– У меня такое чувство, будто ты что-то замышляешь, – бархатистым голосом промурлыкал Орион.
Я похлопала ресницами с наигранным простодушием.
– Это потому, что ты параноик, вот и чудится невесть что.
С его губ сорвался негромкий безрадостный смешок, сверкнули в полумраке голубые глаза.
– Сплошные интриги и уход от прямого ответа. Как это похоже на Мортану!
Пока ветер трепал мои рыжие волосы я задумалась о том, возможно ли, что Мортана предала лилит ради самосохранения, потому что ее вынудили обстоятельства?
Мы направлялись на север, в лес. Я подумала о том, что мой прежний дом находится где-то неподалеку, и тут же захотелось перенестись обратно в свое время.
Подойдя к опушке, мы услышали завывание ветра в кронах деревьев и шелест листьев. Многие стволы, облепленные восковыми оранжевыми грибами, были покрыты льдом, а ветви присыпаны снегом.
Мне снова вспомнились слова детского стишка:
Король – самозванец,
Чье сердце хранит
Золотое кольцо.
Его забери,
И правитель падет,
А город опять расцветет.
В голову закралась мысль, что эти строки похожи на руководство к действию, которое родители оставили специально для меня, а вовсе не для Ориона.
Вопрос в том, как мне одолеть Лорда Хаоса? Несомненно, он был куда более искусным бойцом, чем я. Кроме того, я поклялась рассказать ему о кольце Камбриэля.
Пока мы пробирались по лесу, солнце стало клониться к закату, окрашивая верхушки деревьев в кроваво-красный цвет. Под плотным пологом мелькали тени, откуда-то доносился пронзительный вороний крик.
Воздух здесь пах мхом и землей, снегопад усилился. Я ощутила, как тело ласкает нечто мощное, холодное, электризующее. То была магия, которая неумолимо влекла меня, манила, вызывала неодолимое желание забраться поглубже в чащу, отведать опасность на вкус.
От далекого волчьего воя по коже побежали мурашки.
Мы двинулись дальше сквозь стволы кленов и гикори, хрустя мерзлой листвой. В темноте глаза Ориона горели демоническим огнем.
– Роуэн, я что же, улавливаю страх? Ты боишься леса?
– Скорее, это печаль, а не страх, – выдохнув облачко пара, отозвалась я.
Перед мысленным взором вновь промелькнула самая ужасная ночь в моей жизни, когда я мчалась, петляя между деревьями в стремлении спастись от маминого убийцы. Будь сейчас рядом кто-нибудь другой, я бы солгала. Кому охота слушать о тех мрачных событиях? Но Орион тьмы не страшился, поэтому я продолжила:
– Мою маму заживо сожгли в этих лесах.
Остановившись, он смерил меня пристальным взглядом.
– Что именно тебя напугало?
Я выдохнула еще одно облачко пара, обдумывая вопрос.
– Воспоминания. Я боюсь точно вспомнить события той ночи.
Орион нахмурил брови.
– Опасаешься, что ее смерть – твоих рук дело?
Мне стало трудно дышать.
– Нет. Но я многое позабыла.
– Тебя гложет вина.
Хоть эта констатация факта и была верна на сто процентов, я не желала соглашаться.
– Понятия не имею, за что.
– Возможно, за то, что жива, а она нет. Вскоре ты кое-что увидишь, и это убедит тебя в том, что ты недостойна жить.
– Вот спасибо, – огрызнулась я.
– Не потому, что это правда, а потому, что именно так и бывает, когда ты единственный выживший. Кажется, будто боги ошиблись с выбором. Когда кто-то преследует, как случилось с тобой и твоей матерью, когда кто-то могущественный пытается убить тебя, приходится принимать решения за доли секунды. Иногда эти решения оказываются не в пользу других. Например, не следует отдавать всю свою еду тому, кто умирает от голода. А замерзающему стоит забрать пальто у человека, находящегося при смерти. Так вот, когда вы убегали от убийцы, возможно, ты приняла правильное решение, а твоя мама – нет. Может статься, бегство спасло тебя, хоть ты и чувствуешь, будто не заслуживаешь жить.
Лунный свет пробивался сквозь зазоры в сплетенных ветвях. Орион посмотрел на меня, и я прочла в его глазах глубокую душераздирающую печаль.
– И у демонов, и у людей силен инстинкт самосохранения. Так уж мы устроены. Сталкиваясь лицом к лицу со смертью, все становятся эгоистами. Нет смысла притворяться, словно это не так, и нет смысла из-за этого переживать.
Возможно, в его словах имелось зерно истины.
– Хорошо.
– Поверь мне, милая, – тихо добавил Орион, – если станешь бороться со своей сутью, то непременно проиграешь, и тебя сломают. Прими себя такой, какая ты есть, – это будет менее болезненно.
Душу обуял ледяной холод. Какова моя суть – вот в чем заключался вопрос. Очевидно, наши натуры имели свойство меняться со временем, потому что я чувствовала себя уже не той, кем была всего несколько месяцев назад.
Ласкающий кожу лесной воздух сделался теплее. Да и сама я испытала некоторое облегчение. Возможно, слова Ориона нашли отклик в душе.
Клубящийся между деревьями туман, окрашиваемый лунным сиянием в серебро, вдруг стал змеиться и извиваться вокруг Ориона. Я понятия не имела, почему стужа отступила, но возражений это обстоятельство у меня не вызвало.
Сделав глубокий вдох, я расслабила мышцы. Украдкой покосилась на своего спутника. Как и всегда, он двигался с томной кошачьей грацией. Поймав меня на подглядывании, он слабо улыбнулся, а я впервые увидела у него на щеке маленькую милую ямочку. Исходящая от Ориона мужественная сила словно ласкала кожу, заставляла сердце биться быстрее.
Усилием воли я заставила себя отвести глаза и зашагала быстрее. Не следовало забывать, что он инкуб, а я снова подпала под его чары! В этом все дело. Придерживая лямки рюкзака, я вырвалась вперед.
«Помни, Роуэн, он жаждет от тебя избавиться. Он тебя терпеть не может, – мысленно напомнила самой себе, стараясь идти как можно быстрее, чтобы оказаться за пределами действия его магии. – Нужно поскорее покончить с этой миссией и разойтись в разные стороны».
Я решила, что Таммуз где-то поблизости, услышав шум ритмично разбивающихся о берег океанских волн. Собственное тело стало покачиваться в такт этому звуку. А когда вдалеке раздался стук барабана, мое сердце забилось в его соблазнительном ритме.
Итак, дело было вовсе не в словах Ориона, это что-то происходило со мной.
Глава 17. Орион
В одном матушка Патнэм оказалась чертовски права: лес действительно возбуждал нечестивую похоть. Поскольку со мной находилась Роуэн, музыка леса ожила, послышался шелест листьев, крики совы и пересмешника. Даже сосульки засияли неземным светом.
Мне же хотелось одного – прижать Роуэн спиной к стволу и немедленно ею овладеть. Встретившись с ней взглядом, я заметил в темных глазах проблеск грусти, и сердце болезненно сжалось. Вот бы поцеловать ее прямо здесь! Возможно, она не злодейка Мортана, которую я знал прежде. Не могла она ею быть.
С другой стороны, нет ничего опаснее надежды. Мортана научила меня этому давным-давно. По сути, то был самый важный урок, который она мне преподала.
Время от времени она обещала нам с Ашуром, что через несколько недель освободит. Никогда мне не забыть собственной неописуемой радости при мысли о том, чем мы займемся в первую очередь, о том, как солнечные лучи снова коснутся наших лиц. Мы считали дни, заглядывая в щели в стене, чтобы узнать, когда взойдет светило.
Однако по истечении определенного времени Мортана заявила, надув губки:
– Прости, дорогой, я не могу смириться с тем, что потеряю тебя.
Это повторялось снова и снова и наконец до меня дошло: я ведь ее соперник в борьбе за престол, и Мортане нравится видеть меня полностью раздавленным.
Думаю, что и Ашура убило именно разочарование… ощущение близости свободы, которую выхватывают прямо из-под носа. После очередного визита Мортаны он перестал есть.
Глядя на Роуэн, я чувствовал, как угли разгораются снова.
«Может, она все же другая…»
Впрочем, я усвоил урок. В последний момент она наверняка найдет способ обмануть меня, не раскрыть тайну, которую я так жаждал узнать. Следовало помнить об этом. Вероятнее всего, она погасит еще теплящийся во мне огонек надежды.
– Чувствуешь? – спросила Роуэн. – Нас окружает магия Умирающего Бога.
Она была права. В этом лесу первобытная магия Таммуза текла сильным потоком, очаровывая каждую ветку и каждый камень. Даже ковер изо мха, по которому мы ступали.
Шедшая впереди Роуэн дрожала, вызывая желание обнять. Я-то был закутан в плащ, а она нет. Сам я давно потерял восприимчивость к холоду. Подземная темница, в которой я сидел, конечно же, не отапливалась. В январе и феврале стены и пол в ней покрывались льдом. Не имея одеяла на протяжении ста пятидесяти лет, я научился спать на промерзлых каменных плитах.
Хотелось отдать ей плащ, но это было бы безумием. Если она и в самом деле Мортана, придется ее убить. А как это сделать, если не в силах видеть, как она стучит зубами?
Вдалеке, между деревьями, виднелся небольшой каменный домик, и я испытал непреодолимое желание отвести ее туда и согреть у огня.
У меня в жизни имелась всего одна цель, и заключалась она вовсе не в том, чтобы обеспечивать своему злейшему врагу удобства. Того, что Мортана сотворила с моей матерью, Ашуром и остальными, должно было с лихвой хватить, чтобы погасить тлеющий огонь моей похоти.
При ходьбе Роуэн покачивала бедрами, словно приглашая подойти ближе. Даже в нелепом шерстяном платье она возбуждала меня, вызывая каменную твердость в паху. Очевидно, дело было в аромате суккуба, подобном сочному спелому фрукту. А еще в том, что я точно знал, как великолепна ее нагота. Алебастровая кожа, розовые соски…
Черт возьми. Было бы гораздо проще, если бы не воспоминание о взметнувшихся в воздух ногах Роуэн, о ее выгнувшемся навстречу мне теле, жаждущем слияния.
Я сжал руки в кулаки. Сколько бы ни уверял себя, что она мой враг, мой соперник, тело считало иначе. Оно решило, будто Роуэн должна принадлежать мне, будто мы созданы друг для друга.