом нынешней ситуации, – с раздражением произнес он. – Я работал над этой темой три года. Плохо уже то, что ею также занимался сэр Джеймс, но я не намереваюсь делиться этой информацией до тех пор, пока не подготовлю ее к публикации!»

Тут заговорил грандмастер сэр Лайон.

«Я не могу требовать, чтобы вы, мастер Шон, показали свои материалы следователю, не могу просить и раскрывать содержание этой работы. Но мне кажется, что это может иметь непосредственное отношение к делу».

Мастер Шон открыл было рот и тут же его закрыл. По прошествии пары секунд промолвил:

«Что ж, тема уже была упомянута в программе Съезда. Моя статья носила название “Метод хирургического воздействия на недоступные органы”. Сэр Джеймс назвал свою статью “Хирургическое воздействие на внутренние органы без нарушения брюшной стенки”».

Именно в этот момент мастер Нетли пискнул:

«Значит, вы предлагаете метод управления хирургическим инструментом, находящимся в замкнутом пространстве? Потрясающе! – Затем он отступил на пару шагов от Шона. – Так вот что он имел в виду, когда закричал!»

Тут я впервые услышал произнесенные сэром Джеймсом слова. И слова эти были: «Мастер Шон! Помогите!» – и все с этим согласились…

Маркиз слушал отчет с закрытыми глазами, однако не дремал.

– Достаточно, – сказал он. После чего, открыв глаза, посмотрел на лорда Дарси.

– Надеюсь, теперь вы понимаете, – пробурчал он, – почему я был вынужден подписать ордер на арест мастера Шона О'Лохлэнна по подозрению в убийстве.

Глава 4

Лорд Дарси пристально и упорно смотрел в глаза милорда маркиза, спокойно выдержавшего этот взгляд. Наконец он произнес:

– Понятно. И вы считаете подобные доказательства убедительными?

– Ни в коем случае, – ответил маркиз, взмахнув тяжелой ладонью. – Располагая только подобным свидетельством, я, бесспорно, не стану передавать дело в Верховный суд. Но если бы подобное свидетельство дополняли другие, мастера Шона уже обвиняли бы не в подозрении в убийстве, а в преднамеренном убийстве.

– Понятно, – с ледяной вежливостью повторил лорд Дарси. – Полагаю, вы рассчитываете, что я обнаружу подобное свидетельство?

Маркиз де Лондон едва ли на четверть дюйма приподнял массивные плечи и снова опустил их.

– Обнаружите вы его или нет, мне безразлично. Однако, понимая ваш личный интерес к этому делу, гарантирую полное содействие со стороны моих служб в любом расследовании, которое вы посчитаете нужным затеять.

– Так вот в какую сторону ветер дует? – проговорил лорд Дарси. – Очень хорошо. Принимаю ваше гостеприимство и сотрудничество. А не будете ли вы так любезны выпустить мастера Шона из-под стражи под его честное слово до того, как будет получено это доказательство?

Милорд маркиз нахмурился. В манере его впервые за все время послышалась нотка неудовольствия.

– Полагаю, вам, как и мне, прекрасно известно, что человек, арестованный по подозрению в совершении уголовного преступления, не может быть выпущен на свободу под собственные гарантии. Таков закон, и я не имею полномочий нарушать требования Королевского правосудия.

– Ну конечно, – пробормотал лорд Дарси. – Конечно же. Но я, как мне кажется, имею право поговорить с мастером Шоном?

– Естественно. Он в Тауэре, и я приказал, чтобы ему по возможности предоставили комфортные условия. Вы можете посещать его в любое время.

Лорд Дарси поднялся на ноги.

– Благодарю вас, милорд. В таком случае приступаю к своим обязанностям. Не позволите ли мне удалиться?

– Дозволяю, милорд. Лорд Бонтриомф проводит вас до двери.

Маркиз Лондонский воздвиг свои телеса и вышел из кабинета, не произнеся более ни слова.

Лорд Дарси молчал до тех пор, пока они с лордом Бонтриомфом не оказались возле парадной двери, и только тогда произнес:

– Милорд маркиз любит играть, Бонтриомф.

– Хм-м-м. Да. Да, любит. – Бонтриомф выдержал паузу. – Но я не сомневаюсь, что вы найдете выход из ситуации, Дарси.

– Я тоже так думаю. Но ничему не удивляйтесь.

– Не собираюсь. Добрый вечер, милорд.

– Добрый вечер. Встретимся завтра утром.

***

Мастер Шон О'Лохлэнн, пребывая в удобной камере, расположенной в недрах древней крепости, известной под именем Лондонского Тауэра, более не сердился – и даже не бранил Судьбу. Теперь его душу переполняло своего рода отрешенное терпение. Он знал, что лорд Дарси вот-вот прибудет в город, и понимал, что его арест и заключение под стражу имеют чисто номинальный характер.

В начале дня, когда против него выдвинули обвинение в убийстве, он ощутил лишь легкое раздражение оттого, что ему не позволили пронести с собой в Тауэр украшенный магическими символами портплед. Отправить чародея под арест – сложное дело само по себе, а позволить ему пронести с собой свой профессиональный инструментарий может только глупец.

Однако надзиратели Тауэра ошибались, полагая, что маг без своих принадлежностей беспомощен. Они никак не могли учесть заклятье, которое мастер Шон давным-давно наложил на свой походный арсенал. Действие этого заклятья можно было передать очень простыми словами: инструменты мага нельзя надолго отделить от владельца против его воли. На практике действие этого заклятья выглядело следующим образом. Портплед оставили на хранение в комнате, которую мастер Шон занимал в «Королевском мажордоме», до тех пор, пока его судьба не определится окончательно. Таково было указание командира Стражи во время ареста мастера Шона. Покорно склонившись перед величием закона, Шон передал свой ключ лично Хеннели Грейми. Однако никакого особенного заклятья на замок своей двери – подобного тому, что укрепляло дверь номера покойного мастера Джеймса Цвинге – мастер Шон не накладывал. Посему, когда одна из горничных в час того же дня совершала обход номеров с целью уборки, ключ от комнаты мастера Шона находился при ней – и ничто не препятствовало его вращению в замочной скважине.

Вполне естественным образом Бриджит Курвилль не пропускала на своем пути ни одной комнаты. Войдя в номер мастера Шона, она огляделась по сторонам.

– Все в порядке, – сказала горничная себе самой. – Постель не застелена, но это уж как всегда. Да, эти чародеи, что уж говорить, народ аккуратный. Никаких бутылок на столах и мусора на полу. И к тому же не мастаки выпить. Волшебникам пить вообще не подобает.

Она прибрала в номере: застелила постель, повесила свежие полотенца, положила новое мыло, иными словами, сделала все, что ей надлежало сделать.

Конечно же, она заметила и разрисованный символами портплед. Подобные саквояжи она видела едва ли не во всех номерах, занятых участниками конвента. Однако особого внимания она на него не обратила.

Подсознание же, напротив, шепнуло ей, что «этому предмету здесь не место».

Бриджит Курвилль, не задумываясь о том, что делает, взяла портплед и выставила его в коридор, после чего заперла комнату и перешла в следующую.

В пятнадцать минут второго разносчик – молодой парнишка, которому еще не исполнилось двадцати лет и чьей обязанностью было разносить по номерам заказанные блюда и напитки, – увидел в коридоре предмет, который всем своим видом показывал, что он лежит не на своем месте. Нимало не задумываясь, он подобрал портплед и отнес его вниз, где и оставил на стеллаже для багажа около главного входа, начисто о нем позабыв.

Хеннели Грейми, командир стражи города Лондона, записав на месте преступления все показавшиеся ему нужными данные, покинул гостиницу без пяти минут два. Остановившись у двери, он заметил портплед на багажном стеллаже, как и инициалы «Ш.О’Л.». Он автоматическим движением подхватил его, а остановившись у Тауэра, перебросился парой фраз с главным надзирателем и оставил там свою ношу.

Портплед так и стоял в прихожей кабинета главного надзирателя до пятнадцати минут третьего. Все это время люди входили в комнату и выходили из нее, не замечая сумки, ибо никто из них не направлялся в нужном ей направлении.

В два часа сорок пять минут надзиратель, в чьем ведении находилась камера, в которой томился мастер Шон, увидел портплед. После доклада он взял сумку с собой.

Если бы он шел домой после дежурства, если бы направлялся в Среднюю башню, а не в башню Святого Томаса, он просто не заметил бы саквояж. Заговор имел избирательное действие. Однако он все же поднял портплед и поднялся по спиральной лестнице к камере мастера Шона.

Он предварительно вежливо постучал:

– Мастер Шон, это я, надзиратель Линси.

– Входите, мой мальчик, входите, – приятным тоном отозвался мастер Шон.

Дверь отворилась, и, увидев в руке надзирателя свой портплед, мастер Шон постарался по возможности скрыть улыбку.

– Чем могу помочь, надзиратель?

– Мне указано было спросить, что вы хотите на обед, мастер, – почтительно произнес надзиратель Линси, рассеянно опустив сумку на пол камеры.

– О, мне совершенно безразлично, мой добрый надзиратель, – ответил мастер Шон. – Что прикажет главный надзиратель, то меня и устроит.

Линси улыбнулся.

– Вот и хорошо, мастер. – И, понизив голос, добавил: – Никто из нас, мастер Шон, не верит, что вы это сделали. Мы-то знаем, что маг не способен на убийство. Как пить дать. Разве что он не черный маг.

– Спасибо за доверие, мальчик мой, – с приязнью поблагодарил его мастер Шон. – Будь уверен, что ты не ошибся. А теперь, если позволишь, мне есть над чем подумать.

– Конечно, мастер. Конечно.

Надзиратель Линси закрыл за собой дверь, запер ее и отправился по своим делам.

***

Поездка лорда Дарси от Дворца маркизов до Лондонского Тауэра прошла без каких-либо происшествий. Простучав колесами по брусчатке Марк-лейн, кэб свернул на Тауэр-хилл и остановился возле ворот на Уотер-лейн. Лорд Дарси сошел на землю.

Плотный белый туман клубился вокруг прутьев решетки высокой железной ограды и прятался в тенях готических аркад. От Темзы доносились глухие удары колоколов – по укрытым туманами водам реки осторожно продвигались суда. Влажный ветерок нес запах морской сырости и тлена к стене, ограждавшей крепость со стороны реки. Лорд Дарси не удержался от того, чтобы не поморщиться; пройдя по каменному мосту, он перешел от Средней башни к другой – повыше и серо-черной с редкими побелевшим камнями в стенах. Затем была еще одна аркада, после короткий и прямой переход, наконец лорд Дарси повернул направо и вошел в башню Святого Томаса.

Через несколько минут надзиратель уже отпирал дверь в камеру мастера Шона.

– Позовите меня, когда решите уйти, ваша светлость, – с этими словами он закрыл за собой дверь и снова ее запер.

– Итак, мастер Шон, – проговорил лорд Дарси с веселой искоркой в серых глазах, – наслаждаетесь идиллическим отдыхом от повседневных трудов?

– Хм-м-м… и да и нет, милорд, – ответил круглый и невысокий маг, показывая рукой на небольшой столик, на котором восседал портплед. – Не могу сказать, что находиться под замком так уж приятно, однако я получил возможность поэкспериментировать и поразмыслить.

– В самом деле? Над чем же?

– Над способами исхождения из запертых помещений и вхождения в них, милорд.

– И что же вам удалось установить, мой добрый Шон? – поинтересовался Дарси.

– Я узнал, что здешние замки довольно хороши, но все же не настолько… чтобы удержать взаперти меня. Мне потребовалось всего десять минут для того, чтобы подобрать нужное заклинание.

Он взял блестевшую полированной медью палочку и принялся вертеть ее между указательным и большим пальцами.

– Разумеется, я запер его снова, милорд. Незачем беспокоить надзирателя, он вполне приличный парень.

– Судя по всему, вы также без особых трудов возвратили себе свой инструментарий. Что же, едва ли можно ожидать, что скромный тюремный чародей сможет соперничать с мастером вашей квалификации и дарований. А теперь, бога ради, садитесь и подробно объясните, как вам случилось угодить в одну из самых древних достопримечательностей Лондона. И не опускайте никаких подробностей.

Лорд Дарси не прерывал мастера Шона, пока тот рассказывал ему о своих злоключениях. По многолетнему опыту совместной работы он знал, что на память Шона можно положиться во всех подробностях.

– В итоге, – закончил свое повествование мастер Шон, – лорд Бонтриомф доставил меня сюда с самыми искренними, должен признаться, извинениями. Но, по чести говоря, никак не могу понять, зачем маркиз упрятал меня за решетку. При всех его несомненных способностях он должен был понимать, что я не имею никакого отношения к смерти сэра Джеймса.

Зачерпнув порцию табака из кожаного кисета, лорд Дарси умял ее пальцем в отделанной золотом фарфоровой чашке своей любимой трубки.

– Конечно, он знает, что вы ни при чем, мой дорогой Шон, – отрывисто проговорил Дарси. – Милорд маркиз – человек скаредный и ленивый. Бонтриомф – отличный следователь, хотя ему все же недостает дедуктивных способностей. Милорд маркиз, с другой стороны, способен на блестящие умозаключения, однако он изнежен и умственно, и физически. Он редко покидает свой дом и никогда не сделает это ради криминального расследования. Когда к этому вынуждает ситуация, милорд маркиз идеальным образом способен разрешить самые запутанные и сложные загадки, основываясь всего лишь на словесном описании, полученном от лорда Бонтриомфа. Он может похвастать блестящим интеллектом. – Раскурив трубку, Дарси окружил себя облачком благоуханного дыма.

– Это подлинный комплимент, – проговорил мастер Шон, – учитывая, что я слышу его из ваших уст.

– Вовсе нет. Простая констатация факта. Возможно, что-то фамильное: как вам известно, мы с ним кузены.

– Во всяком случае, вас в лености не обвинишь, милорд, – кивнул мастер Шон. – Но зачем отправлять меня за решетку из-за лени?

– Он ленив и скуп, мой добрый Шон, – поправил лорд Дарси мага. – Здесь действуют оба фактора. Он уже понял, что дело предстоит сложное и относительно слабый как мыслитель лорд Бонтриомф не сумеет с ним справиться.

Лорд Дарси улыбнулся и вынул трубку изо рта.

– Вы только что сказали, что я сделал комплимент блестящим умственным способностям милорда. Если на то пошло, я всего лишь отплатил ему взаимностью. Он ленив в интеллектуальном плане и предпочитает, чтобы работу за него сделал кто-то равный ему, хотя и сам мог бы найти ответ на эту загадку, если бы только пожелал утрудить себя. Он избрал меня, тем самым лестно оценив мои способности.

– Но это не объясняет того, почему он отправил меня за решетку, – заметил мастер Шон. – Он просто мог бы обратиться к вам за помощью.

Лорд Дарси вздохнул.

– И вновь вы забываете про его скаредность. Если бы он попросил его королевское высочество герцога Нормандского отпустить меня с работы на какое-то время, то ему пришлось бы оплатить мою работу из собственной личной казны. Однако отправив вас в Тауэр, он лишает меня самого ценного помощника, зная при этом, что я не потерплю, чтобы вы провели здесь хоть на секунду дольше, чем это необходимо. Он понимает, что, отправив вас за решетку, он вынуждает меня взять отпуск за свой счет и вести следствие на собственные средства, сэкономив себе при этом приличную сумму.

– Чистой воды шантаж, – подытожил мастер Шон.

– Ну, возможно, это слишком крепкое слово, – задумчиво произнес лорд Дарси, – но, честно говоря, более подходящего определения на ум и правда не приходит. Впрочем, эту проблему можно оставить на потом. В данный момент нас интересует смерть сэра Джеймса. Итак, что вы можете сказать о замке в двери номера сэра Джеймса?

Мастер Шон поудобнее устроился в кресле.

– Как вам известно, милорд, по большей части эти коммерческие заклинания достаточно просты, особенно когда замок должен открываться несколькими ключами, как это заведено в гостиницах.

Лорд Дарси терпеливо кивнул. Мастеру Шону О'Лохлэнну была присуща привычка облекать свои объяснения в некое подобие лекций, произносимых перед аудиторией, состоящей сплошь из магов-учеников, что было вовсе неудивительно, поскольку этот добренький с виду мастер магических наук прежде преподавал в школах Гильдии магов, а также написал два учебника и несколько монографий на различные темы. Лорд Дарси давно выработал привычку внимать толкованиям мастера Шона даже в тех случаях, когда ему уже приходилось слышать отрывки этих лекций, поскольку в них всегда обнаруживался какой-то интересный момент, который стоило запомнить на будущее. Хотя лорд Дарси не обладал врожденным Талантом, необходимым, чтобы непосредственно пользоваться Законами магии, никто не мог сказать, когда часть этой чисто эзотерической информации пригодится следователю по уголовным делам.

– Обычно коммерческое заклятье основывается на Законе влияния, так что каждый ключ, прикасающийся к замку во время наложения заклятья, будет отпирать и запирать его, – продолжил мастер Шон, – что приводит к относительному ослаблению заклинания. Простой дубликат ключа не откроет такой замок, однако, располагая таким дубликатом, любой ученик Гильдии сумеет отпереть замок. Ну а любой мастер откроет его за минуту-другую даже без ключа.

Однако созданное мастером персональное заклятье с помощью Закона релевантности связывает замок и ключ в единый индивидуальный механизм. Заклинание налагается, когда ключ находится в замке, так что образующаяся связь воспринимает ключ как съемную часть механизма, вот так, милорд. Никакой другой ключ не сможет открыть или закрыть замок, даже если внешне он будет абсолютно точной копией правильного ключа.

– И мастер сэр Джеймс наложил на свой замок и ключ к нему именно такое заклятье? – спросил лорд Дарси.

– Именно так, милорд.

– А мастер способен снять подобное заклятье?

– Ну, может… – Мастер Шон кивнул – … потратив на это где-то полчаса. И что отсюда следует, милорд? А то, что покусившийся на сэра Джеймса неизвестный должен был находиться в коридоре по меньшей мере полчаса, а может и больше. И его непременно заметил бы любой появившийся в коридоре человек. Как и сам мастер сэр Джеймс, если он в это время находился в номере.

Но предположим, что неизвестному это удалось. Итак, он отпирает дверь обыкновенным ключом, входит внутрь и убивает мастера сэра Джеймса. Дело сделано.

После этого он выходит и накладывает новое заклинание на ключ и замок, как положено, с ключом в замке. На это требуется еще полчаса. А после того… – Мастер Шон драматическим жестом поднял указательный палец. – А после того… ему придется вернуть этот ключ обратно в комнату!

– Признаюсь, милорд, это невозможно, – волшебник развел руки ладонями вверх. – Даже для мага.

Лорд Дарси секунды две задумчиво попыхтел трубкой.

– Но ведь теоретически можно переместить предмет из одной точки пространства в другую, не передвигая его через разделяющее их расстояние?

– Теоретически? – Мастер Шон сухо усмехнулся. – О да, милорд. Теоретически. Трансмутация металлов тоже теоретически возможна. Однако осуществить этот процесс, как и мгновенное перемещение из одной точки в другую, еще никому не удавалось. И если у кого-то получится установить необходимые обряды и церемонии, это станет самым выдающимся научным прорывом двадцатого века. И такое открытие ни в коем случае не удалось бы замолчать. Ибо пока что оно находится за пределами возможностей нашей стадии развития науки, милорд. Но и в таком случае, милорд, никто не станет использовать столь важное открытие для того, чтобы переместить какой-то латунный ключ на несколько футов.

– Прекрасно, – сказал его светлость, – этот вариант можно отвергнуть.

– Неприятность заключается в том, – продолжил мастер Шон, – что все эти капитальные охранные заклятья мешают человеку должным образом выполнять свою работу. Если бы не они, наше дело стало бы много проще.

– Мой дорогой Шон, – улыбнулся лорд Дарси, – если бы не подобные заклятья, которыми пользуются в каждой гостинице и каждом частном доме, конторе, любом общественном заведении, моя работа не то чтобы упростилась, она бы и вовсе исчезла.

Хотя дар ясновидения, вне сомнения, полезен, неразборчивое его использование приводит к таким покушениям на уединение и права личности, что мы должны защищать себя от него. Представьте себе, что такой ясновидящий может натворить в мире, где нет защитных заклятий. В таком мире не будут нужны следователи вроде меня. В таком мире страже порядка достаточно будет обратиться к ясновидящему, и тот немедленно скажет, как и кем именно было совершено преступление.

С другой стороны, какие возможности предоставляет коррумпированному правительству использование ясновидящих для слежки за гражданами в своих низменных целях! Или представьте себе, какие возможности открываются для преступного шантажа.

Мы должны быть благодарны, что современные заклятья на сохранение приватности защищают нас от неправомерного использования Таланта, хотя в таком случае и требуется физическое расследование преступлений. Даже сейчас ко мне никогда не обращаются в том случае, если какое-то несчастье происходит в сельской местности. Если человека убивают в поле или в лесу, маг-подмастерье, работающий на местную стражу, прекрасно справляется с делом – с той же легкостью, как он находит потерявшихся детей и заблудившихся животных. Только в городах, селениях и деревнях находят применение мои способности делать выводы из физических и тавматургических свидетельств.

Моя работа заключается в том, чтобы обнаружить способ, мотив и возможность.

Достав из кармана небольшой серебряный инструмент с ручкой из слоновой кости, Дарси начал уминать пепел в трубке.

– Способ, мотив и возможность, – задумчивым тоном повторил он. – Пока что у нас нет никаких предположений в отношении первых двух факторов и слишком много кандидатур, имевших возможность.

Возвратив трамбовку в карман, он снова взял трубку в рот и продолжил:

– Обыкновенно, мой добрый Шон, когда в деле возникают элементы магии, прежде всего нужно искать мага. Вы помните интересное поведение лэрда Дункана в замке д’Эвре, забавные выходки однорукого жестянщика на ярмарке в честь Михайлова дня, польского колдуна, с которым мы имели дело, расследуя так называемое «Атлантическое проклятье», пропавшего чародея, занимавшегося шантажом в Кентербери, наконец, странную ситуацию с золотой ночной вазой леди Оверли… В каждом таком случае действовал один-единственный маг.

Но что мы имеем здесь? – Лорд Дарси указал трубкой в сторону «Королевского мажордома». – Здесь мы имеем примерно половину лицензированных магов Империи, то есть собрание процентов семидесяти пяти – восьмидесяти самых могущественных магов Земли. Множество – точнее, огромное множество – потенциальных подозреваемых, причем все они могли воспользоваться черной магией против мастера сэра Джеймса Цвинге и имели возможность сделать это.

Мастер Шон в задумчивости растирал переносицу короткого ирландского носа указательным и большим пальцами левой руки.

– Но я не могу понять, милорд, зачем это могло понадобиться кому-то из них. Известно, что «ментальное состояние, необходимое для использования магом Таланта в методах черной магии, с неизбежностью разрушает пришедшего в него мага». Так изложено в одном из основных учебников, милорд, и фраза эта в разных вариантах повторяется в любом гримуаре. Как может чародей совершить подобную глупость?

– А почему хирургевты иногда злоупотребляют дистиллятами мака? – спросил лорд Дарси.

– Знаю, милорд, знаю, – усталым голосом повторил мастер Шон. – Одно-единственное обращение к методам черной магии не будет иметь фатальных последствий, во многих случаях оно даже не вызывает заметных ментальных или нравственных изменений. Но ключевое слово здесь – «заметных». Дело в том, что, прежде чем наделенный Талантом человек даже подумает об обращении к черной магии, в нем уже должна укорениться нравственная гниль.

Хотя такое уже случалось и непременно произойдет снова, ни один член Гильдии магов не допускал мысли о том, что кто-либо из коллег может обратиться к извращению своего высокого Искусства, именуемому черной Магией.

Не то чтобы они боялись обнаружить ее лицом к лицу перед собой, o нет! Они были обязаны замечать ее и замечали на самом деле – творя отмщение, как было известно лорду Дарси, – хотя немногие из невысокопоставленных мастеров Гильдии в точности знали, что именно случалось с магом, уличенным в использовании своего Таланта ко злу.

Уничтожение!

Злой чародей, осужденный собственным разумом и решением подлинного Суда, состоящего из подлинных старейшин, осужденный теми, кто подлинно и с сочувствием понимал его причины и резоны, обрекал свой Талант на…

… удаление…

… забвение…

… разрушение.

Назначался Комитет исполнителей приговора – группа чародеев, достаточно многочисленная и могущественная для того, чтобы лишить осужденного Таланта.

По завершении сего действия виновный не терял ничего, кроме Таланта. Все прочее: его знания, память, нравственность, рассудок – все оставалось без изменения. Отбиралась только способность заниматься магией… причем навсегда.

– А пока, – промолвил лорд Дарси, – у нас и своих проблем хватает. Коммандер лорд Эшли передал вам мою записку?

– Да, милорд.

– Мне ужасно не хочется забирать вас со Съезда, мой добрый Шон, я знаю, что для вас означает это событие. Но убийство это не принадлежит к числу банальных – оно затрагивает безопасность всей Империи.

– Я все понимаю, милорд, – проговорил мастер Шон, – служба есть служба.

Тем не менее в голосе его угадывалась печаль.

– Я хотел выступить со своим докладом, однако его опубликуют в «Мэгазин», что также неплохо.

– Хм-м-м, – проговорил лорд Дарси. – И когда вы должны выступать?

– В субботу, милорд. Мы с мастером сэром Джеймсом собирались объединить наши статьи и представить их совместно, но теперь об этом, конечно, не может быть и речи. Они будут опубликованы отдельно.

– Значит, в субботу? – повторил лорд Дарси. – Если мы сумеем завтра днем вернуться в Шербур, то, на мой взгляд, большую часть срочной работы удастся закончить за сутки, где-нибудь в пятницу днем. Вы сможете вернуться вечерним катером и наутро представить обе работы: и вашу, и покойного сэра Джеймса.

– Очень любезно с вашей стороны, милорд! – просиял мастер Шон. – Однако для того, чтобы сделать работу, мне нужно выбраться из этой роскошной камеры!

– Ха! – Лорд Дарси вдруг вскочил на ноги. – Мой дорогой мастер Шон, эта проблема, как мне кажется, уже благополучно решена – хотя, возможно, потребуется какое-то время для того, чтобы… хм… правильно ее оформить. Так что сейчас я намереваюсь пожелать вам доброй ночи. Встретимся завтра.

Глава 5

Туман во дворике у подножия зубчатых стен, окружающих Лондонский Тауэр, еще более сгустился, и мир за воротами Уотер-лейн как будто исчез за бесплотной ватной стеной. Газовые фонари над воротами и двором проливали свой свет в никуда.

– Вас никто не ждет, ваша светлость? – осведомился сержант-надзиратель, остановившийся на ступеньках рядом с лордом Дарси.

– Нет, – признался лорд Дарси. – Я приехал в кэбе и, должен признаться, позабыл ознакомиться с прогнозом погоды. Как долго продлится туман?

– Согласно утверждению старшего мага Метеорологической службы, ваша светлость, туман должен рассеяться только в пять минут шестого утра. Затем он превратится в легкую морось, а небо очистится только в двенадцать минут седьмого.

– Но я же не могу оставаться здесь до рассвета, – недовольным тоном произнес лорд Дарси.

– Я отправлю к воротам своего человека, чтобы он остановил для вас кэб, ваша светлость, еще довольно рано. Вы можете подождать во внеш… – Он умолк. Из недр тумана, придушившего Уотер-лейн, донеслись явно приближавшиеся звуки конской поступи и стука колес.

– А это, наверное, будет кэб, ваша светлость! – Он возвысил свой властный голос до приказного рыка. – Надзиратель Джейсон! Остановите кэб!

– Есть, сержант! – Донесся от ворот приглушенный туманом голос, за которым немедленно прозвучали пронзительные гудки.

– Боюсь, нас ждет разочарование, сержант, – проговорил лорд Дарси. – Вы уже наверняка догадались, что подъехала запряженная парой повозка, то есть чья-то личная карета, а не общественный кэб. Среди лондонских кэбменов не найдется такого мота, который запряжет двух лошадей там, где можно обойтись всего одной.

Сержант-надзиратель прислушался внимательнее.

– Хм-м-м. Смею сказать, вы правы, ваша светлость. Действительно, судя по звуку, подъезжает пара, но все же…

– Это хорошо обученная пара, – прервал его светлость. – Ступают почти шаг в шаг. Но так как два копыта не могут ударить о мостовую одновременно, получается почти незаметное эхо, которое может различить только опытное ухо.

Гудки смолкли. Очевидно, карауливший у ворот надзиратель также понял, что подъезжает не кэб.

Тем не менее, судя по звуку, экипаж замедлил ход, а потом остановился у ворот, затем поводья щелкнули еще раз, и кони снова взяли с места. Экипаж повернул, въехал в ворота и вдруг как-то разом вынырнул из тумана, словно материализовавшись из клубящихся струй. Он остановился у бордюрного камня в нескольких футах – неясной тенью в неровном желтом свете газовых фонарей.

Изнутри отчетливо прозвучал голос:

– Лорд Дарси! Это вы?

Голос был женский, даже знакомый, но приглушен туманом и искажен стенками экипажа, так что лорд Дарси не сразу понял, кому он принадлежит. Дарси стоял прямо под газовыми фонарями и потому прекрасно понимал, что на таком расстоянии его собственное лицо отлично видно незнакомке.

– Не узнаю вас, миледи, – признался он.

В ответ прозвучал негромкий смешок.

– Хотите сказать, что разучились разбираться в гербах?

Лорд Дарси уже заметил герб на дверце экипажа, однако не смог его опознать при таком свете. Впрочем, нужды в этом больше не было: со второго раза лорд Дарси узнал голос.

– Фасолевая похлебка, которая в этом городе заменяет туман, способна затмить даже блеск герба Камберлендов, – проговорил Дарси, направляясь к экипажу. – И если вашей милости угодно, чтобы ваш герб узнавали даже в такую мерзкую ночь, то поставьте более сильные, положенные по регламенту габаритные огни и противотуманные фонари.

Теперь он ее видел: прекрасный овал лица под облачком золотых волос, блеск которых не могли погасить даже ночная тень и туман.

– Я одна, – произнесла она тихим голосом.

– Приветствую вас, Мэри, – так же тихо проговорил лорд Дарси. – Какого черта вы здесь делаете?

– Положим, я приехала, чтобы выручить вас, – промолвила Мэри, вдовствующая герцогиня Камберлендская. – Вы отпустили свой кэб, потому что не подумали о тумане, и потому попали в безвыходное положение. По эту сторону собора Святого Павла можно встретить только случайный кэб. Садитесь, мой дорогой, и давайте оставим это унылое место.

Лорд Дарси повернулся к сержанту стражи, по-прежнему стоявшему под фонарем.

– Спасибо за помощь, сержант. Кэб мне уже не понадобится. Ее милость любезно предложила собственный экипаж.

– Очень хорошо, ваша светлость. Доброй ночи, ваша светлость. Доброй ночи, ваша милость.

Пожелав доброй ночи сержанту, лорд Дарси поднялся в карету. По указанию ее милости кучер щелкнул поводьями, и экипаж погрузился в клубы тумана.

Герцогиня опустила шторы и зажгла лампу на потолке, так, чтобы оба пассажира могли видеть друг друга.

– Вы хорошо выглядите, мой дорогой, – сказала она.

– А вы, как всегда, прекрасны, – ответил лорд Дарси. В глазах его промелькнул насмешливый огонек, причины которого ее милость понять не могла.

– И куда вы направляетесь? – спросила она, пытаясь поймать его взгляд своими изумительными синими глазами.

– Куда вам угодно, моя милая. Можем какое-то время покататься по Лондону – а вы тем временем расскажете мне все, что известно лично вам относительно приключившегося утром убийства мастера сэра Джеймса Цвинге.

Глаза ее округлились. Какое-то время герцогиня молчала, а потом выпалила:

– Проклятье! Как вы об этом узнали?

– Вычислил.

– Не врите мне!

– Вовсе нет. Вы наделены острым умом, моя дорогая, и можете самостоятельно определить мои резоны.

Снова воцарилось молчание, на сей раз почти на минуту, пока Мэри де Камберленд не моргая взирала на лорда Дарси, стараясь понять, что ему известно. Наконец она торопливо кивнула.

– Вы владеете неизвестной мне информацией.

– Едва ли. Разве что знаю, как работает ваш мозг, лучше, чем вы сами. У вас есть восхитительная привычка, моя дорогая, внушать любому мужчине мысль, что он чертовски для вас важен – даже если при этом придется что-то присочинить.

– Но вы-то как раз важный для меня человек, мой дорогой. – Она улыбнулась. – Небольшое преувеличение необходимым образом неизбежно с точки зрения хороших и дипломатичных манер, в нем нет никакого вреда. Потом, скажите на милость, какое отношение все это имеет к вашему предполагаемому дедуктивному заключению?

– Вы недостойны себя, моя дорогая. Вам прекрасно известно, что я никогда не претендовал на те способности, которыми не обладаю. – В голосе Дарси слышалась колкость.

– Я знаю, простите. – Герцогиня смущенно улыбнулась и прикоснулась к его руке. – И, пожалуйста, объясните.

Улыбка вернулась на лицо лорда Дарси. Он прикоснулся к ее ладони.

– Извинения приняты. А объяснение будет простым. Вы сказали, что приехали выручить меня у Тауэра. А мне точно известно, что помимо меня самого, надзирателей Тауэра, мастера Шона и еще пары людей никто в Лондоне не мог знать о том, где я нахожусь, или выяснить это иначе чем тавматургическими методами. Кроме этих людей никто не знал о том, что я нахожусь в Лондоне. Да, вы принадлежите к Гильдии магов, но пока лишь в качестве подмастерья, и мы оба знаем, что вы не обладаете даже зачатками ясновидения. Вы могли понять, что я немедленно отправлюсь в Тауэр, как только узнаю об аресте мастера Шона, но никак не могли заранее установить время, когда я от него выйду. Следовательно, ваше появление было случайным.

Тем не менее когда ваш экипаж оказался возле ворот, вы услышали, как надзиратель свистком вызывает кэб. Но остановились вы не поэтому, а для того, чтобы представиться надзирателю и въехать во двор крепости. То есть вы намеревались попасть в Тауэр, в противном случае вы проехали бы мимо, не обращая внимания на свисток.

Затем вы въехали во двор и заметили меня. И сам тон вашего голоса, когда вы окликнули меня, говорил о том, что вы не рассчитывали меня встретить.

Ваши мыслительные способности намного превышают средний уровень, к тому же не надо быть выдающимся мыслителем для того, чтобы, услышав свисток и увидев меня во дворе, понять, что мне нужен кэб. Зная, что я не пренебрегаю предусмотрительностью, вы догадались, что я мог не прочитать прогноз погоды в «Курьере» по причине того, что лишь недавно появился в Лондоне, и отпустил кэб, на котором приехал. Посему вы подкинули мне свою льстивую и насквозь лживую идейку о том, что приехали затем, чтобы выручить меня.

Она усмехнулась и произнесла с уютной хрипотцой:

– Я вовсе не намеревалась вас обманывать, мой дорогой.

– Я знаю. Вы хотели, чтобы я восхищенно охнул и проговорил: «Боже! А как вы узнали, что я здесь? Неужели вы теперь ясновидящая?» И вы бы улыбнулись и с мудрым видом ответили: «Положим, я много о чем ведаю».

– Вы слишком хорошо меня знаете, милорд. – Она снова рассмеялась. – Но почему вы решили, что все это указывает на то, что у меня есть информация относительно смерти мастера сэра Джеймса?

– Возвратимся к моменту вашего прибытия в Тауэр, – предложил лорд Дарси. – Если вы приехали не ради встречи со мной, то какова могла быть ваша цель? Она должна быть важной, иначе вы не выбрались бы из дома в такую туманную ночь. И тем не менее, едва увидев меня, вы приглашаете меня в свой экипаж, и вот мы с вами уже куда-то едем. Значит, то дело, по которому вы направлялись в Тауэр, можно решить и со мной, так? Вы ехали к мастеру Шону, чтобы рассказать ему что-то интересное, но не затрагивающее вас лично. Ergo… – Дарси улыбнулся, оставив вывод непроизнесенным.

– Когда-нибудь, – произнесла вдовствующая герцогиня Камберлендская, – я все-таки прекращу пытаться переиграть вас на вашем поле.

– Умоляю, не торопитесь с этим решением, – проговорил лорд Дарси. – Так мало лиц обоего пола не стесняются проявить собственный интеллект; и я так рад знать женщину, способную на это.

– Увы! – промолвила она с деланой скорбью. – Он любит меня только за мой ум!

– Mens sana in corpore sano, моя дорогая. Но вернемся к вашей информации.

– Очень хорошо, – она тут же посерьезнела. – Не знаю, насколько важно то, о чем я хочу вам поведать, но расскажу все как есть, и решайте сами, следует ли из этого факта что-то или нет.

– Внемлю, – кивнул лорд Дарси.

– Дело в том, что я кое-что видела и слышала, – сказала Мэри де Камберленд. – В семь минут восьмого – я точно запомнила время, потому что мне назначили встречу за завтраком в четверть девятого, – как раз тогда я вышла из своего гостиничного номера. – Она умолкла и посмотрела прямо в глаза Дарси. – Моя дверь находилась прямо напротив двери комнаты мастера сэра Джеймса. Вам это известно?

– Да.

– Отлично. Открыв дверь, я услышала доносившийся из-за противоположной двери голос. Как вам известно, в «Королевском мажордоме» толстые двери, переговариваться через них нормальным голосом невозможно. Но голос был женский, не слишком высокий, однако сильный и пронзительный. Слова были слышны совершенно четко. Она сказала…

– Подождите, Мэри, – лорд Дарси остановил свою собеседницу, подняв ладонь. – Вы можете точно повторить ее слова?

– Да, могу, – уверенным тоном произнесла герцогиня. – «Боже мой, сэр Джеймс! Вы обрекаете его на смерть! Но знайте: если умрет он, умрете и вы!»

В экипаже воцарилось молчание, нарушавшееся только стуком копыт и шорохом пневматических шин.

– И это все, что вы можете сказать? – проговорил лорд Дарси. – Все было именно так? А как звучал ее голос? Она была одновременно разгневана и испугана?

– В ее голосе было больше гнева, чем страха, однако, безусловно, слышалась и нотка страха.

– Очень хорошо. Что произошло дальше?

– Потом прозвучал неразборчивый и очень слабый звук – как будто кто-то говорил за дверью нормальным голосом. Едва слышным, неузнаваемым и непонятным.

– Это был сэр Джеймс?

– Возможно. Голос мог принадлежать кому угодно. В тот момент я, конечно, подумала, что говорил сам сэр Джеймс, но на самом деле это мог быть кто угодно.

– Или даже никто?

Она задумалась на секунду.

– Нет, в той комнате, кроме нее, точно кто-то находился.

– Откуда вы это знаете?

– Потому что оттуда тут же вылетела девица, хлопнув за собой дверью, и припустила рысью по коридору, даже не заметив меня – или не показав этого, даже если и заметила. А тот, кто оставался в комнате, вставил ключ в скважину и запер за ней дверь. Естественно, я и не предполагала, что стану свидетельницей подобной сцены, и посему, не обратив на нее особого внимания, отправилась вниз на завтрак.

– И кем оказалась эта девица? – спросил лорд Дарси.

– Насколько помню, я ее никогда не встречала, – ответила герцогиня, – а она, безусловно, из тех, кого нелегко забыть. Крошечная особа, не выше пяти футов, но с прекрасными формами и превосходной фигурой. Черные как смоль длинные волосы были перехвачены на затылке серебряным кольцом в некое подобие конского хвоста. И личико столь же прекрасное, как и фигура, эльфийские глаза и чувственный рот. Она была в мантии ученика – синей, с белой лентой на рукаве, а это странно, поскольку, как вам прекрасно известно, им не позволено присутствовать на Съезде, иначе как по специальному приглашению, что случается не столь уж часто.

– Еще более странно, – задумчиво проговорил лорд Дарси, – что ученица позволила себе разговаривать в таком тоне с мастером Искусства.

– Действительно, – согласилась ее милость. – Но, как я уже сказала, в тот самый миг я практически не обратила внимания на этот эпизод. Но я вспомнила о нем после ареста мастера Шона и потратила большую часть утра и первой половины дня на попытки найти какие-нибудь сведения об этой девушке.

– И тем не менее вы не посчитали эту информацию достаточно важной и не сообщили о ней ни лорду Бонтриомфу, ни командиру Стражи? – спокойно спросил лорд Дарси.

– Не посчитала? Конечно же нет. И в данный момент считаю ее крайне важной. Но передавать эти сведения городской страже? С какой целью, мой дорогой? Во-первых, сразу после убийства я ничего не знала, даже ее имени. Во-вторых, это событие произошло за полтора часа до убийства. В-третьих, если бы я рассказала о своей случайной встрече Бонтриомфу или командиру Хеннели, они бы только испортили все дальнейшее расследование, арестовав и эту девушку, имея на это не больше оснований, чем в случае ареста мастера Шона.

– А в‐четвертых, – добавил лорд Дарси, – вы решили побыть детективом. И что же вы выяснили?

– Не так уж много, – призналась герцогиня. – Ее имя я без особых трудов нашла в полном списке гостей Съезда. Она оказалась единственной женщиной среди приглашенных учеников. Ее зовут Тия Айнциг.

– Айнциг? – Лорд Дарси приподнял бровь. – Определенно немка. Возможно, из Пруссии, что, без особых сомнений, превращает ее в польскую подданную.

– Имя, может быть, и прусское, однако сама она не немка, – сказала ее милость. – Тем не менее она из числа подданных его славянского величества или пребывала среди них. Родом она из небольшого местечка на восточном берегу Дуная в нескольких сотнях миль от Адриатического побережья – одного из тех городков, в названии которых числится не менее шестнадцати букв, среди которых найдется только пара-тройка гласных. Что-то вроде Карантии. В шестьдесят первом году она оставила родные края, перебравшись в Великое герцогство Венецианское, и примерно год прожила в Беллуно. Потом она пару месяцев провела в Милане, откуда переехала в Турин. В тысяча девятьсот шестьдесят третьем году она уже во Франции, жила в Гренобле. До последнего года, когда на дело ее обратил внимание Раймонд.

– Раймонд?

– Его милость герцог Дофине, – пояснила Мэри де Камберленд. – Естественно, запрос на экстрадицию не мог пройти мимо его внимания.

– Естественно. – Сардонический огонек вновь вспыхнул в глазах лорда Дарси, приобретая опасный блеск. – Мэри…

– Да?

– Беру назад свое утверждение о том, что вы – женщина, умеющая пользоваться своим интеллектом. Рациональный ум располагает события в нужном порядке и переходит от предыдущего к последующему. Впервые слышу от вас о процессе экстрадиции.

– Ох! – Она одарила его ослепительной улыбкой. – Простите, мой дорогой. Я…

Дарси прервал ее:

– Во-первых, могу ли я спросить, откуда вам известна эта информация? Едва ли вы успели слетать в Дофине и попросить вашего старого друга герцога разрешить вам заглянуть в Уголовный архив герцогства.

– А откуда вы знаете, что он мой старый друг? – поинтересовалась вдовствующая герцогиня. – Не помню, чтобы когда-нибудь упоминала при вас о нем.

– Вы об этом не говорили, поскольку не принадлежите к числу тех женщин, которые хвастают именами влиятельных знакомых. И вы не назвали бы губернатора имперской провинции по имени в том случае, если бы он не был вашим другом. И поскольку оба варианта в данном случае не подходят, спрошу еще раз: откуда вам известны эти подробности жизни Тии Айнциг?

– От отца Доминика. Преподобного отца Доминика ап Тудор, бенедиктинца, исполнявшего обязанности прозорливца в составе церковной комиссии, назначенной архиепископом для исследования личности Тии Айнциг. Его милость герцог попросил, чтобы эту комиссию назначили для составления запроса на экстрадицию, чтобы суд можно было провести здесь, хотя обвинения против нее были выдвинуты в Беллуно, Милане и Турине.

– Какие конкретно обвинения?

– Одни и те же во всех трех случаях. Занятия магией без лицензии и…

– И?

– Обращение к черной магии.

Часть вторая