Казимир IX мечтал стать полководцем, каким был его отец, но не имел необходимых для этого качеств. Лейтенант Дарси на мгновение задумался о том, не является ли это недостатком и его характера. Полковник лорд Дарси был отличным солдатом и заслужил множество наград на ратном поле. «Не пытаюсь ли я, – думал молодой лейтенант, – стать таким же солдатом, каким был мой отец?» И ответил себе: «Черта с два, нет, во‐первых, я никогда не хотел стать солдатом! Я здесь, потому что король потребовал моего присутствия. А как скоро он перестанет нуждаться во мне, я сорву с себя этот мундир и тут же отправлюсь домой».
– Он как капитан Рембо, – сказал сержант О'Лохлэнн.
Лейтенант Дарси моргнул, вспоминая, на чем остановился разговор.
– Прошу прощения, сержант? Что как капитан Рембо?
– Не сочтите за непочтительность, сэр, – проговорил коренастый ирландец, – но отцом капитана Рембо является генерал Амброуз Рембо, o коем вы, конечно, слышали, сэр.
– Слышал, – согласился лейтенант. – Но не знал, что капитан Рембо – его сын.
– O, так и есть, да, сэр. И опять же, без неуважения, сэр, но в батальоне капитана называют охотником за наградами.
– Позвольте мне воздержаться от суждений по этому поводу, сержант, – проговорил лейтенант.
– Да, сэр. Я тоже воздержусь.
Лейтенант осторожно пробрался вверх по склону оврага и быстро огляделся.
– Боже мой! – прошептал он.
– Что там, сэр? – поинтересовался невозмутимый сержант-ирландец.
– Посмотрите сами, сержант, – проговорил лейтенант Дарси. – Вокруг нас тьма-тьмущая польских солдат.
Пуля, посланная из польской винтовки «Костюшко» 28-го калибра, чиркнула по краю оврага, забрызгав обоих землей. За ней последовала другая.
Лейтенант Дарси соскользнул вниз.
– С вашего разрешения, сэр, – заметил коренастый ирландец, – пока я предпочел бы не выглядывать.
Лейтенант Дарси не смог сдержать улыбки.
– Разрешаю, сержант. Нас заметили. – Улыбка померкла. – В этой роще их как минимум тридцать душ. Может и больше, но за дымом не видно. A если посмотреть вдоль края оврага, то, наверно, и много больше. – Он нахмурился. – Только откуда здесь столько дыма, если учесть, как далеко находятся пушки?
– Мне приводилось видеть такое, сэр, – сказал ирландец. – Это скорее туман, чем дым. В такой холодный и сырой день частицы дыма конденсируют на себе туман из воздуха.
Лейтенант кивнул.
– Теперь понятно, почему польская пехота может дышать внутри этого облака. – Он сделал паузу, после чего добавил: – Облако становится гуще и к тому же движется прямо на нас. Оно накроет нас через пару минут. Сходите вниз, к капитану, и доложите ему об этом. А я останусь здесь и постараюсь изобразить засевший в овраге крупный отряд.
– Есть, сэр. – Сержант отправился вниз, на юг.
Лейтенант Дарси достал из ручейка, протекавшего посреди оврага, обломанную ветку длиной дюймов в восемнадцать и прошел с ней примерно десять ярдов на север. Затем он снова полез наверх, снял с головы каску, надел на конец ветки, извлек свой «Морли» 44-го калибра, подняв каску левой рукой и, не целясь, выстрелил правой рукой через край откоса. Дарси не намеревался во что-либо попасть, он хотел только привлечь к себе внимание.
У него получилось.
Пуля звякнула о макушку каски, сбросив ее с палки в ручей.
«Меткий выстрел», – подумал лейтенант, спускаясь к воде.
Он подобрал каску. Пуля прочертила блестящую царапину, но вмятины не осталось. Он нахлобучил на голову сырой шлем, не обращая внимания на влагу. Курящийся туман уже наползал на вершину оврага. Лейтенант ощутил легкий душевный трепет. «Покури, – посоветовал он себе. – Расслабься». Облако над оврагом скроет табачный дым. Дарси извлек из ранца небольшую пенковую трубку, уже набитую табаком для подобных срочных оказий. Он трижды щелкнул большим пальцем и зажег язычок над зажигалкой. И тут понял, что его руки так трясутся, что раскурить трубку будет попросту невозможно. Он едва не выронил зажигалку в ручей.
Загасив пламя, Дарси убрал трубку и зажигалку обратно в ранец. «Черт побери, да возьми же себя в руки!» – подумал он. Лейтенант был благодарен, что в этот миг слабости его никто не видит, а в особенности полковник Эверард, командир батальона и старый друг его отца. Он вдруг ощутил тишину. Пушки умолкли. Лишь иногда раздавался отрывистый треск винтовочных выстрелов. Поднявшись на ноги, он зашагал по дну оврага на юг, в расположение Синей роты. Болезненное солнце над головой не могло разогнать желто-бурую дымку.
Он едва не споткнулся о распростершийся на склоне труп. Ручеек с журчанием омывал его сапоги. Солдат лежал вниз лицом, выходное отверстие пули в спине свидетельствовало о том, что она пробила тело насквозь. Лейтенант перешагнул через труп, едва подавил тошноту и отправился дальше.
Синяя рота и остатки Красной расположились на восточном склоне оврага. Солдаты упирались ногами в землю, чтобы оставаться наверху склона, однако все же не высовывались. Заметив лейтенанта Дарси, капитан Рембо произнес:
– Ваша уловка не сработала, Дарси. Они знают, где мы. Но как они видят нас сквозь этот дым, представить себе не могу.
– И я, сэр. Вы что-нибудь видите?
– Совсем ничего. Только иногда кто-то мелькнет в тумане, всего лишь на миг, так что и прицелиться не успеваешь. Предложения есть?
Лейтенант Дарси попытался не обращать внимания на лежавшие неподалеку три трупа.
– А не пройти ли нам еще дальше на юг, сэр? Поближе к нашему батальону.
– Наклон местности меняется, – покачал головой капитан. – Расщелина дальше мельчает и пропадает совсем. Ручей вытекает на плоский луг и превращает его в трясину. Они будут видеть нас, и нам не удастся перебраться через это болото.
– Да, сэр, – кивнул лейтенант. – Понимаю.
Солдаты время от времени постреливали в туман, но не для того, чтобы поразить вдруг промелькнувшую за наплывавшей стеной тумана цель, но чтобы отпугнуть прятавшихся в тумане поляков.
Справа подбежал Артур Лайон, второй по старшинству из сержантов Синей роты, мужчина высокий, ростом шесть футов два дюйма, и крепкий. Обычно он улыбался, о чем свидетельствовали морщинки у уголков глаз, однако теперь на лице его не было ни следа улыбки.
– Сэр, – обратился он к капитану. – Они огибают нас с севера. Если они сумеют спуститься в расщелину, то расстреляют нас анфиладным огнем.
– Матерь Божья, – рыкнул капитан, посмотрев на Дарси. – Ваши предложения, лейтенант?
Дарси понимал, что это испытание. Капитан Рембо проверял его с тех самых пор, как он попал в расположение Синей роты.
– Да, сэр. Они явно превосходят нас в числе. И прекращение артиллерийского обстрела кажется мне зловещим.
Рембо прищурился. Ему не нравился сопляк-лейтенант, использующий такие слова, как «прекращение» и «зловещий».
– Чем именно? – спросил он.
– Они стреляют из-за леса, сэр. Прошлись по позиции Красной роты и почти уничтожили ее. Почему они не обстреливают нас? Наверное, потому, что мы слишком близко к батарее, сэр. Они не могут задать своим орудиям больший угол возвышения, так, чтобы попасть по нам. Скорее всего, корректировщик послал связного на батарею, чтобы они отодвинули орудия на сотню ярдов и прошлись уже по нам. В этой ситуации, сэр, пехота врага просто пугает нас. Они не станут спускаться вниз, чтобы не попасть под собственный огонь.
– Ваши действия, лейтенант? – спросил Рембо.
– Нам известны возможности их артиллерии, сэр? – уточнил лейтенант Дарси.
– Шестидюймовок Горницкого? Лично я не знаю, я не артиллерист.
– Но нашему артиллеристу это известно?
– Конечно.
– Очень хорошо, сэр, – решительным тоном произнес лейтенант. – Наша артиллерийская батарея находится на юго-запад отсюда. Если мы спустимся к южной оконечности расщелины и направимся в обратную сторону, то сможем изменить обстановку. Польская батарея не отодвинется дальше, чем нужно для того, чтобы обстреливать нас. Зная характеристики мортир Горницкого, наш артиллерист может вычислить, где должна находиться польская батарея для того, чтобы обстреливать эту расселину, и тогда наша батарея сможет обстрелять поляков.
Глаза капитана сузились. Ответил он не сразу, и голос его переполняла смесь сарказма и презрения.
– Понятно. Вы предлагаете нам отступить на основании всего лишь собственной догадки. Под моим командованием эта рота никуда не отступит.
Повернув голову, он посмотрел на восток, хотя со дна расщелины можно было разглядеть только небо и верхушки деревьев.
– Если поляки не навалятся на нас ровно через десять минут, эта рота вылезет наверх из проклятой расщелины и выступит на них лицом к лицу. Понятно?
– Так точно, сэр, – ответил лейтенант. Подобная атака станет самоубийством, и он понимал это.
– Лейтенант, к северу отсюда расщелина сужается до нескольких ярдов, а потом загибается на восток. Троих вполне хватит для того, чтобы не позволить врагам спуститься сюда. Возьмите сержантов Лайона и О'Лохлэнна. Заберите у убитых винтовки, мертвецам они не понадобятся, а в таком бою они надежнее пистолетов. Не забудьте патроны. Исполняйте. Чтобы через пять минут были там.
Трое мужчин молча повиновались.
Они держались низко и как можно ближе к восточному склону расщелины.
Шла осень, и после сухого лета в ручье оставалось немного воды, однако было очевидно, что весной, после таяния зимних снегов, вода стояла бы заметно выше. Нынешняя струйка воды превратится в потоп. Сейчас берега поднимались над уровнем воды на шесть-восемь футов, но весной расщелина наполнится до краев.
– Совсем разнервничался капитан, – тихо произнес сержант О'Лохлэнн с ноткой сарказма в голосе.
– Это не нервы, – буркнул сержант Лайон. – Атаковать в этом направлении может только идиот.
– Я про другое, сержант, – сказал Шон О'Лохлэнн. – Про то, что он так и рвется куда-нибудь меня упаковать; я не отбирал у него командование ротой, но он почему-то так считает.