ет второй уровень сумасшествия, что само по себе будет иметь неблагоприятные последствия для вашего царствования.
— Если бы я знал, что нужно сделать, я бы это уже делал.
— Не сомневаюсь.
— Но что? Что? Ты хочешь что-нибудь предложить?
— Пока что нет, милорд.
Престимион уловил странную интонацию в голосе Мондиганд-Климда, словно тот оставил недосказанным нечто важное. Престимион посмотрел на две головы, в четыре непроницаемых зеленых глаза. Су-сухирис был неоценимым советчиком, и даже до какой-то степени его верным другом. Но иногда случались моменты, подобные этому, когда Престимион находил речи Мондиганд-Климда непонятными, невразумительными. Если в его словах и крылся какой-то скрытый подтекст, то он не знал, какой именно.
Но затем он подумал еще об одной возможности.
Она была неприятной, но необходимой.
— Мы с тобой уже обсуждали идею Септаха Мелайна о том, что безумие вызвано стертыми воспоминаниями в масштабе всей планеты, — сказал он, — а это было сделано по моему приказу, в день победы над Корсибаром у Тегомарского гребня. Думаю, ты знаешь, что мне очень не хочется признавать его теорию.
— Да, милорд. Знаю.
— Судя по тому, как ты это сказал, ты не согласен со мной. Чего ты не договариваешь, Мондиганд-Климд?
Ты знаешь точно, что это я повинен в эпидемии безумия?
— Нет, точно я этого не знаю, милорд.
— Но считаешь это вероятным?
До сих пор говорила левая голова Мондиганд-Климда, обычно наиболее красноречивая из двух. Но на этот раз ответила вторая.
— Да, милорд. Это весьма вероятно.
Престимион на мгновение прикрыл глаза и резко втянул воздух. Это откровенное подтверждение не было для него неожиданностью. В последние недели он все больше и больше в мыслях склонялся к вероятности того, что лишь он один виноват в той новой тьме, которая начала опускаться на планету. Но его все равно глубоко задело то, что изобретательный и умный Мондиганд-Климд думает так же.
— Если это безумие вызвано магией, — медленно произнес он, — то его можно излечить лишь посредством магии. Я прав?
— Возможно, это так, милорд.
— Значит, ты хочешь мне сказать, что единственно возможный способ все исправить — это вызвать из Триггойна Хезмона Горса и его отца, а также всех остальных магов, которые принимали тогда участие в колдовстве, и заставить их снова прибегнуть к магии, чтобы восстановить в памяти каждого жителя планеты события гражданской войны?
Мондиганд-Климд колебался, что случалось с ним весьма редко.
— Я не уверен, милорд, что это поможет.
— Хорошо. Потому что этого никогда не произойдет. Меня не радуют наглядные последствия того, что я сделал, но будь уверен, что я не собираюсь больше делать ничего подобного. Помимо всего прочего у меня нет желания довести до всеобщего сведения, что их новый корональ начал свое царствование с обмана и одурачил всю планету, заставив людей считать, что его восшествие на престол было мирным. Но я также вижу большую опасность в том, что они внезапно вспомнят истинную последовательность событий. Люди последние два года жили с фальшивой историей, которую мои маги внедрили в их головы в конце гражданской войны. Плохо это или хорошо, они принимают ее за настоящую. Если я теперь ее отниму, это может вызвать еще большие волнения, чем сейчас. Что ты на это скажешь, Мондиганд-Климд?
— Я полностью с вами согласен.
— Ну, тогда проблема остается. На планете свирепствует чума, и в результате возникает огромное количество ложной магии, помесь обмана и мошенничества, которую мы оба презираем. — Престимион сердито уставился на маленькие керамические головки, которые Мондиганд-Климд прежде рассыпал по его столу, а теперь начал сгребать обратно в мешок. — Поскольку чума была вызвана магией, то с ней нужно бороться при помощи контрмагии, хорошей магии, истинной магии, как ты говоришь. Магии твоего сорта. Очень хорошо. Пожалуйста, придумай что-нибудь, друг мой, и поставь меня в известность.
— Ох, лорд Престимион, если бы это было так просто! Но я подумаю.
Су-сухирис вышел. Престимион порылся в мешке, выудил головы лорда Престимиона и Септаха Мелайна и положил их в карман своей туники.
Септах Мелайн ждал его в тренировочном зале, беспокойно расхаживая взад-вперед и размахивая в воздухе своей рапирой. Тонкая палочка из дерева ночного цветка издавала грозное жужжание при каждом движении его гибкой кисти.
— Ты опоздал, — заметил он. Он достал из стойки вторую рапиру и бросил ее Престимиону — Много важных указов пришлось подписывать сегодня утром?
— Приходил Мондиганд-Климд, — ответил Престимион, откладывая в сторону рапиру и вынимая из кармана головки. — Он принес мне вот это. Очаровательны, не правда ли?
— О, в самом деле! Твой и мой портреты, если не ошибаюсь. Для чего они?
— Колдовские амулеты. Чтобы защититься от безумия. Мондиганд-Климд говорит, что на полуночных базарах вдруг появилось множество подобных вещей.
Ими торгуют, как сосисками посреди Валмамбры. Он принес их целый мешок. Не только твое и мое лицо, но самые разные лица, даже гэйрогов, и хьортов, и су-сухирисов. Для каждого найдется. Старые культы возрождаются, говорит он, у всей толпы магов снова полно дел.
— Жаль, — сказал Септах Мелайн. Он взял свое изображение у Престимиона и взвесил на ладони. — Довольно грязное дело, я бы сказал. Но как умно сделано!
Смотри, я улыбаюсь и кричу одновременно. И даже слегка подмигиваю. Хотелось бы познакомиться с художником, который его создал. Возможно, я бы заказал ему портрет в натуральную величину, знаешь ли.
— Ты сумасшедший, — ответил Престимион.
— Возможно, ты прав. Можно я оставлю его себе?
— Если это тебя забавляет.
— Конечно. А теперь, прошу, милорд, возьмите свою шпагу. Мы уже давно должны были начать тренировку. Защищайся, Престимион! Защищайся!
3
В начале следующей недели Престимиону доложили за завтраком, что этой ночью его брат Абригант вернулся в Замок из южных краев и просит немедленно принять его.
Престимион встал на рассвете. Было еще очень рано. Вараиль еще спала; Абригант, наверное, совсем не ложился. К чему такая спешка?
— Скажите ему, что я встречусь с ним в тронном зале Стиамота через тридцать минут, — ответил Престимион.
Едва он успел сесть на свой трон, как в зал влетел Абригант. У него был такой вид, как будто он даже не потрудился переодеться после приезда. Он загорел и обветрился во время путешествия, а коричневый плащ, надетый поверх поношенных зеленых лосин, был грязен и покрыт пятнами. На левой скуле виднелся приличных размеров синяк, явно полученный давно, но все еще довольно яркий.
— Ну, братец, добро пожаловать домой… — начал Престимион, но на этом ему пришлось прервать свое приветствие.
— Ты женился, да? — выпалил Абригант. Выражение его лица было гневным и вызывающим. — Я слышал, что ты обзавелся королевой. Кто она, Престимион? И почему ты не подождал, пока я смогу присутствовать на церемонии?
— Ты говоришь слишком резко для младшего брата, который обращается к королю, Абригант.
— Однажды я приветствовал тебя торжественным знаком Горящей Звезды и глубоким поклоном, и ты мне сказал, что такие церемонии между братьями ни к чему. А теперь…
— Теперь ты зашел слишком далеко в противоположном направлении. Мы не виделись много месяцев; и вот ты здесь, врываешься ко мне, словно дикий бидлак, — ни улыбки, ни дружеских объятий, — и сразу же требуешь у меня отчета в моих поступках, словно это ты корональ, а я простой…
И снова Абригант его прервал.
— Слуга, который встретил меня по приезде, сказал мне, что у тебя теперь есть супруга и что ее зовут Вараиль. Это правда? Кто такая эта Вараиль, брат?
— Она дочь Симбилона Кайфа.
Если бы Престимион дал ему пощечину, Абригант не выглядел бы более изумленным. Он был явно потрясен.
— Дочь Симбилона Кайфа? Дочь Симбилона Каифа? Дочь этого надутого, самодовольного дурака теперь член нашей семьи, Престимион? Брат, что ты сделал?
— Влюбился, вот что я сделал. А ты ведешь себя как свирепый кабан. Успокойся, Абригант, и давай начнем разговор сначала, если хочешь. Лорд корональ поздравляет принца Малдемарского с возвращением в Замок после долгого путешествия и просит его присесть.
Садись туда, Абригант. Вот так. Хорошо. Мне не нравится, когда люди возвышаются надо мной, ты же знаешь. — Абригант выглядел абсолютно ошеломленным, но Престимион не мог бы сказать, виной тому его выговор или откровенное признание в том, что он женился на дочери Симбилона Кайфа. — У тебя такой вид, будто путешествие выдалось тяжелое. Надеюсь, оно было успешным.
— Да, успешным. И даже очень. — Абригант цедил слова сквозь стиснутые зубы.
— Тогда расскажи мне о нем.
Но Абриганта невозможно было увести в сторону.
— Эта женитьба, брат…
Собрав все терпение, на которое был способен, Престимион сказал:
— Она — великолепная женщина, достойная роли королевы. Ты перестанешь сомневаться в мудрости моего выбора, когда познакомишься с ней. Что касается ее отца, уверяю тебя, что я от него не более в восторге, чем ты, но здесь нет причин для отчаяния. Он подцепил безумие, которое поразило нашу планету и его посадили под замок, так что он никого не сможет шокировать своими вульгарными манерами. Что касается того что я не отложил свадьбу до твоего возвращения, то я не обязан перед тобой оправдываться; но прошу тебя учесть: я не был уверен, что ты сдержишь свое обещание и прервешь поиски Скаккенуара через шесть месяцев. Ты мог бы пропадать два или три года или даже целую вечность, откуда мне знать.
— Я дал тебе торжественное обещание. И в точности сдержал его. Едва прошло ровно шесть месяцев с того дня, как мы расстались, как я повернул обратно к дому.
— Ну, выражаю тебе за это свою признательность.
Ты говоришь, экспедиция была успешной?
— О да, Престимион. Очень успешной. Должен сказать тебе, что успех был бы еще большим, если бы ты не установил мне этот шестимесячный предел, но все равно мне есть о чем доложить. Он действительно сошел с ума? Взбесившийся идиот — так? Очень подходящая судьба для него! Надеюсь, ты его посадил на цепь среди тех отвратительных зверей, который Гиялорис привез тебе из Каракса.