В воздухе запахло разложением, вопли усилились.
Ступая по твердой замерзшей земле ботинками из тонкой кожи, я стучала зубами от холода. С неба начал падать снег, ветер жалил пальцы и щеки.
– Обитатели подземного мира знают о том, что они мертвы?
– Нет.
– Ты упоминал, что люди там заперты в своих трагедиях. – В голове промелькнул обрывок воспоминания о той ночи, когда погибла мама, и тут же исчез. Одна часть меня терзалась трагическими событиями прошлого, другая же по сей день блуждала в Осборнском лесу. – Вот что ты чувствуешь касательно своего пребывания в подземелье?! Даже будучи свободным, переживаешь все заново?
Обернувшись, Орион посмотрел на меня. На мгновение маска уверенности сползла, и я увидела, что за красивой внешностью скрывается боль, всепоглощающая боль. Но в следующий миг выражение его лица снова сделалось непроницаемым.
– Пытаешься отточить на мне навыки психотерапевта, Роуэн? Не трать время даром: это понятие из мира смертных, а у тебя даже квалификации нет.
– Ничего подобного. Я просто стараюсь разобраться, из-за чего ты стал таким придурком.
Мы почти дошли до пещер, и Орион одарил меня мимолетной улыбкой.
– Однажды я пробовал быть милым. Оказалось, что это скучно и недостойно меня.
Он все время только и делал, что рассказывал о том, каким является: безжалостным, смертоносным, лишенным сочувствия. Как сам же однажды выразился, «не скрываю своих недостатков и не лгу о себе».
Интересно, он всегда таким был или изменился из-за любви? Орион был глубоко предан своим родным, а их у него отняли. Возможно, ничто не пугало его сильнее перспективы вновь пережить ту боль.
А может, как он и предполагал, дело было в моей собственной безнадежной наивности.
Пробившийся из-за облаков солнечный луч осветил окружающие нас заиндевелые камни, делая их похожими на алмазное море. Дыхание вырывалось облачками пара, которые клубились у лица. Серую землю у входа в пещеры слегка присыпала снежная пыль. Поскользнувшись, я неловко замахала руками, чтобы устоять на ногах.
Бросив на меня прощальный взгляд, Орион шагнул в одну из пещер, и я поспешила за ним. Царящая внутри темнота казалась осязаемой, со всех сторон нас окутывала тишина. В надежде сориентироваться я шарила рукой по стене, пока Орион не зажег огонь у себя на ладони. Свет и тени заметались среди песочного цвета сводов, отражаясь от свешивающихся до самого пола сталактитов и изогнутых каменных колонн.
Хрупкий лед трескался под ногами, заставляя нервы накаляться до предела. Чувство тревоги лишь усилилось, когда ледяной ветер погасил мерцающее в руке Ориона пламя.
Нас окружили прорезавшиеся сквозь тьму всполохи красного света, образующие буквы странного алфавита.
– Так все и начинается, – пояснил Орион. – Ты наверняка слышала выражение «письмена на стене»? Предположительно, это божественный приговор. «Душу твою взвесили и сочли недостойной». В чистилище каждый вынужден смотреть в лицо своим поступкам. В какой-то момент даже трудно отличить реальность от галлюцинаций.
Я глубоко вздохнула.
– Как же я узнаю, когда все закончится?
– Письмена исчезнут. – Голос Ориона стал отдаляться и стихать. – Увидимся по ту сторону.
Я попыталась вызвать собственный огонь, но хоть и ощутила прилив магии и ее искру, а ладонь потеплела, большего добиться не смогла.
Всюду слышался шепот множества существ. Одни окликали меня, другие звали Мортану, произнося ее имя насмешливо и нараспев. Словно целый хор монотонных перешептываний.
– Орион? – Мой голос звучал приглушенно, утопая в шелестящем море. Как шепот мог быть таким громким?
Вокруг стали появляться символы – кроваво-красные росчерки во тьме, – но я не понимала их значения.
За спиной раздался исполненный муки вопль, заполнивший всю пещеру. Обернувшись, я увидела распластанную по полу фигуру, освещенную слабым светом. Она ползла вперед, но имелось в ней что-то неправильное: руки и ноги согнуты под странными углами, голова склонена на грудь. Неприятно было смотреть на ее изуродованные конечности.
«Может, это демон? Кожа выглядит обугленной и потрескавшейся…»
Я отступила на шаг.
– Вам нужна помощь?
«Это не по-настоящему, правда ведь? Орион предупреждал, что демоны будут дурить мне голову».
Я закрыла глаза в надежде, что, когда открою их снова, ужасное существо исчезнет. Увы, оно никуда не делось, но подползало все ближе на своих вывернутых конечностях.
Теплый свет снова заиграл на стенах пещеры, послышался скрип.
«Хочешь узнать, как ты умрешь?» – прорычал чей-то голос.
– Нет, черт подери. Но разве у меня есть выбор?
На одной из стен заколыхались тени, гипнотически двигаясь вперед и назад, вперед и назад – пока наконец не обрели четкие очертания. В петле болталось тело женщины с согнутой под углом шеей и свисающими вниз волосами. Рыжими волосами и бледной кожей, а платье на ней было черное – такое же, как сейчас на мне.
Меня обуял ужас.
Из пещеры я перенеслась прямиком к подножию Гэллоуз-Хилл. На расположенном посередине склона скалистом уступе рос высокий вяз, раскинувший шишковатые сучья, на фоне серого неба кажущиеся зазубренными черными росчерками.
Я стояла у холма и, запрокинув голову, не сводила глаз со своего раскачивающегося на веревке двойника, чьи ноги дергались, будто танцуя над каменной пропастью. Ветка прогибалась и скрипела под ее весом, а судороги, казалось, длились целую вечность. Позади я различила еще четыре тела: все женщины с фиолетовой кожей и окоченевшими конечностями.
Я не могла пошевелиться.
Мне кричали, будто я принесла в жертву «своих сородичей», но теперь хотелось заорать самой. Как долго это будет продолжаться?
Холодный зимний воздух жалил щеки, принося с собой запах кедрового дыма и смерти. Вокруг собралась глумящаяся толпа, исторгающая проклятия.
Ветка застонала под весом моего двойника, который повернулся ко мне лицом, и я увидела глаза – мои глаза, только сейчас широко раскрытые. Повешенная перестала сучить пальцами, но ее тело продолжало беззвучно покачиваться, отбрасывая на стылую землю темную тень.
Меня сковал ужас.
Почему у меня такое чувство, что это уже случалось раньше? Хотя так оно и было. Я провела здесь два дня, раз за разом участвуя в инсценировке одних и тех же событий.
У меня перехватило дыхание. Ярко-красные буквы продолжали сверкать вокруг. Хоть я и понимала, что происходящее иллюзорно, что это лишь видение, но…
Этому только суждено случиться. Это мое будущее. Оно происходило раньше и произойдет опять. Мы заперты здесь, обреченные на бесконечное повторение собственных трагедий.
Стало нечем дышать, отчаянно захотелось выбраться.
Опустившаяся завеса тьмы наконец избавила от ужасающего зрелища. Оказалось, что я по-прежнему в пещере, одинокая и дрожащая. Но кошмар еще не закончился. Красные росчерки по-прежнему мигали на стенах пещеры. И обугленная женщина до сих пор ползала по полу.
Я не желала смотреть ей в лицо.
Когда она сама подняла голову, меня до глубины души поразил глубокий синий цвет ее глаз, а на ладони появился какой-то холодный металлический предмет. Это оказалась связка ключей, такая тяжелая, что я едва ее удержала.
– Мне очень жаль, – пробормотала я.
Чувство вины разрывало на части. Я совершила ужасное деяние, и доказательством тому – эти ключи, похожие на выжженное на щеке клеймо в виде буквы У. Что значило «убийца». Я отчаянно хотела избавиться от связки.
Тело женщины охватило пламя, и она закричала.
Ключи наполнили меня сокрушительным чувством вины за грехи, которых я не помнила. Кошмар! Сумей я их выбросить, быть может, стало бы легче, я освободилась бы от давящего на плечи груза ответственности. Татуировка на руке – золотой ключ – озарилась светом. Тем временем пожиравший тело женщины огонь разгорелся сильнее.
Я забросила ключи в темноту, и они со стуком ударились о камни. На меня тут же нахлынуло облегчение, я вдохнула полной грудью. Но уже в следующее мгновение в ладони оказалась другая связка, такая же холодная и увесистая, как первая. Руки затряслись, навалилась тяжесть. Держа ключи, я лишалась способности дышать.
Я снова отбросила их, на этот раз размахнувшись сильнее. Ключи вернулись. Я никак не могла избавиться от их давящей настойчивости…
Снова и снова я пыталась освободиться, продолжая бормотать, как мне жаль, хоть и не испытывала сожалений и понятия не имела, за что извиняюсь. Даже собственный голос был едва различим. Вот так и проходил день за днем, пока однажды искалеченная женщина не исчезла, а вместе с ней и ключи.
Я с наслаждением втянула в себя воздух. Теперь в пещере светились лишь злобные письмена:
«Душу твою взвесили и сочли недостойной».
Вскоре буквы начали гаснуть и исчезли совсем. Воцарилась темнота. Я медленно выдохнула, ощущая невероятное облегчение. Меня била дрожь, по щекам катились слезы.
Вот все и закончилось. Это было жестоко, черт возьми! А я так и не поняла ничего из происходящего.
– Орион? – шепотом позвала, утирая слезы.
Мне не хотелось, чтобы он видел меня плачущей, но оставаться одной тоже было невыносимо.
Тут-то и нахлынули голод и жажда. Я попыталась сглотнуть, но горло будто жгло огнем, а желудок терзали клыки дикого зверя. Мышцы ломило, перед глазами стоял образ шоколадного молочного коктейля с кубиками льда. Словно в бреду, я привалилась к стене.
Все время, что длилось испытание, я провела на ногах, и они теперь невыносимо болели. Я лихорадочно притянула к себе на колени рюкзак и рывком раскрыла. Жаждущими руками вытащила одну бутылку, думая, что ее будет недостаточно и придется выпить воду Ориона тоже. Но как только осушила бутылку до дна, ко мне вернулась сдержанность.
Орион прихватил яблоки, и я сгрызла целых два. О-о-о, в тот миг они показались мне поистине волшебными плодами, выросшими в саду богов и собранными их чудотворными десницами. Мне никогда не доводилось вкушать ничего