Горький конец
1
Мастер Шон О'Лохлэнн не очень-то любил город Париж, многолюдный и шумный речной порт, известный своей манией величия, построенной на воспоминаниях о былом величии.
Нельзя было отрицать, что он был столицей старинных королей Франции, принадлежавших к династии Капетингов, как и того, что последний Капетинг был убит в 1215 году Ричардом Львиное Сердце, фактов не менее точных, чем то, что с тех пор утекло более семи с половиной веков, однако парижане охотно опровергли бы и то и другое, если бы только были в силах это сделать.
Одним из очень немногих уголков этого огромного города, в котором мастер Шон ощущал себя в своей тарелке, можно было назвать «Интернациональ» – бар отеля «Космополитен». Чародей был облачен в обыкновенный подобающий джентльмену дорожный костюм, а не синюю с серебряными прорезями официальную мантию мастера-мага, не было на нем и знаков различия, положенных главному судебному магу его королевского высочества принца Ричарда, герцога Нормандии.
Часы показывали четыре часа дня, стояла приятная октябрьская погода, в баре как раз сменялся персонал. Бармен и два официанта уступали место своим напарникам, что сулило минимальный, в минуту, перерыв в обслуживании, однако мастера Шона это не смущало, в его кружке оставалось с полпинты пива: невысокий ирландец не признавал спешки в столь важном деле.
Пиво было не самое лучшее на всем белом свете, в Англо-французской империи лучшим считалось английское, лишь немногим ему уступала Нормань. Здесь можно было угоститься отменными винами, однако мастер Шон обыкновенно вкушал вино только за трапезой. Спиртуозные дистилляты он принимал только в редчайших случаях. Словом, всем прочим разновидностям спиртного он предпочитал пиво, и зелье, плескавшееся в его кружке, плохим не являлось ни в коем случае, просто не дотягивало до приемлемого, с его точки зрения, уровня. Он вздохнул и сделал еще один добрый глоток.
Ему нужно было убить время, и сделать это он мог только в этом баре. Маг ожидал отбытия поезда, в пять минут седьмого отправлявшегося в расположенный в девяноста с хвостиком миль от Парижа Руан, и до его отправления оставалось еще два часа безделья.
На полу у его ног красовался украшенный различными символами портплед, в котором хранились не только профессиональные принадлежности, но и тавматургические свидетельства по делу Зеллермана-Блэра, за которыми он, собственно, и прибыл в Париж к своему коллеге, главному судебному магу его милости герцога Иль-де-Франса. Каждый, обративший внимание на этот почтенный саквояж, немедленно признал бы в мастере Шоне чародея, что было вполне допустимо: он путешествовал не строго инкогнито.
– Не готовы ли вы осушить еще кружечку, сэр?
Мастер Шон оторвал взгляд от почти опустевшей кружки и с улыбкой подвинул ее по стойке.
– И в самом деле готов, – ответил он бармену. – А не говор ли графства Мит я слышу в вашем голосе?
Бармен усердно работал помпой.
– Он самый, – ответил он с улыбкой. – А вы сами, как я понимаю, родом с севера Мейо?
– Точно, – подтвердил мастер Шон. – Из Слайго.
Народа в баре было немного. Шесть человек у стойки, помимо мастера Шона, и еще дюжина за столиками и в кабинках. Наплыв посетителей начнется только через час. Бармен решил, что может позволить себе несколько минут поболтать, можно сказать, с родственником.
Он ошибся.
К нему торопливо подошел один из официантов.
– Мэрта, пойди посмотри, – умоляющим тоном обратился он к нему. – Тут кое-что произошло.
– Что именно? – нахмурился Мэрта.
Официант настороженно огляделся по сторонам.
– Пошли.
Пожав плечами, бармен вышел из-за стойки и последовал за официантом к кабинке в дальнем углу. Мастер Шон, любопытствующий, как и всякий человек, если даже не более, повернулся на своем табурете, провожая их взглядом.
Зал освещался не слишком ярко, a кабинка вообще отчасти тонула в тени, но тем не менее острый взгляд голубых глаз мага мигом приметил подробности. Внутри в одиночестве сидел хорошо одетый мужчина, он прислонился к стене, голова его была низко опущена к разложенной на столике газете, словно он пытался разглядеть на странице что-то особенное. Справа от него стоял либо совсем, либо почти опустевший бокал – с того места, где расположился мастер Шон, точнее сказать было невозможно.
Когда бармен обратился к нему, мужчина ничего не ответил и даже не пошевелился. Тогда он прикоснулся к его руке, чтобы привлечь внимание. Безрезультатно.
Здравый смысл велел чародею не совать свой нос в это дело. К нему оно не имело никакого отношения. Оно было даже вне его юрисдикции. Он должен успеть на свой поезд. Но ненасытное любопытство все равно победило.
Чувства и восприятие мага куда более развиты и натренированы, чем у обычного человека. Иначе он просто не сможет стать магом. Здравый смысл велел мастеру Шону оставаться на месте, однако прочие чувства говорили, что этот человек мертв, а ситуация куда сложнее, чем кажется на первый взгляд.
Прежде чем бармен и официант могли каким-то образом изменить обстановку в кабинке или возле нее, мастер Шон подхватил свой портплед и торопливым, но нисколько не навязчивым образом направился к месту происшествия. И тут же обнаружил, что недооценил сообразительность и быстроту ума своего соотечественника.
– Нет, мы не станем прикасаться к нему, Жан-Пьер, – говорил бармен. – Сходи и приведи сюда стражника и врачевателя. Я ни капли не сомневаюсь в том, что этот человек мертв, но целителя все равно приведи. Топай.
Когда официант направился к двери, Мэрта обратил внимание на мастера Шона.
– Прошу вас вернуться на свое место, господин, – попросил он. – Этот пожилой джентльмен занемог, и я послал за врачевателем.
Мастер Шон уже достал свое удостоверение.
– Я все понимаю. Но, кажется, никто пока не обратил на него внимания. Мы могли бы постоять рядом, пока нет Жан-Пьера, однако ваше долгое отсутствие на рабочем месте может привлечь внимание. А вот я, с другой стороны, могу сделать вид, что беседую с ним, и никто ничего не поймет. А вы возвращайтесь за стойку и внимательно следите, чтобы никто не проявил недолжного внимания к этой кабинке.
Мэрта вернул документы мастеру Шону и принял решение.
– Хорошо. Я пока пригляжу за публикой.
И вернулся за стойку.
2
Наконец явились стражи порядка в мундирах, провели предварительное дознание и заперли входную дверь. Кое-кто из посетителей вознегодовал, но вскоре и они успокоились. Целитель, брат Поль, осмотрел тело и, задумавшись на несколько минут, объявил:
– Причин может быть несколько: сердечный приступ, внутреннее кровоизлияние, воздействие наркотиков или алкоголя. Мне потребуется вызвать хирургевта для проведения вскрытия, прежде чем я смогу дать свое заключение под присягой.
– А насколько давно он умер, брат Поль?
– По меньшей мере полчаса назад, мастер Шон. Самое большее час. Скажем, сорок пять минут, чтобы не слишком ошибиться. Занятно, что он просидел здесь все это время, но так и не свалился, правда?
Мастер Шон пожалел о том, что в данный момент не обладает никаким официальным статусом, иначе он с помощью своих инструментов уже спустя полминуты располагал бы кое-какими фактами.
– Старый фокус еще школярских времен, – ответил он на реплику целителя. – Да и вы, наверное, с ним знакомы. Когда чувствуешь, что вот-вот заснешь, устраиваешься за столом так, чтобы не упасть лицом вперед – как этот человек в своем уголке. Потом кладешь обе руки на парту – на столик, как в нашем случае – так, чтобы между ними находилась книга и поза выглядела естественной. А уже потом наклоняешь голову вперед. Если вы все сделали правильно, можно спокойно спать и выглядеть при этом занятым делом до тех пор, пока кто-нибудь не заметит, что ты не перелистываешь страницы или что твои глаза закрыты.
– Поза намекает на то, что он ощущал сонливость, – проговорил брат Поль.
Мастер Шон кивнул.
– При сердечном приступе он бы не был таким спокойным. Под воздействием алкоголя человек обычно не совсем владеет собой и не может полностью изгнать признаки опьянения из своей психики. Пьяный просто кладет голову на руки и засыпает. A как насчет внутреннего кровоизлияния?
– Вполне возможно. Если кровотечение произошло не мгновенно, человек начинает ощущать дремоту и принимать ее за желанное состояние, – согласился брат Поль. – Однако подобный эффект вызывают и некоторые наркотики.
Вокруг остальные стражи порядка опрашивали прочих посетителей бара «Интернациональ». В этот самый момент входная дверь отворилась, и в ней показался элегантный и симпатичный мужчина с щегольскими небольшими усиками в сопровождении еще одного стражника. Он остановился в дверном проеме и огляделся по сторонам.
– Добрый вечер, господа мои. Позвольте представиться: сержант сыскной службы Кугуа Шассёр. Это дело поручено мне. Где же тело?
– Сюда, мой сержант, – сказал один из стражей порядка и повел новоприбывшего к мастеру Шону и брату Полю. Целитель был облачен в повседневное одеяние своего ордена, так что сержант Кугуа сразу обратился к нему.
– Вы, стало быть, наш целитель?
Врачеватель чуть наклонил голову.
– Брат Поль из больницы Святого Луки на Сене.
– Очень хорошо. – Сержант перевел взгляд на мастера Шона. – А вы, месье?
Невысокий ирландец аккуратно предъявил свои документы, а с ними и удостоверение главного судебного мага. Сержант Кугуа ознакомился с ними и улыбнулся.
– Ах да. Не вы ли работаете в Руане с лордом Дарси?
– Именно я, – признал мастер Шон.
– Я так рад познакомиться с вами, месье, для меня это такое удовольствие! – ласково прожурчал сержант. Затем улыбка его померкла, и на лице появилось сомнение. – Однако не оказались ли вы вне зоны собственной юрисдикции?
– Согласен, – опять кивнул мастер Шон. Кошмарное парижское обращение с англофренчем всегда его раздражало, и манеры этого человека только усугубляли раздражение. – Я всего лишь оказал небольшую помощь бармену в этой ситуации до вашего появления, и это дело меня более не интересует.
При разговоре с парижанином присущий мастеру Шону ирландский акцент исчез почти бесследно.
Лицо сержанта снова просветлело.
– Ну конечно. Естественно. А теперь посмотрим, что у нас. – Он взглянул на труп. – Без всякого сомнения, мертв. Отчего же он умер, брат Поль?
– Трудно сказать, сержант. Мы с мастером Шоном согласны в том, что наиболее вероятны две причины: внутреннее кровоизлияние – возможно, в церебральную область, однако скорее в брюшную. И вторая – прием какого-то медицинского препарата.
– Препарата? Вы имеете в виду отравление?
Брат Поль пожал плечами.
– Чем является данное вещество, лекарственным препаратом или отравой, во многом зависит от принятого количества, метода и цели применения. Ядом может стать любой препарат, и предполагаю, что справедливо и обратное, иными словами, любой яд может сделаться лекарственным препаратом.
– Так убило его это вещество или нет?
– Мы, профессиональные целители, сержант, пользуемся словом «яд» чисто в техническом плане, как и вы словом «убийство». Не все убийства подлинно являются убийствами. Смерть, вызванная случайным применением избыточной дозы препарата, является убийством не более чем смерть в результате несчастного случая.
– Так, понятно. Четкое различие, – с удовлетворенным видом проговорил сержант. – А как тогда насчет самоубийства?
– Если самоубийство было преднамеренным, значит существовало намерение и убить. Тогда получаем отравление.
– Четкая формулировка. Очень хорошо; если воспринимать отравление в техническом смысле, это было убийство или самоубийство?
– Откровенно говоря, сержант Кугуа, – бесстрастно отметил брат Поль, – ответ на этот вопрос относится к вашей области компетенции, а не к моей.
Мастер Шон внимал этому разговору в предельном молчании. Еще бы… ведь это дело нисколько его не интересовало. Он ведь и сам так говорил?
Однако сержант Кугуа сам повернулся к нему.
– А дозволено ли мне задать вам технический вопрос, мастер Шон?
– Безусловно.
– Нет ли такой возможности, что покойный был убит посредством чар черной магии?
Повисла продолжительная пауза, во время которой в помещении раздавались только негромкие голоса клиентов и допрашивавших их сотрудников городской стражи. Вопрос, как понимал мастер Шон, был с подтекстом – но каким именно?
Он решительно качнул головой.
– Это невозможно. Если брат Поль не ошибся в определении момента смерти – а я согласен с его оценкой, – тогда получается, что он умер в моем присутствии. И надо сказать, что способа нанести покойному смертельный удар средствами черной магии, чтобы я этого не заметил, просто не существует.
– Так. Я не про это, – проговорил сержант. – Я про то, что, зная об этом факте, вы немедленно сообщили бы мне. Но долг требовал спросить у вас.
– Конечно.
После чего сержант обратился к ненавязчиво стоявшему рядом стражу порядка, записывавшему происходящее в блокнот.
– Был ли проведен обыск тела?
– Никак нет, мой сержант. Мы ждали вашего прибытия.
– Тогда мы должны проводить это немедленно. Нет. Подождите. Кто-нибудь уже опознал покойного?
– Никак нет, мой сержант. Бармен и оба официанта утверждают, что никогда не видели его. Все посетители бара также говорят, что незнакомы с ним.
– Они внимательно смотрели на него?
– Так точно, мой сержант. Мы провели их мимо умершего, а брат Поль поддерживал его голову для того, чтобы все могли рассмотреть лицо.
– И никто не опознал? Невероятно! Хорошо, за работу. Давайте обследуем тело и узнаем о покойном все, что удастся найти.
Однако прежде, чем они сумели вынести труп из кабинки, в двери появился еще один облаченный в мундир сержант стражи, заметив сержанта Кугуа, он поспешил к нему.
– Можно на пару слов, Шассёр?
– Да.
Отойдя в сторону, они с минуту о чем-то негромко говорили. Даже мастер Шон при всем своем остром слухе не смог разобрать ни слова. Психически он ощущал разочарование, неудовольствие и раздражение, исходившие от сержанта Кугуа.
Облаченный в мундир сержант ушел, а погрузившийся в раздумье сержант Кугуа неторопливо направился к ожидавшим его мастеру Шону и всем прочим.
– Такое несчастье, – пробормотал он. – И как не вовремя.
– А что произошло? – поинтересовался мастер Шон.
– Горе! Целая семья насмерть отравилась газом. Светильным газом, понимаете ли. И к тому же влиятельные люди – не титулованные, но богатые. Никто не выжил.
– Действительно, несчастье, – согласился мастер Шон.
– Что? Вы об этих смертях? O да, конечно. Но я, собственно, имел в виду другое несчастье.
– Неужели? – Чародей сморгнул.
– Но нет. Я подразумевал тот факт, что в гибели семейства Дюваль подозревают грязную игру, и весь наш тавматургический персонал отправили помогать расследованию обстоятельств грязного преступления. А у меня нет судебного мага. Порученное мне дело считается настолько ерундовым, что мне не хотят дать даже подмастерья на несколько часов. А время идет! И самое главное доказательство, сам объект преступления, медленно и надежно разлагается прямо на моих глазах!
Мастер Шон посмотрел на часы и вздохнул. Пять минут шестого.
– Что касается трупного тления, мой дорогой сержант, я могу наложить на тело фиксирующее заклятье, если вам нужно. Никаких проблем.
Сержант оживился.
– О небо! Какое чудо! Ловлю вас на слове!
– Очень хорошо. Только уберите отсюда всю эту толпу. Терпеть не могу, когда бестолковая публика пялится на меня во время работы.
– Но я не могу отпустить их, мастер! – запротестовал сержант. – Это же важные свидетели!
– Я не сказал: отпустить, – полным усталости тоном проговорил мастер Шон. – Сомневаюсь, что Бальный зал этого отеля уже занят в самом начале вечера. Обратитесь к управляющему. Ваши люди могут какое-то время последить за ними.
– Восхитительно! Я постараюсь сделать все, как вы сказали.
3
Четверо мужчин стояли в гулкой тишине пустого бара. Трое стражей порядка: сыщик и сержант городской стражи Кугуа Шассёр и двое его подчиненных. Четвертым был мастер Шон О'Лохлэнн. Брат Поль, к некоторому сожалению, возвратился к своим обязанностям в больнице; он удостоверил тот факт, что усопший является усопшим, и потому дальнейшая необходимость в его присутствии отпала.
Мастер Шон посмотрел на тело. Стражи порядка сдвинули вместе два стола и почтительно переложили тело на импровизированный смертный одр. Кроме того, они полностью раздели усопшего, и мастер Шон с еще большей почтительностью приступил к изучению останков неизвестного. Перед ним лежал, рассудил маг, крепкий мужчина, разменявший пятый десяток. Его тело было покрыто шрамами; пять из них были похожи на аккуратно зашитые хирургевтом сабельные порезы, четыре остальных были парными, очевидно оставленными на передней части тела и на спине одной и той же пулей. Прочие шрамы остались на месте порезов, царапин и мелких ранок, какие за свою жизнь приобретает любой активный мужчина возраста покойного. Все шрамы оказались старыми. Мастер Шон отметил положение каждого из них на целой последовательности карточек, которые всегда носил с собой в украшенном специальной символикой портпледе.
Родинки, бородавки, пигментные пятна – все было должным образом зафиксировано.
Никаких свежих ран на теле он не обнаружил.
Предохраняющее от тлена заклятье не требовало знания всей этой информации. Подобного рода описание обычно оставляли для вскрытия тела. Однако мастер Шон был человеком любопытным. Когда человек вдруг умирает от неизвестной причины едва ли не у вас на руках, интерес возникнет даже в самой нелюбопытной душе, а мастер Шон по природе, складу характера и образу жизни был существенно более любопытным, чем обычный человек.
Закончив поверхностное обследование тела, мастер Шон извлек из своего испещренного символами саквояжа черную, ничем не примечательную, длиной в восемнадцать дюймов, диаметром в половину дюйма магическую палочку.
Она не блестела чернотой, не была при этом и тусклой, матово-черной. Чернота ее была неизмерима, подобна бесконечной ночи, властвующей позади звезд. Она не просто не отражала падающий на нее свет, она, казалось, поглощала каждую каплю невесть каким образом попавшего на нее света.
Повинуясь точным движениям пальцев, кисти и предплечья правой руки мастера Шона, палочка начала одну за другой вырисовывать в пространстве переходящие друг в друга причудливые последовательности знаков и символов, окружая ими сверху и с боков мертвое тело.
Присутствующие скорее ощутили, чем увидели, как распространяется внутри тела, как наполняет каждую клеточку его вплоть до самого внешнего слоя кожи, и еще на волосок вне его, психическое поле, созданное и оформленное разумом и волей мастера-мага.
Восемнадцатидюймовый жезл, выкованный из поглощающей свет ночи, еще только сплетал свое заклятье, однако все свидетели этого действа понимали, что оно уже возымело свое действие.
Когда все закончилось, черная палочка сперва замедлила движение, а потом остановилась.
Спустя мгновение мастер Шон деловым тоном заключил:
– Ну вот, теперь он протянет ровно столько, сколько вам будет нужно.
И убрал палочку.
– Благодарю вас, мастер Шон, – бесхитростно проговорил сержант Кугуа. Без лишних слов он взял две скатерти с соседних столов и прикрыл ими тело.
– Я присутствовал при совершении этого заклятья множество раз, – отметил сержант, – однако никто не творил его настолько быстро и величественно, как вы. И я всегда воспринимал его как чудо.
– Ничего подобного, – с легким неудовольствием произнес мастер Шон. – Я тавматург, а не чудотворец. Так работает прикладная наука.
– А могу я спросить, что именно при этом происходит?
Сержант Кугуа так и не понял, ни тогда, ни потом, что угодил в одно из немногих слабых мест в душе мастера Шона О'Лохлэнна, обожавшего читать лекции.
– На самом деле все очень просто, сержант Кугуа, – велеречиво произнес он. – Как вам, возможно, известно, материя состоит из крошечных, мельчайших частичек, настолько небольших, что их нельзя рассмотреть даже в самый сильный микроскоп. Более того, было установлено, что количество этих частиц в одной унции, даже самой легкой их разновидности, составит около семнадцати миллионов миллионов миллионов миллионов штук. Эту теорию малых частиц впервые предложил греческий философ по имени Демокрит, живший двадцать четыре века назад. Он назвал эти частицы атомами, и мы пользуемся этим словом в его честь. Его гипотеза подтверждена теорией науки тавматургии и некими экспериментами, произведенными людьми, сведущими в кхемическом искусстве.
– Понятно, – подтвердил сержант с таким видом, будто действительно что-то понимал.
– Очень хорошо, пойдем дальше: эти атомы всегда полны энергии; они вибрируют и жужжат, что помогает им проявлять кхемическую активность.
– Ага! – просиял сержант. – Понятно! Значит, ваше заклятье прекращает все это… это жужжание?
– Боже мой, да нет же! – едва ли не возмутился мастер Шон. – В таком случае тело во мгновение окаменело бы от холода, а все вокруг него вспыхнуло бы пламенем!
– Какой ужас. – Перспектива произвела на сержанта немалое впечатление. – Но продолжайте, пожалуйста, если вы не против.
– Вовсе нет. Но теперь слушайте внимательно. Эти атомы реагируют друг с другом, образуя конгломераты, которые, в свой черед, объединяются в другие конгломераты и так далее. Все вокруг состоит из конгломератов атомов. Они реагируют, так как каждый конгломерат стремится попасть в такие условия, где окажется в состоянии наименьшего для себя напряжения.
– Вполне естественное желание, – прокомментировал сержант Кугуа.
– Именно так. В живом человеческом организме эти процессы протекают в условиях, контролируемых так называемой жизненной силой, так что пища, которую мы едим, и воздух, которым дышим, преобразуются в нужную нам энергию и вещества. Однако эти процессы не останавливаются, когда жизненная сила оставляет тело, они просто выходят из-под контроля. Плоть более не сопротивляется натиску микроорганизмов и грибков. Тело разлагается.
Однако жизненные процессы продолжаются, но уже неконтролируемым образом, даже без участия грибков и микроорганизмов. Именно поэтому мясо, подвешенное в леднике мясника, постепенно становится все мягче; оно, так сказать, переваривает само себя.
Наше фиксирующее заклятье ублаготворяет все атомные конгломераты. Они стремятся оставаться на существующем энергетическом уровне, стремятся сохранить status quo, существовавший во время наложения заклятья.
– И при этом гибнут микроорганизмы? – спросил сержант.
– О да. Они не способны существовать при таких условиях.
Сержант Кугуа чуть поежился.
– Мурашки по коже, – сказал он, подкрепляя движение словами, – при одной только мысли о том, что при этом произойдет с живым человеком.
– Ничего, – ухмыльнулся мастер Шон. – Абсолютно ничего с ним не случится. Жизненная сила более высокоорганизованных созданий легко сопротивляется этому заклятью. Скажем, если покойный джентльмен в свое время подхватил лентеца, уверяю вас, что глист до сих пор жив. Возможно, он уже голоден, однако гарантирую, что заклятье его не убило.
Данное заклятье весьма нестабильно, оно относится к разряду статических, а потому с течением времени ослабевает, и, скажем, высокие температуры могут его разрушить. Конгломераты снова будут недовольны.
– Такая жара, как в тропиках?
– Нужная для этого жара редко бывает даже в тропиках, однако подобный эффект способна произвести горячая, почти обжигающая ванна.
Сержант Кугуа отгородился от мага поднятыми руками.
– Уверяю вас, я не имею никакого желания сажать труп в кипяток, – и уже более серьезным тоном добавил: – А теперь давайте все-таки посмотрим, что мы обнаружим в его вещах.
Там отыскался стандартный набор: ключи, трубка, кисет с табаком, зажигалка, мелочи на полтора соверена, сорок два соверена банкнотами, авторучка и новенький блокнот с абсолютно чистыми страницами. Содержавшиеся в бумажнике документы определяли личность покойного: Андре Вандермеер, старший капитан Имперского легиона в отставке. «Отсюда и шрамы», – решил мастер Шон.
Капитан проживал по адресу: дом № 117 улицы королевы Хельги, Париж. По адресу отправили стража порядка, чтобы выяснил и по возможности уточнил ситуацию.
– Если вас встретит жена, ребенок или другой родственник, говорите поаккуратнее. Вы не знаете причины смерти. Возможно, сердечный приступ. Понятно?
– Так точно, мой сержант.
– Точную причину смерти установят в морге. Ступайте.
Стражник вышел.
– И вот эта маленькая штуковина, – продолжил сержант, показывая полную жидкости восьмиунциевую коричневую склянку. – На ярлыке написано «Веблин и сын, фармацевты и травники». Согласно тому же ярлыку, содержит «Тинктуру коры цинхоны»… что бы это было такое?
– Спиртовой раствор растительных алкалоидов из некоего произрастающего в Новой Франции дерева, – дал мгновенную справку мастер Шон.
– Яд?
– Или лекарство, – поправил сержанта мастер Шон. – Вспомните, что говорил брат Поль.
– Ах да, конечно. Но это средство могло убить его. А в таком случае это самоубийство, потому что мы нашли этот пузырек в кармане его пальто.
– Содержимое этой бутылочки не могло стать причиной его смерти, – сухим тоном указал мастер Шон. – Она заполнена до краев, а сургуч на пробке не сломан.
– Что? Ох. Вы совершенно правы. Но, возможно, найдется вторая бутылочка. Леви, ступайте в Бальный зал и скажите Арману, чтобы обыскал всех подозреваемых. Приведи сюда Жан-Жака, и мы обыщем помещение бара.
– Так точно, мой сержант.
Он отправился исполнять приказание, оставив мастера Шона в обществе сержанта Кугуа.
– Сержант, – осторожно начал невысокий ирландец. – Я никоим образом не намереваюсь вмешиваться в ваши дела, но пока ваши люди проводят обыск, вы можете запросить информацию об этом лекарстве у изготовившего его фармацевта и прописавшего это средство целителя. Этот препарат используют для лечения малярии, одной из немногих заразных болезней, которая не поддается другому лечению, кроме как этим растительным веществом.
– Я сделаю это в должное время, мастер Шон, – ответил сержант.
– Почему не сейчас? Эта аптека расположена в этом самом отеле, под соседней аркой.
Сержант Кугуа опустил голову и снова посмотрел на все еще находившуюся в его руке бутылочку.
– В самом деле? Действительно! Вы правы! Благодарю, что обратили мое внимание.
– Не стоит благодарности. – Мастер Шон глянул на наручные часы. – А теперь, если вы меня извините, боюсь, мне придется откланяться. Если я не потороплюсь, то опоздаю на поезд.
Сержант в полном изумлении уставился на него.
– Можете считать, что уже опоздали, мастер! Вы один из основных свидетелей и подозреваемых по делу об убийстве. Вы не можете уехать из города.
– Я? – Мастер Шон изумился еще сильнее. – Я?
– Конечно. Я придерживаюсь того правила, что преступление обыкновенно совершает тот, у кого менее всего для этого оснований. К тому же вы необходимы мне при вскрытии, чтобы определить, стала ли эта смерть результатом убийства или нет.
Мастеру Шону оставалось только смотреть на него.
Ибо подходящих слов для такой оказии попросту не существовало.
4
Вмешиваться в дела магов неблагоразумно по причинам, прекрасно известным людям сведущим, и когда мастер сэр Обри Бёрнс, главный судебный маг его милости герцога Иль-де-Франса, услышал о поступке сержанта Стражи порядка Кугуа Шассёра, он немедленно квалифицировал его как таковое вмешательство.
Мастер сэр Обри узнал об этом не от мастера Шона. Ирландец прекрасно умел улаживать собственные дела, однако ему пришлось телесонировать в Руан лорду Дарси, чтобы объяснить, почему не прибыл с назначенным поездом, и для этого он воспользовался служебным аппаратом Стражи. A слухи, как известно, распространяются едва ли не быстрее, чем сигналы по проводам телесона.
Шассёр не превысил полномочий, задержав мастера Шона, это обсуждению не подлежит; вопрос заключается в том, следовало ли ему ими пользоваться.
Рассудив, что, во‐первых, он сам виноват в непредвиденной задержке, поскольку сунул нос куда не надо, а во‐вторых, повинуясь любопытству, мастер Шон решил поучаствовать в аутопсии и анализе сродства между содержимым бутылочки и осадком на дне бокала.
Конечно, он не присутствовал при самой операции, не относящейся к сфере его компетенции. Работу эту проделал рослый и сильный молодой гасконец, более похожий на помощника мясника, чем на хирургевта, однако обладавший ясным разумом и ловкими пальцами.
К половине восьмого безупречно зашитый труп был готов к опознанию женой – на тот случай, чтобы она установила, что покойный действительно является старшим капитаном Андре Вандермеером, Имперский легион, в отставке. Страж, посланный по адресу: дом № 117 улицы королевы Хельги, сообщил, что слуга проинформировал его о том, что матушка Вандермеер отправилась за покупками и едва ли вернется до восьми часов.
Мастер Шон тем временем размышлял над уже полученной информацией.
Умерший, предположительно опознанный как Вандермеер, безусловно, скончался от передозировки какого-то еще не опознанного вещества. Анализ сродства указал, что этот же самый препарат присутствует на дне бокала, найденного на столике перед усопшим. Аптечная бутылочка содержала именно то вещество, название которого было написано на ярлыке, и, безусловно, ни капли алкалоида, погубившего Вандермеера.
Мастер Шон стал снова просматривать свои заметки. Внутреннее состояние тела… печень… почки… повреждения мозговой ткани…
Складывавшаяся картина едва слышным колокольчиком прозвонила где-то на задворках его памяти, однако он никак не мог свести воспоминания воедино. Мастер Шон никогда не видел труп в подобном состоянии, в этом он не сомневался. Значит, он об этом читал или ему рассказывали. Но что читал? Где рассказывали?
Мускулистый молодой хирургевт поднялся из-за стола и подошел к мастеру Шону, сидевшему напротив него. В руке он держал несколько листов бумаги.
– Вот мой отчет, мастер, – вежливо сказал он. – Возможно, вы захотите что-то добавить или изменить…
Не договорив, он передал листы магу.
Мастер Шон внимательно прочел отчет и покачал головой.
– Никаких дополнений, доктор Амбро, a добавить я мог бы только название яда. Но, к сожалению, этого я пока не могу сделать. – Он улыбнулся молодому человеку. – Кстати говоря, хотел похвалить вас за умение и ловкость в обращении со скальпелем. Никогда не видел столь точной работы. А ведь есть такие патологоанатомы, которые явно считают, что вскрытие можно делать тупым тесаком.
– Да, мастер, – ответил Амбро, – если хирургевт начнет работать спустя рукава над мертвыми, то закончит тем, что станет небрежно относиться и к живым. Так возникают плохие привычки. Я в долгу перед искусством целительства и в качестве технического специалиста считаю, что должен в какой-то мере выплатить его. Если бы не один великий целитель, я никогда не стал бы хирургевтом.
– Неужели? Как такое могло случиться, доктор Амбро? – полюбопытствовал мастер Шон.
Тот ухмыльнулся.
– Еще будучи парнишкой, я всем сердцем мечтал стать хирургевтом. Я считал это занятие полезным и благодарным. А потом обнаружил, что непригоден к нему – кроме шуток.
– Неужели? – Мастер Шон приподнял бровь. – На мой взгляд, вы просто созданы для этого дела.
– Оказалось, что я не переношу запахи, – снова улыбнулся доктор Амбро. – Я не мог даже практиковаться на трупах. От запаха свежей крови меня выворачивало наизнанку, что уж говорить о вскрытии брюшной полости. О патологоанатомии можно было забыть. И причина была только в запахах и ни в чем другом. Я не выносил даже запах говяжьего стейка или свиной грудинки.
– Понятно, – прокомментировал мастер Шон. – Феномен необычный, но никоим образом не уникальный. Прошу, продолжайте.
– Дальше рассказывать особо нечего, мастер. Опытный старый целитель, отец Дебре из Пуйона, наложил на меня малое заклятье. Теперь запах сырой плоти кажется мне столь же приятным, как ароматы роз и лилий, если это не кажется вам невозможным.
– Почему же? Хорошо известная процедура, – проговорил маг. – Что же, я рад, что получилось именно так, было бы жаль, если бы ваше дарование пропало впустую.
– Благодарю вас, мастер Шон, весьма благодарен.
В дверь постучали и тут же ее отворили. В проеме появилась массивная, абсолютно лысая улыбающаяся голова, лицо которой украшали густые черные брови.
– Привет, парни. Можно войти? – приятным баритоном спросил незнакомец.
– Мой дорогой сэр Обри! – воскликнул мастер Шон. – Конечно! Входите, входите!
Мастер сэр Обри Бёрнс, главный судебный маг его милости д’Иль-де-Франса, зашел в комнату. Роста ему, пожалуй, лишь самую малость не хватало до шести футов, и притом был он человеком массивным, но никак не толстым. Два года подряд, в 1953 и 1954 годах, он был чемпионом Оксфордского университета по борьбе и с тех пор не утратил форму.
– Признаться, не рассчитывал на хороший прием, – начал он. – Мне ужасно неудобно, что вы попали в такое положение, мастер Шон.
– Ну что вы, что вы, – проговорил мастер Шон. – В этом нет вашей вины, мой дорогой коллега. И как продвигается дело с отравлением газом?
– Вы про Дювалей? Печальная история. Двое братьев с женами устроили небольшую вечеринку. Скорее всего, слегка перепили. Потащили из погреба бочонок с пивом, ударили им о газопровод. Труба треснула. Слугам приказали сидеть в своем крыле дома и не показываться. К тому времени, когда они выпили добрую часть бочонка, разнообразив веселье более крепкими напитками, комната была уже полна газа, но в спиртуозном опьянении они этого не заметили. Наконец слуги ощутили запах газа и подняли тревогу, но было уже слишком поздно. Мы привезли тела на вскрытие, так что у доктора Амбро теперь будет много работы, однако в причинах можно не сомневаться. Смерть по неосторожности. – Улыбка вернулась на его лицо. – А как же ваше дело?
Мастер Шон рассказал ему, но добавил:
– Только прошу вас, не называйте это дело моим. Ваш сержант Кугуа и сам может с ним справиться.
– Этот законченный осел! – нахмурился мастер сэр Обри. – Ну ладно-ладно, сделанного не воротишь. Осталось найти виновного и закончить дело. Жаль, что с нами нет лорда Варни: наш главный следователь прекрасно разбирается в подобных материях. К сожалению, как я уже упоминал, он попал в больницу.
Мастер Шон кивнул.
– Да. Кстати, как у него дела?
– Как и следовало ожидать, неплохо. Он хороший следователь, однако сомневаюсь, что, достигнув его возраста, займусь альпинизмом.
– И я тоже, – согласился мастер Шон. – Даже в своем нынешнем возрасте. Пусть африканские слоны покоряли Альпы вместе с армией Ганнибала, но подобные мне ирландские слоники предпочитают оставаться на ровной земле.
Мастер сэр Обри усмехнулся.
– Как и английские слоники.
– Слоники? – донесся от двери голос. – Какое отношение слоны имеют к нашему делу?
Это был сержант Кугуа Шассёр.
– Абсолютно никакого, сержант, – холодным тоном процедил мастер Обри. – Мы разговаривали не о вашем деле.
– Действительно, – мгновенно поддержал тему мастер Шон. – Мы обсуждали случай кражи слона, происшедший два года назад в Джодхпуре с махараджей Раджастхана.
– Что же это, у него украли слона? – с удивлением спросил сержант.
– И не одного, а восьмерых, – продолжил мастер Шон. – Восемь белых слонов.
– Боже мой! И как же их нашли?
– Их так и не нашли, – печально ответил чародей. – Они исчезли полностью, не оставив ни следа.
– Не может быть, – с трепетом в голосе произнес сержант Кугуа. Затем, прищурившись, он посмотрел на сэра Обри, потом обратно на мастера Шона. – Но для человека, владеющего дедуктивным методом, вывод очевиден. Слонов выкрал маг. Уж поверьте мне.
– Жаль, – кисло произнес мастер сэр Обри, – что мы не могли назначить вас на расследование этого дела.
– Это точно, – согласился сержант. – Смею сказать, что нашел бы их на раз-два. Слоны, они ведь такие большие, разве нет? Их просто так не спрячешь. Впрочем, к нашему делу это не имеет никакого отношения.
– И каковы ваши успехи? – спросил мастер Шон.
– Сейчас все расскажу, – проговорил сержант, – но сперва позволено или не позволено мне спросить результаты вскрытия? Можно ли считать, что это дело об отравлении?
– Можно, – ответил мастер Шон и приступил к изложению результатов своих трудов.
– Значит, это убийство, – нахмурился сержант. – Ни бутылочки, ни бумажки, ни коробочки с ядом не найдено. Они исчезли… – Взгляд его прищуренных глаз метнулся к мастеру Шону. – … совершенно магическим образом.
Потупившись, он посмотрел на собственные ладони.
– Печально, что мы не знаем, какой был использован яд.
– Я работаю над этим вопросом, – сухим тоном произнес мастер Шон.
– Никто не сомневается, – отозвался дружелюбный сержант. – А теперь, как и обещал, расскажу вам о собственных достижениях.
Нам до сих пор не удалось обнаружить никакого мотива. Двадцать два находившихся в заведении клиента отправлены по домам или рабочим местам под подписку о невыезде. У меня есть список этих людей, с которым можно ознакомиться. Двоих официантов и бармена мы пока удерживаем, так как каждому из них было проще отравить напиток, чем кому бы то ни было другому. Равным образом мы задержали для допроса обоих официантов из предыдущей смены, сдавших дежурство в четыре часа дня. Бармена из этой смены мы не нашли, он холостяк и еще не вернулся домой.
Мы допросили йомена Жоржа Веблина, так называемого «сына» из фирмы «Веблин и сын», и он сообщил, что в течение последних трех месяцев старший капитан Вандермеер каждый вторник заходил в их аптеку с рецептом от преподобного отца Пьера Сен-Армана, целителя, за недельным запасом этого лекарства.
Мы переговорили с отцом Пьером, достопочтенным пожилым джентльменом, который показал, что старший капитан Вандермеер действительно страдал малярией, подтвердив ваше предварительное заключение. Болезнь эту он подхватил во время своей службы в Имперском легионе на территории герцогства Мечико, на северном континенте Нового Света, Новой Англии.
Мастер Шон вздохнул. Он не нуждался в излишних пояснениях, что Мечико находится в Новой Англии и что название это принадлежит северному континенту из двух, находящихся в Западном полушарии. Того гляди, сержант еще начнет объяснять, что семью семь равно сорока девяти.
Недолгую тишину наконец нарушил мастер сэр Обри.
– Так. Что еще?
Сержант развел руки и пожал плечами.
– Увы! Боюсь, что это пока вся известная нам информация.
– Кому выгодна его смерть? – спросил мастер Шон.
– Насколько мы сумели выяснить, только его жене. Официальных детей у него нет. Однако в это время в баре не было ни одной женщины.
– Она могла как-то замаскироваться, – предположил маг-ирландец.
– Вполне возможно, однако у нас есть ее словесный портрет. Она молодая – еще нет тридцати – длинные черные волосы, смуглая кожа, темные глаза. Говорят, очень хороша собой, осиная талия, полная грудь и бедра… очень полная грудь. Такую фигуру трудно спрятать; к тому же день был теплым, любой плащ неминуемо вызвал бы подозрения. Мы, разумеется, проверим все ее перемещения во второй половине дня. Дома ее не было, нашему человеку сказали, что ходит по магазинам. Если так, как вы понимаете, мы сможем выяснить, где и когда она была.
– Она могла нанять убийцу, – отметил мастер Шон.
– Это опять-таки возможно, однако согласно всему, что мне известно, наемный убийца не травит свою жертву ядом. Его орудия – нож, дубинка, пистолет. Или в самых сложных вариантах подстроенная, как бы случайная смерть. Профессионал не прибегает к отраве.
Мастеру Шону пришлось признать, что на сей раз сержант Кугуа весьма близок к истине.
– Проблема в том, – продолжил сержант, – что подлить отраву мог кто угодно. Стоит только отвлечь на несколько секунд внимание человека – и яд в бокале. Наша единственная надежда, боюсь, требует найти емкость с отравой, которую мы до сих пор усердно, но безуспешно ищем.
Он посмотрел на часы.
– А я пока направлюсь на поиски месье Камбре, пропавшего бармена. В конце концов, именно он смешивал покойному коктейль и, быть может, владеет информацией, которой способен поделиться с нами. Ну, с богом, господа хорошие.
И ушел.
Мастер Шон пару секунд смотрел на закрывшуюся дверь.
– Позвольте же. Бармен Камбре отравляет Вандермеера, уходит с дежурства, выбрасывает емкость из-под яда в Сену, уезжает полуденным поездом до Бордо и утром уже в Испании, откуда нет экстрадиции. Однако он всего только способен поделиться с нами информацией, в то время как главный подозреваемый здесь я. Восхищен глубинами и сложностью мышления сержанта. Обыкновенный человек не способен прийти к подобным выводам.
– Я же говорил вам, что он – законченный осел, – подвел итог мастер сэр Обри.
5
Сержант Кугуа оказался прав еще в одном важном моменте: супруга покойного старшего капитана была прекрасна и обладала весьма пышной фигурой. В дополнение ко всему прочему, ростом она едва дотягивала до пяти футов.
Да, решил мастер Шон, не стоит даже думать, что подобная особа может незамеченной войти в бар вне зависимости от того, во что она одета.
Впрочем, существовала еще одна возможность. Не обладает ли эта дама Талантом? В таком случае перед ней открывалась не одна, а несколько возможностей войти в бар, не привлекая чужого внимания. К примеру, воспользовавшись эффектом Тарнхельма. Вопреки популярному мнению, он не делает человека невидимым, а просто представляет собой особенную форму заклятья на уклонение. Всякий, кто пользуется эффектом Тарнхельма, останется незамеченным просто потому, что никто не посмотрит в его сторону: люди будут глядеть куда угодно, но только не на этого человека.
Мари Вандермеер вызвали на опознание останков покойного вместе с тремя другими людьми: личным слугой усопшего старшего капитана по фамилии Хамфри; аптекарем Жоржем Веблином и целителем, отцом Пьером. Хамфри очень давно служил семейству Вандермеер, в свое время он помогал воспитывать ребенка, который впоследствии стал старшим капитаном Андре. Лицо старика было изборождено морщинами, работа эта, по всей видимости, не была легкой.
Мастер Жорж Веблин, уверенный в себе человек, недавно разменял четвертый десяток; его правильное, даже приятное лицо дополняла бурая шевелюра, которую он зачесывал со лба назад и стриг короче, чем было принято.
Отец Пьер выглядел, как говорят в народе, «на девяносто лет старше Мафусаила». Он был выше мастера Шона, но с виду очень хрупким и тощим. На его гладком лице с несколькими морщинами почивала благосклонная улыбка, однако кожа туго обтягивала кости лица, a свет газового рожка превращал в ореол редкие седые волосы.
Свидетелей поодиночке впускали в комнату, где лежал мертвец. И все они, друг за другом, опознавали его как Андре Вандермеера.
Старый Хамфри прослезился.
– Плохо, как плохо. Капитану бы жить еще и жить.
Матушка Мари задохнулась и смогла выговорить только:
– Это он. Это Андре.
Мастер Жорж выглядел одновременно мрачно и печально.
– Да, это капитан Андре. Бедняга. – И со скорбью покачал головой.
Отец Пьер рассматривал покойного долго и внимательно.
– Да, это бедный Андре. Какое несчастье, – проговорил он наконец, прежде чем спросить у мастера Шона: – А молитвы на исход души от тела над ним прочитали?
– Нет, преподобный отец, – ответил маг. – И никакие тавматургические причины не запрещают сделать это прямо сейчас. Мы уже получили всю необходимую информацию.
Старший капитан Андре Вандермеер получил последнее напутствие от святой нашей матери церкви. При совершении обрядов присутствовали жена, слуга, аптекарь и двое стражей порядка. Тем временем в соседней комнате мастер Шон и мастер сэр Обри сооружали тонкую ловушку.
Быть может, слово «тонкая» в данном случае было не совсем уместно, но другое слово попросту не подходит. По своей форме это было примерно то же самое, что зайти за спину человеку, изображающему глухоту, и изо всех сил гаркнуть у него над ухом. Однако в данной ситуации «крик» обоих мастеров мог услышать только один человек, да и то лишь в том случае, если он обладал Талантом.
Сам по себе заговор был прост и безопасен. Как говорил некогда мастер Шон лорду Дарси:
«Представьте себе полную людей комнату, причем у каждого в руках что-то громкое: погремушка, барабан, рожок, комок хрустящей жесткой бумаги, кто-то шипит сквозь зубы – и все они производят самый разнообразный шум, какой только можно представить себе. Что бы вы сделали, если бы вам необходимо было подумать?»
«Заткнул бы уши пальцами, надо полагать», – ответил тогда лорд Дарси.
«Именно так, милорд. И на свете нет такого одаренного Талантом человека, который не произвел бы психический эквивалент этого действия в том случае, если бы на него обрушилась подобная какофония в виде отвлекающего заклятья. Личность, Таланта лишенная или же обладающая им в небольшой степени, просто собьется с течения мысли. Такой человек просто не поймет, что звуки эти раздаются вне его разума. Человек, обладающий хорошим, но необученным Талантом, сразу же обнаружит заклятье, но не будет знать, что с ним делать. Персона же, наделенная обученным Талантом, немедленно отключит психический шум».
«А можно ли изобразить правильную реакцию?» – спросил его светлость.
«Можно, милорд, но только после того, как инстинктивно заблокируешь сигнал. Чтобы солгать, чтобы изобразить ложную реакцию, нужна хотя бы минимальная пауза, хотя бы секунда тишины. Что невозможно сделать, не поставив блок».
«А как это может обнаружить маг, ставящий внутренний шум?» – осведомился лорд Дарси.
«А никак, – объяснил мастер Шон. – Вот потому эту ловушку надо ставить вдвоем. Один кричит на ухо, другой следит, подпрыгнула ли жертва эксперимента».
На сей раз шокирующий звук должен был издавать мастер сэр Обри, a мастеру Шону предстояло следить за объектами испытания.
– Итак, мы пожали обильный урожай, – по прошествии получаса произнес сэр Обри. – Я не заметил и толики Таланта ни в одном из троих.
Отца Пьера на наличие Таланта не проверяли: целитель без Таланта не может быть целителем.
– У мастера Жоржа и йомена Хамфри Таланта нет ни на грош, – подытожил мастер Шон. – У молодой женщины присутствуют какие-то зачатки, однако слишком неразвитые и тем более не отшлифованные. Если в этом убийстве и применяли магию, мы не обнаружили ее следов, а заодно не нашли и мага.
Мастер сэр Обри посмотрел на настенные часы.
– Без пятнадцати девять. Вы могли бы уже находиться в Руане.
– А теперь мне остается только бить баклуши, – нахмурился мастер Шон. – Делать больше нечего. Остается только думать. И вспоминать… я ведь что-то знал об этом яде…
– Послушайте, старый друг, – мастер сэр Обри провел ладонью по гладкой лысине, – у нас наверху есть комната с постелью и ванной для важных гостей. Вы наш гость и в качестве главного судебного мага Нормандии попадаете под категорию важных гостей. То есть, ergo et ipso facto, комната эта предназначена как раз для вас. Вы можете принять душ или горячую ванну, если угодно.
– Мой дорогой сэр Обри, – мастер Шон расплылся в улыбке, – меня долго уговаривать не нужно. Давайте же взглянем на эту вашу комнату.
Рослый маг провел своего гостя вверх по лестнице, затем по узкому коридору. Сняв ключ с кольца с ключами, он отпер дверь.
Комнатка оказалась небольшой, но вполне уютной, как в хорошей сельской гостинице, с примыкающей к ней ванной комнатой.
– Не мог даже надеяться на что-то лучшее, – проговорил мастер Шон. – К счастью, я всегда вожу с собой в саквояже смену нижнего белья.
Опустив свой изукрашенный символами портплед на кровать, маг открыл его и принялся копаться внутри и наконец извлек нижнее белье.
– Теперь носки. Носки? Где они? Ага, вот.
Мастер сэр Обри смотрел на саквояж, используя не только чувства, но и другие органы чувств.
– Интересный у вас наговор против мошенников, – проговорил он. – Мне уже доводилось встречать заклятье с такой текстурой и частотами. А каков результат, если можно узнать? Я ощущаю парализующую компоненту, но… хм-м-м…
– Мое небольшое изобретение, – сказал мастер Шон с легким налетом самодовольства. – Если мой саквояж откроет кто-либо, кроме меня самого, он немедленно закроет его и сядет рядом, ничего не делая. Он впадет в полупаралитический транс. Если к нему до меня придет другой человек, тот, кто пытался открыть саквояж, начнет прыгать на месте и бессвязно болтать, как мартышка. Подобное поведение всегда привлекает внимание. Всякий, кто увидит возле саквояжа мага ведущего себя подобным образом человека, немедленно поймет, что здесь что-то не так.
Мастер Обри расхохотался.
– Какая прелесть! Не стану просить у вас подробное описание заклятья, попытаюсь придумать свое.
– Охотно предоставлю вам всю нужную информацию, – предложил мастер Шон.
– Нет-нет, куда приятнее справиться с такой задачей самостоятельно.
– Как скажете. Я сейчас освежусь, и приходите сюда, скажем, через полчаса. Кстати, есть здесь где перекусить? У меня после полудня маковой росинки во рту не было.
– Вы любите германскую кухню?
– С германским пивом?
– С германским пивом.
– Обожаю.
– Прекрасно, – сказал мастер сэр Обри. – Я знаю отличное местечко. Буду ждать внизу. Вот ключ от комнаты. Если хотите, можете оставить свой саквояж. Задвиньте его под кровать и заприте дверь. Я оставлю записку, что комната занята вами, и только дурак рискнет залезть в нее.
– Хорошо, – согласился мастер Шон. – Я спущусь примерно в двадцать минут десятого…
6
Кёльнершницель в «Хохштеттере» оказался превосходным, a холодное вестфальское пиво великолепным на вкус. Расправившись с кёльнершницелем, оба мага заказали еще по большой глиняной кружке.
– Ах-х-х! – произнес мастер Шон, поглаживая живот в трех дюймах ниже солнечного сплетения. – Именно этого мне не хватало. Мне стало так хорошо, что я даже не сержусь более на сержанта Кугуа.
– Кстати о нем, – вспомнил мастер сэр Обри, – сержант заходил ко мне, пока вы приводили себя в порядок. Я не стал беспокоить вас до ужина.
– O? Неужели он обнаружил нечто, способное меня обеспокоить? – спросил мастер Шон.
– Не сказал бы. Просто новые сведения. Я всего лишь не хотел, чтобы вы приступали к размышлениям, не заправившись предварительно холодным пивом и не подкрепив свои умственные силы шницелем.
– Понятно. И что же он выяснил?
– Он в итоге нашел того бармена, который освободился с дежурства в четыре часа дня. Парня по имени Камбре. Он знал покойного в лицо. Похоже, капитан захаживал к ним каждую неделю, выпивал несколько бокалов и уходил.
– Понятно, – кивнул мастер Шон. – Каждую неделю он приходил в аптеку, чтобы получить по рецепту лекарство, после чего принимал несколько доз другого лекарства в баре, прежде чем вернуться домой.
– Именно. Можно сказать, по часам. Но вот одна странность: он всегда заказывал один и тот же напиток, что в принципе неудивительно, что он всегда пил один и тот же мечиканский ликер под названием «Попокатепетль». Он не слишком популярен и довольно дорог, так как привозится из-за Атлантического океана.
Мастер Шон кивнул.
– Знаю, пробовал. Мой бывший ученик, мастер лорд Джон Кецаль, угостил меня как-то из бутылки, которую ему прислал отец, герцог Мечико. Этот полусладкий ликер, кажется, изготавливают из какого-то кактуса.
– Но этот ликер не был полусладким, – сказал мастер сэр Обри.
– Неужели?
– Нет, сержант Кугуа конфисковал бутылку – единственную в наличии – и попробовал его, идиот. Сказал, что капля на пальце оказалась такой же горькой, как поташ.
В мозгу мастера Шона закрутились шестеренки, приходя в нужное сцепление.
– Трава койотль! – воскликнул он.
– Что? – моргнул его коллега.
– Трава койотль, – уже более спокойным тоном проговорил маг-ирландец. – Лорд Джон Кецаль рассказывал мне о ней, когда изучал судебную магию. Точнее, об экстракте ее алкалоидов. Не один век используется в Мечико в качестве отравы. По словам лорда Джона, лекарственного значения эта вытяжка не имеет. Едва ли нам удастся раздобыть образец для анализа на тождественность. Мечиканцы с ее помощью травили крыс, а теперь, когда этим делом занялся целый отряд образованных магов, препарат запрещен к использованию за исключением научных целей. Выходит, кто-то подлил эту настойку в бутылку с «Попокатепетлем»?
– Да, и это делает всю ситуацию еще более невозможной, – отметил мастер сэр Обри. – Отраву могли подлить в любое время – даже за несколько дней до убийства. И она прикончила бы всякого, кто глотнул бы ее, но не только капитана Андре Вандермеера.
– Мы можем иметь дело с психопатом, – предположил чародей-ирландец. – Или, возможно, с конкурентом, стремящимся погубить репутацию бара «Интернациональ» или даже самого отеля «Космополитен». Работа как раз по плечу вашему сержанту Кугуа.
– Ну, у сержанта имеются собственные теории, – сухо отметил мастер сэр Обри. – Видите ли, согласно показаниям, бармены и официанты сходятся на том, что кроме них самих, за стойку бара никто не заходил, а это значит, что подлить отраву в бутылку мог только невидимка. Согласно мнению сержанта, разумеется. A он считает, что это сделал маг, то есть вы.
– Я? – Мастеру Шону все-таки удалось сдержать возглас.
– Согласно его теории наименее вероятного подозреваемого, как он ее называет, – продолжил его рослый коллега. – Но, на мой взгляд, дело не только в этом. Это дело поставило его в тупик. Он не может понять, что и как именно произошло. И чем больше новой информации он обнаруживает, тем более загадочной становится ситуация, тем в большем недоумении он оказывается. Он специализируется не на таких делах.
– А на каких? – спросил мастер Шон. – Ищет виноватых в песочнице?
– Ну что вы, – усмехнулся мастер сэр Обри. – Дел такой сложности ему не дают. Обычно он занимается убийствами на улице, в баре, во время шумного скандала и все такое. Кто-то в порыве гнева вытащил нож, внезапно взмахнул дубинкой. Такие загадки он решает быстро и закрывает дела. Но подобное дело выходит за пределы возможностей его умственного оснащения. И вместо того, чтобы признать это, сержант пытается идти напролом. Если бы не ваше присутствие, он, скорее всего, уже арестовал бы вдову как наиболее вероятного преступника среди подозреваемых.
– И какое отношение имеет мое присутствие к его методам? – раздраженно спросил мастер Шон.
– С его точки зрения, отсутствие очевидного ответа, – пояснил парижский маг, – подразумевает воздействие магии. A вы и есть тот самый маг. Он не может найти бутылку из-под яда и потому считает, что вы ее куда-то упрятали своими чарами.
Мастер Шон подчеркнуто осторожно поднял свою пивную кружку и неспешно, со вкусом, не останавливаясь, осушил ее. Затем поставил ее на стол и спокойным тоном произнес:
– Я не позволю этому презренному ослу расстроить течение моего пищеварительного процесса. Давайте вернемся в участок и посмотрим, что еще произошло нового.
Расплатившись по счету, они неторопливо прошли четверть мили, отделявшую их от участка стражей порядка, обсуждая несколько тем, совершенно не связанных с убийством.
В двадцать пять минут одиннадцатого они вошли в кабинет мастера сэра Обри.
Там их ожидал лорд Дарси.
7
Главный следователь его королевского высочества Ричарда, герцога Нормандии, оторвался от книги, которую читал, и извлек чубук изо рта.
– Надеюсь, джентльмены, вы приятно откушали, – кротко произнес он.
– Милорд! – В голосе мастера Шона прозвучало легкое удивление. – И давно вы здесь?
– Уже пятнадцать минут как, мой дорогой Шон, – ответил лорд Дарси с сухой улыбкой на приятном лице. – Когда вы сообщили, что парижские власти задержали вас по подозрению в убийстве, я направился сюда ближайшим же поездом. Нам с вами надлежит завтра представить в суде свидетельства по делу Зеллермана-Блэра. Как поживаете, мастер Обри?
– В меру ожиданий, милорд. A вы?
– Хорошо, но терпение подводит. К кому мне следует обратиться для того, чтобы мастера Шона освободили под подписку о невыезде?
– Судья Дюпре рано спать не ложится. Заслушав позицию мастера Шона, опротестовывающего арест, наложенный сержантом Кугуа, он отпустит Шона в то же самое мгновение. Однако привести процесс в движение придется вам, я естественным образом не могу этого сделать, ибо пойду против собств…
– Понимаю, – прервал его лорд Дарси. – Мастер Шон тоже не мог этого сделать без слушания в суде. Очень хорошо, мы предстанем перед судьей как можно скорее. Проблема в том, что никто не видел сержанта Кугуа весь прошедший час и никто не знает, где он находится. Естественно, он должен изложить свою позицию перед судьей, иначе он не станет нас слушать.
– O, даже не сомневаюсь, что ошивается где-нибудь неподалеку, – проговорил мастер сэр Обри. – Минуточку. А когда отходит следующий поезд в Руан?
– Почтовый в пять минут третьего, – сказал лорд Дарси. – И мы должны уехать на нем. Экспресс отправляется в двадцать минут шестого, и мы точно не успеем к началу заседания в шесть утра. Так что нам нужно постараться. Надеюсь, если я попрошу вас обоих объяснить мне причину этой нелепицы, вы не сочтете, что я прошу слишком многого?
– Точно, – донесся от двери голос с жутким шотландским акцентом. – Эту вот самую историю хотелось бы послушать и мне, мастер!
Появившийся в двери высокий стройный и мускулистый мужчина казался помятым. Черный с серебром мундир был достаточно опрятен, однако густая шапка темных и кудрявых волос выглядела так, словно расческа не прикасалась к ней уже не одну неделю, твердый с ямочкой подбородок синел щетиной, a глубоко посаженные пронзительной синевы глаза отливали кровью из-под кустистых бровей.
Все трое присутствовавших в комнате криминалистов немедленно признали в вошедшем Дэррила Макроберта, командира Стражи порядка города Парижа. И приветствовали его неровным хором голосов:
– Добрый вечер, командир Дэррил.
Командир Дэррил ухмыльнулся и покачал головой.
– Не-а, вовсе не добрый. Вчера ночью пришлось вскочить по поводу ограбления Пембертона; утром поспать не дали из-за мошенника Нейнболлера; и днем нет покоя: Дювали газом отравились. Только собрался прикорнуть вечером, и на тебе – из банальной смерти в баре вырос такой снежный ком, будто его спустили с вершины Маттерхорна. Так что никакого доброго вечера, парни. Но рад вас видеть, ваше лэрдство.
– Полон сочувствия, – проговорил лорд Дарси. – Но входите же и садитесь, мой дорогой командир. Мастер Шон, не начнете ли с самого начала и продолжите до настоящего момента?
– С радостью, милорд.
Повествование растянулось почти на три четверти часа, однако к тому мгновению, когда мастер Шон закончил, он обрисовал все нюансы и подробности. Выслушав его, лорд Дарси погрузился в молчание, потягивая дымок. Помрачневший командир Дэррил произнес:
– Похоже, в городе завелся маньяк.
Лорд Дарси извлек изо рта черенок трубки.
– Я не согласен с вами, командир Дэррил. Произошло тщательно спланированное и исполненное убийство, имевшее целью одного-единственного человека: старшего капитана Андре Вандермеера.
– И вы можете сказать, кто в этом виновен?
– Все имеющиеся у нас свидетельства указывают в одном направлении. Если я не ошибаюсь, нам необходимы еще кое-какие сведения, после чего все станет совершенно понятно.
– Так где их взять, человече? Умираю, так спать хочется!
– Ну, едва ли мне следует учить вашего сержанта Кугуа вести свое дело, – вежливо проговорил лорд Дарси.
– С сей же секунды беру дело в свои руки, – решительным тоном объявил командир Дэррил и, посмотрев на мастера Шона, добавил: – И вам не придется водить Шассёра к судье. Он откажется от своих обвинений.
– Однако боюсь, – усомнился лорд Дарси, – что судью нам все-таки придется побеспокоить. Нам нужны два ордера на обыск.
– Сейчас выпишу. Каких помещений?
– На обыск резиденции покойного капитана Андре, a второй – помещений аптеки «Веблин и сын».
Командир Дэррил сделал соответствующие записи в блокноте, извлеченном из кармашка мундира.
– А что ищем, ваше лэрдство?
– Закупоренную бутылку ликера «Попокатепетль» и вскрытую бутылку отравы.
– Ликер в доме Андре. Яд в аптеке, – бормотал себе под нос командир Дэррил.
– Нет-нет! – резко возразил его светлость. – В доме Андре наверняка найдется не одна бутыль этого ликера, a в любой аптеке ядов великое множество. Сделаем наоборот: ликер ищем в аптеке, а яд в доме Андре.
– Отлично, малэрд. Что еще?
– Узнайте, кто продал этот «Попокатепетль» в бар «Интернациональ», и доставьте его сюда. Мне нужен поставщик, а не торговец, если только они не одно лицо.
– Ох, так. Что еще?
– Еще одно дело. Пригласите Мари Вандермеер, Жоржа Веблина, и, следуя теории сержанта Кугуа об относительно наименее вероятном подозреваемом, боюсь, вам придется доставить сюда и отца Пьера.
– Ну уж он-то никак не может иметь отношение к убийству, милорд! – удивился мастер Шон.
– Уверяю вас, мой дорогой Шон, в том, – с печалью проговорил лорд Дарси, – что без Таланта отца Пьера это убийство не могло бы произойти – во всяком случае, именно таким образом.
– Хорошо, отправляю людей, – тяжело вздохнул командир Дэррил.
8
Полночь. Трое мужчин стояли в тавматургической лаборатории штаб-квартиры парижских стражей порядка. Командир Дэррил поставил на лабораторный стол две бутыли.
– Вот они, как вы и говорили, ваше лэрдство. Первая, – он взял пинтовую закупоренную бутылочку коричневого стекла, – найдена в шкафу в спальне матушки Мари Вандермеер. Пуста на три четверти. – Поставив бутылку, он поднял вторую, высокую кварту, полную золотистой жидкости. – А это бутыль «Попокатепетля», печать целая. – Он отложил и ее. – Женщину и Веблина мы рассадили по камерам. Вы хотели увидеть отца Пьера и виноторговца?
– Пока еще нет. Сначала я хочу убедиться, что Вандермеера убило содержимое именно коричневой бутылочки. Вы проведете анализ на сродство, мастер Шон?
– Да, милорд, но сперва я должен сходить за саквояжем.
– В этом нет нужды, – тут же ответил появившийся в двери мастер сэр Обри с украшенным символами портпледом мастера Шона в руке. – Я взял на себя смелость принести его сам.
– Ага, отлично. Благодарю вас. А теперь, простите, джентльмены, приступаю к работе.
Лорд Дарси и мастер сэр Обри гуськом потянулись за командиром Дэррилом из лаборатории в коридор и потом в кабинет начальства.
– Садитесь же, благородные сэры, – проговорил тот, показывая рукой на кресла, прежде чем утвердиться в своем собственном, за столом. – A мне, малэрд, хотелось бы знать, почему вы освободили от подозрений барменов, если не возражаете.
– Потому что отравлена была вся бутылка, – без задержки ответил лорд Дарси. – Если бармен решит отравить клиента, он скорее капнет отраву в бокал. Ему не обязательно портить целую бутылку дорогого напитка.
– А если это сделал маньяк, которому неважно, кого он убьет? – поинтересовался мастер сэр Обри. – Если он намеревался убить не одного, но многих, разве не проще отравить бутылку?
– Возможно. Однако в таком случае он отравил бы бутылку бренди или уиски, которые спрашивают регулярно. И он, конечно же, воспользовался бы другой отравой, а не экстрактом травы койотль. Нет, яд предназначался для Вандермеера, и ни для кого другого. Из всех посетителей лишь он один пил «Попокатепетль».
– Но, малэрд, – возразил командир, – в бар мог войти вообще кто угодно и заказать это питье. Даже, к примеру, мечиканец.
– Правильно, – согласился лорд Дарси, – однако шансов отравиться у него было немного. Сами подумайте: обычно человек пьет полусладкий ликер, к тому же очень дорогой. Никто не глушит его бокалами, как дешевое яблочное бренди. Один глоток – и клиент выплюнет его да громко пожалуется бармену.
Все умолкли. Наконец мастер сэр Обри спросил:
– Тогда почему, во имя Господа, Вандермеер выпил его?
– Ага! Именно этот вопрос я задавал себе самому, – начал лорд Дарси. – Зачем он…
Он остановился, заметив мастера Шона.
– Сомнений никаких нет, милорд, – уверенным тоном провозгласил он еще от порога, – капитана убило это самое зелье.
– Превосходно. Мы продвинулись вперед. Командир Дэррил, не прикажете ли одному из ваших людей привести отца Пьера?
Уже через минуту в кабинете командира Дэррила в сопровождении облаченного в мундир стражника появился отец Пьер, с видом благосклонным, но несколько озадаченным.
– Жаль причинять вам неудобства, преподобный, – произнес командир Дэррил, – однако мы обязаны раскрыть это злодейское преступление.
– Ничего страшного, уверяю вас, командир Дэррил, – проговорил старый священник. – С радостью окажу вам всю помощь, на которую способен.
Мастер Шон был рад услышать, что время, образование и путешествия сгладили жесткий парижский акцент священника.
– Очень хорошо, преподобный сэр. Спасибо вам. Лорд Дарси хочет задать вам пару вопросов.
– Конечно. – Отец Пьер обратил кроткий взгляд к главному следователю. – Каких же, милорд?
– Насколько мне известно, вы, ваше преподобие, лечили покойного капитана Андре от малярии? – спросил лорд Дарси.
– Да, я лечил его, милорд.
– Вам известно, где он подхватил эту болезнь?
– В Мечико, когда служил в Имперском легионе.
– И вы лечили его растительным средством?
– Да, милорд. Тинктурой цинхоны. Главным лекарством от этой болезни.
– А как вам удалось заставить его принимать эту микстуру регулярно, преподобный отец? Это же очень горькое средство, не так ли?
– Действительно. Очень горькое. – Священник посмотрел на мастера Шона и мастера Обри. – Чародеи, конечно, знакомы с этим наговором… который изменяет характер чувственного восприятия.
– Ага, – согласился мастер Шон. – Вот и я всего несколько часов назад говорил с человеком, которому изменили обоняние так, что прежде тошнотворный для него запах сделался приятным.
– Именно. – Отец Пьер посмотрел на лорда Дарси. – Я зачаровал подобным образом и капитана, так что горечь для него превратилась в сладость. Растворенный в воде хинин с добавлением лимонного сока стал казаться ему приятным напитком.
– Подобный эффект достигался только в случае применения именно этого экстракта или при любой горечи? – спросил Дарси.
– O нет, любое горькое вещество казалось ему сладким. Этого нельзя избежать. Я предупреждал его. Он не должен был принимать за сладость любое вещество, если только не знал, что оно содержит мед или сахар. Он был очень осторожный человек, да, таким был капитан Андре.
– Урок этот легко усваивается в Легионе, – пробормотал лорд Дарси. – Весьма благодарен вам, преподобный отец. На этом пока все. Еще раз благодарю вас.
Когда целитель ушел, Дарси посмотрел на коллег.
– Понимаете? Из всех, кто мог зайти в этот бар и заказать «Попокатепетль», только капитан Андре Вандермеер способен был без возмущения пить эту горькую жидкость. Он знал, что ликер должен быть сладким, и потому не заметил подлитый экстракт койотля.
– Но зачем пользоваться таким горьким ядом? – спросил командир Дэррил. – Не проще было бы воспользоваться каким-нибудь нейтральным зельем?
Лорд Дарси покачал головой.
– Этот яд обладает одним очень важным качеством. Мастер Шон, вы говорили, что его использовали в качестве крысиной отравы. Почему?
– Потому что он действует безболезненно, – ответил мастер Шон. – Сначала он усыпляет жертву, а потом убивает ее. Крысы – очень смышленые создания: если они знают, что приманка отравлена, они к ней даже не прикоснутся и будут знать, если несколько товарок погибнут в муках. По какой-то причине горечь не отпугивает их, особенно если зелье смешать с отрубями и толикой сиропа тростникового сахара.
– Но как отрава вообще попала в бутылку? – спросил командир Стражи порядка.
– Эта тема смущала и меня по нескольким моментам, – признался лорд Дарси. – Как могла не имеющая на то права личность проникнуть за стойку, отравить бутылку дорогого ликера и уйти незамеченной? «Интернациональ» никогда не закрывается, значит, речь идет не о взломе. Получается, бутылку доставили в бар уже отравленной!
Крепкий алкоголь в бар «Интернациональ» доставлял круглый и краснолицый мужчина по фамилии Бейкер, явно много улыбавшийся в те мгновения своей жизни, когда не состоял под подозрением и не находился в руках закона.
– Мастер Шон, – шепнул магу лорд Дарси, – не сходите ли вы за той самой бутылкой «Попокатепетля»?
Ирландец кивнул и без лишних слов вышел.
Командир Дэррил вновь исполнил все необходимые по протоколу формальности, после чего предоставил лорду Дарси право продолжить допрос.
– Йомен Бейкер, – начал его светлость, – насколько я понимаю, вы занимаетесь регулярной поставкой спиртного в отель «Космополитен».
– Да, милорд. – Бейкер говорил на англофренче со столь же сильным английским акцентом, как и сам лорд Дарси, однако произношение выдавало принадлежащего к среднему классу лондонца.
– Какие еще заведения вы обслуживаете, кроме бара «Интернациональ»?
– Милорд, среди всех обычных питейных заведений только этот бар.
– «Обычных заведений?» С какого рода другими заведениями вы имеете дело?
– Высококачественные чистые спирты я привожу в аптеку «Веблин и сын». Они используют их как сырье при изготовлении лекарств. Еще они заказывают особый медицинский бренди.
– Так я и думал. А теперь я прошу вас хорошо – и даже очень хорошо – обдумать мой следующий вопрос. В последние несколько месяцев кто-нибудь из персонала этой аптеки заказывал вам что-нибудь необычное?
– Даже думать не надо, ваше лордство, – с самодовольным видом произнес Бейкер. – Младший мастер Жорж купил кварту этого мечиканского зелья… как его там… «Попейкатипетел». Очень дорогое питье, скажу вам, ваше лордство, и поскольку в Париже мы единственные его импортеры, я помню, что он покупал его.
– И когда это было? – спросил лорд Дарси.
– Месяц назад, в пятницу.
– И когда вы в последний раз завозили свой товар фирме «Веблин и сын»?
– В прошлую пятницу.
– Приятно слышать, – с любезной улыбкой негромко проговорил лорд Дарси. – И в тот же самый день вы завезли бутыль «Попокатепетля» в бар «Интернациональ»?
– Да, милорд. Наверное, они сказали вам об этом.
– Скорее наоборот. Я сам сделал такой вывод. И теперь сделаю следующий: что вы всегда и неизменно завозите свой товар фирме «Веблин и сын», а уже потом направляетесь в «Интернациональ»?
– Ну как в Евангелии писано, милорд! Я всегда оставляю свой фургон позади отеля, и мой помощник приглядывает за конями, пока я развожу товар на ручной тележке. Задняя дверь ближе к аптеке, поэтому я начинаю развозить товар с нее.
– На ручной тележке?
– Ну да, милорд. Оставляю ее в коридоре, и, когда возвращаюсь, бывает, что на ней не хватает одной-двух бутылок.
– Значит, когда вы уносите поставку в заднюю комнату аптеки, оставив тележку в передней комнате…
– Да, мастер Жорж присматривает за ней. Он и сам ничего не украдет, и другим не даст.
– Безусловно, – согласился лорд Дарси. – После этого вы везете в «Интернациональ» заказанный ими товар.
– Именно, милорд.
К этому времени мастер Шон уже вернулся с бутылью «Попокатепетля». Лорд Дарси протянул руку, и невысокий маг-ирландец передал ему емкость. Лорд Дарси поставил бутыль на стол перед Бейкером.
– Скажите, именно эту бутыль вы продали мастеру Жоржу Веблину в пятницу четыре недели назад?
Бейкер посмотрел на бутылку.
– Ну, тут присягнуть невозможно, милорд. Все бутылки как одна, и…
Он вдруг взял бутыль со стола и присмотрелся к ней внимательнее.
– Минуточку, милорд. Это не та бутылка.
– Откуда это вам известно?
Бейкер указал на мелкие циферки на ярлыке.
– Не та дата, милорд. Это бутылка из партии, которую мы получили из Мечико две недели назад.
– Какая удача! – отметил лорд Дарси. – Мастер Шон, принесите бутыль, которую мы обнаружили в баре.
Чародей вернулся с отравленной бутылкой меньше чем через минуту. Лорд Дарси взял ее и, не выпуская из рук, показал этикетку Бейкеру.
– А что скажете про эту?
– Ну… не могу присягнуть в том, что продал мастеру Жоржу именно эту бутыль, однако на ней стоит правильная дата.
– Очень хорошо. Весьма благодарен вам, йомен, за оказанную помощь. Можете быть свободны.
Когда Бейкер ушел, лорд Дарси взял трубку и зажигалку и, прежде чем заговорить, закурил.
– Итак, картина перед вами, джентльмены. Смею сказать, командир Дэррил, что даже самое поверхностное расследование действий Мари Вандермеер и Жоржа Веблина за несколько последних месяцев немедленно раскроет наличие между ними куда более тесной связи, чем это можно было прежде предположить. Вандермеер был много старше своей жены, и вполне вероятно, что она решила избавиться от него в пользу более молодого человека – а именно Веблина. Если капитан следовал примеру большинства офицеров Легиона, он завещал ей небольшое, но вполне приличное состояние.
– Боюсь, я не улавливаю всей картины, – произнес мастер сэр Обри. – Так что именно здесь произошло?
– Несколько лет назад капитан Андре женился на одной вдове мечиканского происхождения. Возможно, они сыграли свадьбу еще за океаном. В любом случае, выйдя в отставку, он забрал ее с собой. A она привезла с собой бутылочку экстракта койотля. Трудно сказать, почему она это сделала – возможно, потому, что уже тогда планировала убить его.
Как именно она познакомилась с Веблином и как они вступили в связь, предстоит выяснить вашим людям, командир Дэррил, но это рутинное задание для обычного сыщика.
– Но почему вы решили, что это сделали они?
– А кто еще знал, что он находится под заклятьем целителя, делающим для него сладкой любую горечь? Он, вне сомнения, рассказал обо всем жене, а фармацевт мог и сам догадаться.
В любом случае, именно она дала Веблину яд. Она знала о пристрастии капитана к «Попокатепетлю» и рассказала об этом Веблину. Тот купил бутылку ликера, добавил в нее отраву и дождался момента, когда Бейкер доставит в бар «Интернациональ» новую бутылку. Пока Бейкер выгружал медицинские спирты в задней комнате, Веблин подменил бутылки так, чтобы отравленная попала в бар. Теперь оставалось ждать только наступления следующего вторника… сегодняшнего… – Дарси посмотрел на часы и поправился: – Нет, уже вчерашнего дня. Итак, капитан заказывает то же, что и всегда, и дело сделано.
– Тогда почему он сохранил нормальную бутылку после подмены? – спросил мастер Шон. – Почему не избавился от нее?
– Потому что он понимал, что следователи в итоге обнаружат в бутылке отраву и станут проверять поставщиков, которые сообщат нам, как они и сделали на самом деле, что он купил бутылку. Он намеревался сказать: «да, покупал, и она по-прежнему у меня». Видимо, он не знал, что поставщики проставляют на бутылке дату поставки.
– Я-то думал, – подал голос командир Дэррил, – что у фармацевта в конторе найдется уйма ядов, и пользоваться привозным мечиканским зельем ему как бы незачем.
– Дело в том, что если бы он взял отраву из обычного фармацевтического ассортимента, – объяснил лорд Дарси, – то любой мало-мальски компетентный судебный маг без труда определил бы, каким именно ядом он воспользовался, что увеличило бы шансы на разоблачение. Он рассчитывал на то, что в Европе не найдется человека, знающего о существовании койотля. Еще вопросы?
Недолго подумав, командир Дэррил покачал головой.
– Все ясно, малэрд. Раз мы знаем, кто и как это сделал, остальное просто. – Он посмотрел на настенные часы. – Какого черта… и куда запропастился сержант Кугуа? Я уже припас пару крепких словечек этому олуху.
– Кстати говоря, – почти непринужденным тоном проговорил мастер сэр Обри, – последний раз я видел его наверху, в гостевой спальне.
Командира Дэррила буквально подбросило на ноги.
– И какого черта он там делает?
– Сидит. Просто сидит.
– Рядовой Стефан! – рявкнул командир городской стражи. Дверь в коридор немедленно распахнулась, и в проеме появилась голова.
– Слушаю, командир?
– Ступайте наверх, в гостевую спальню и приведите сюда сержанта Кугуа Шассёра.
– Есть, командир! – Дверь закрылась.
Мастер Шон посмотрел на сэра Обри. Тот воздел очи к потолку. Лорд Дарси не скрывал недоумения.
Рядовой Стефан возвратился. Судя по выражению его лица, он явно пытался сдержать смех.
– Командир, по всему видно, что сержант Кугуа лишился рассудка. Когда я заговорил с ним, он начал прыгать на месте и верещать как мартышка.
– Неужели? – Командир Дэррил направился к двери. – Сейчас посмотрю, что с ним такое. Пойдемте со мной!
Через полминуты от лестницы донеслись громкие голоса и хохот.
Мастер Шон со вздохом открыл свой портплед и извлек оттуда небольшую четырехдюймовую палочку, вырезанную из веточки иссопа.
– Пойду снимать заклятье. Мастер Обри, а вы случайно не обронили при нем фразу, что в моем саквояже можно найти какой-нибудь яд?
– Естественно, нет, – возмутился маг. – Даже наоборот. Я самым решительным образом запретил Кугуа даже заглядывать туда.
Мастер Шон вышел. Лорд Дарси молчал, его беспокоило исключительно дело Зеллермана-Блэра, и он не испытывал самомалейшего желания встревать в дела магов.