Лейтенант лежал на животе посреди широкой прогалины в Баварском лесу на восточном берегу Данау, посреди адова пекла во многих милях от Дегендорфа. Ему было всего восемнадцать лет, и пальцы его ногтями впивались в сырую землю. Далеко впереди, где-то за деревьями, грохотала и свирепствовала польская артиллерия. Налет начался всего полминуты назад, которые, казалось, длились целую вечность. Рядом с ним вжимался в землю главный сержант Келли, раза в два старше юного лейтенанта и давно служивший в имперской армии.
– Что скажете, сэр? – негромко спросил он.
Лейтенант громко сглотнул.
– Да вроде и нечего сказать, черт бы меня побрал, – ответил он, удивившись тому, насколько спокойно прозвучал его голос, ни на йоту не выдававший бушевавшие внутри него чувства. – Но где летят эти чертовы снаряды?
– Прямо над нашими головами, сэр. Слышите этот свист и бульканье?
– Слышу, сержант. Благодарю вас.
– Рад стараться, сэр. Не случалось еще бывать под артиллерийским обстрелом, сэр?
– Нет, не случалось. Но привыкаю понемногу.
– Все привыкают, сэр, – ухмыльнулся Келли. – Но вы быстрее других.
– Еще раз благодарю вас, сержант. – Лейтенант приложил к глазам свой полевой бинокль и осмотрел окрестности. Ничего толком не было видно. Сплошные деревья. В сотне ярдов за ними синкопированным контрапунктом к грохоту выстрелов разрывались снаряды.
– Надеюсь, Красную роту все-таки не накрыло, – пробормотал сержант, оглянувшись на столбы разрывов. – Жарят черти, однако!
Он прикоснулся к груди, к скрытому одеждой жетону.
– Сегодня без ясновидящего у них не обошлось, правда, наши маги всегда были сильнее польских.
– Беспокоиться не о чем, сержант: нас никто не увидит, пока мы носим эти бляхи. – Лейтенант все еще осматривал окрестности через полевой бинокль. – Если в этом лесу и засела пехота, я ее не вижу. Интересно…
Вражеская пуля задела глыбу никак не более чем в десяти дюймах от головы лейтенанта.
– Пехота польская, сэр. Пойдем отсюда.
– Ваша правда, сержант. Сматываемся.
Пригнувшись, перебежками, сержант с лейтенантом выполнили маневр, известный всем военным уставам под названием «Драпаем из этого пекла». Пока они одолевали лежавшие перед ними двадцать пять ярдов, вплотную к ним пролетело еще несколько пуль, по счастью, угодивших в землю. Они скатились по крутому откосу, за которым укрывалась Синяя рота, со всего хода бросившись на землю и задыхаясь.
Чуть отдышавшись, лейтенант произнес:
– Откуда, черт побери, они стреляют?
– Черт ее разберет, сэр. Не могу знать.
– Они засели неподалеку где-то в лесу. Поэтому все снаряды пролетают у нас над головой. – Ружейная стрельба прекратилась, хотя прерывистый рык орудий никак не смолкал.
– Пока нам вроде бы ничто не угрожает, – ответил лейтенант. – Дальше, в глубине расщелины, засели остальные бойцы Синей роты.
– Да, сэр. – Сержант помолчал около минуты, затем все же произнес: – Все хотел спросить вас, сэр, если не сочтете за дерзость… – Он умолк.
– Говорите, сержант. Худшее, что я смогу сделать, это отказаться отвечать вам, если вопрос покажется слишком личным.
– Благодарю вас, сэр. Я хотел спросить вас, не приходитесь ли вы родственником полковнику Дарси?
– Он мой отец, – ответил лейтенант Дарси.
– Приятно знать, сэр. Так мы уже знакомы, я помню вас еще ребенком. Десять лет назад я служил под началом вашего отца. Блестящий офицер, сэр.
На глазах у лейтенанта Дарси вдруг выступили слезы. Он тут же смахнул их рукавом.
– Значит, вы сержант Брендон Келли? Отец часто вспоминал вас. Он называл вас лучшим сержантом во всей армии его императорского величества. Если мне суждено еще раз увидеть его, передам отцу ваш комплимент. Он будет польщен.
– Вы оказываете мне честь, сэр, – произнес сержант чуть сдавленным голосом. – И вы еще свидитесь, сэр. Вы в Синей роте всего одну неделю, но я уже достаточно повидал вас в бою, чтобы понять – вы из тех, кто выживает.
– Возможно, – согласился лейтенант, – но даже если я выживу в этой заварушке, мы все равно можем не встретиться. Помнится, вы были с ним в Судане?
– Когда он получил пулю в грудь? Так точно, сэр.
– Она задела его сердце. Состояние все ухудшается, и даже целители только разводят руками. Он не доживет до конца года.
После недолгой паузы старший сержант Келли произнес:
– Какая жалость, сэр. Мне очень жаль. Отличный был офицер.
Лейтенант молча кивнул.
– Двинемся на юг, сержант, поближе к Синей роте. Пригнитесь.
– Есть, сэр. – Они спустились в овраг и примерно через тридцать ярдов наткнулись на капитана Рембо, командира Синей роты.
– Я видел, что вы возвращаетесь, – резким тоном заявил он. – Что за чертовщина там творится? Все их снаряды летят мимо нас.
Ростом капитан был повыше лейтенанта Дарси с его шестью футами и тяжелее на добрый стоун. С квадратного лица на них смотрели жесткие глаза.
– Огонь ведут стрелки, сэр, – ответил лейтенант. – Откуда-то из леса.
Суровый взгляд капитана обратился к сержанту.
– Это так, Келли?
Юное лицо лейтенанта Дарси одеревенело. Он смолчал.
– Так точно, сэр, – сухо ответил сержант. Он также заметил обиду, нанесенную юному лейтенанту. – Они там, сэр, можно не сомневаться. Первая пуля пролетела в футе от нас.
– Вы видели их? – Капитан Рембо снова посмотрел на лейтенанта.
– Нет, сэр.
Никаких оправданий. Он не станет говорить про лес. Рембо способен сообразить и сам.
Пушки все еще грохотали.
Капитан повернулся и осторожно поднялся по восточному склону оврага. Он медленно высунулся через край, после чего сполз вниз.
– Неудивительно. Легкий ветерок доносит до нас дым от выстрелов батареи. Вы были у них как на раскрытой ладони. Надеюсь, поляки сами задохнутся.
– Присоединяюсь, сэр, – проговорил лейтенант Дарси.
– Думаю… – начал было капитан, но не договорил. Послышался шорох осыпающейся земли и мелких камней, а затем по западному склону в овраг скатился человек. Офицеры и сержант повернулись на шум, доставая свои «Морли» 44-го калибра, они были готовы пристрелить пришельца еще до того, как тот скатился в лужу на дне оврага. Но затем они расслабились: незнакомец был одет в такой же, как и у них самих, мундир Восемнадцатого пехотного полка герцога Бургундского.
Когда мужественного вида незнакомец поднялся на ноги, капитан Рембо произнес:
– Мы едва не застрелили вас, сержант. Вы кто такой, черт побери?
Невысокий сержант козырнул, капитан ответил тем же, и c махровым ирландским акцентом представился:
– Младший сержант Шон О'Лохлэнн, сэр, командующий остатками Красной роты.
Капитан Рембо не сразу обрел голос.
– Как это остатками?
– Так вот вышло, сэр. Нас накрыла артиллерия. Убиты капитан, лейтенант и оба старших сержанта. Из восьмидесяти рядовых уцелели всего пятнадцать. – Он помедлил. – Не знаю, все ли сумеют добраться сюда, сэр. Ружейный огонь наверху достаточно плотен.
– Матерь Божья, дева Мария, – негромко проговорил капитан. – Ладно, идем вниз. Если польские разведчики знают свое дело, нас вот-вот накроют артиллерийским огнем.
Синяя рота расположилась в тридцати пяти ярдах дальше по оврагу. Солдатам было приказано ожидать Красную роту, и в течение нескольких минут к ним присоединились еще одиннадцать человек. И все.
Теперь в овраге столпилось семьдесят пять солдат Синей роты и двенадцать Красной, абсолютно не понимающих, что за чертовщина творится в этих лесах. По какой-то причине в овраг не попало ни одного снаряда. Либо поляки не заметили обе роты, либо корректировщик не смог добраться до батареи.
Пока капитан Рембо и сержант Келли приводили в порядок подразделение, молодой лейтенант пристроился передохнуть возле сержанта О'Лохлэнна.
– Странная какая-то война, – проговорил Шон О'Лохлэнн. – Очень странная.
Солдаты любят поговорить, особенно когда выпадает время и возможность. Во время войны других развлечений нет. В ожесточенной перестрелке их мысли заняты лишь сохранением своих драгоценных жизней, но как только наступает передышка и если враг не может их слышать, они тут же примутся беседовать. О чем угодно. О семьях, женах, возлюбленных, женщинах в общем и в частности, о выпивке, пиве, гулянках, драках по пьяни, истории, философии, обмениваться приличными и грязными шутками. Стоит только подать тему, и солдат станет говорить о ней, если только сумеет найти заинтересованного темой приятеля. Если нет, он перейдет на другую тему. Но он будет говорить, потому что иначе не сможет избавиться от нервного напряжения перед перспективой внезапного увечья или смерти.
– Все войны странны, сержант, – проговорил лейтенант Дарси. – Что исключительно странного вы находите в этой?
– Я бы сказал, сэр, в том, что она чрезвычайно глупа даже для войны. – Он посмотрел на лейтенанта. – Да, сэр, глупы все войны. Но эта глупее прочих. И большей частью этой дурости мы обязаны нашим противникам.
Лейтенант начинал ощущать симпатию к крепкому и невысокому ирландцу.
– Вы считаете короля Казимира дураком?
– Не то чтобы полным, нет, сэр, – задумчиво промолвил сержант. – Но его славянское величество натворил глупостей. Хочет быть солдатом, каким был его покойный отец, но не может добиться своей цели, если вы понимаете меня, сэр.
– Вполне понимаю, о чем вы, сержант. Вы говорите дельные мысли.
Сигизмунд III, правивший с 1922 по 1937 год, сумел распространить польскую власть на часть России, и теперь Польша контролировала территории от Минска до Киева. Однако в последние годы русские княжества начали объединяться, и так как перспектива объединения России способна устрашить кого угодно, Сигизмунд III вполне разумно отказался от продвижения Польши на восток. Если бы он остался у власти, вполне возможно, что дело даже не дошло бы до этой войны, ибо осмотрительный старый лис понимал, что не стоит искушать судьбу, поворачивая на запад и вступая в конфликт с Англо-французской империей. Однако его сын Казимир IX, взошедший на престол в 1937 году, отцовской мудростью не обладал. Осознав опасность, которую представляет Россия, он решил обратиться на запад и пошарить в Германиях, очевидно не осознавая того, что Чарльз III, милостью Божией король Англии, Франции, Шотландии и Ирландии, лорд-протектор Нового Света, король римлян и германцев, император Священной Римской империи, обязательно выступит на защиту Германий. Когда польские войска вступили в Баварию, принц Германн Баварский обратился за помощью к своему суверену, и король Чарльз не мог ему отказать.