— И потому ты напал на меня? — интересуюсь у него.
— Именно. Я думал, что ты и ему промыл мозги. Это неправильно. Так нельзя. Я хотел спасти их, стать героем. Сделать ПРАВИЛЬНЫЙ поступок, как всегда говорила моя мать! Идиот, не так ли? Так и сейчас. Остановить Богучарова — это то, что необходимо сделать. Он не оставит ни тебя, ни меня или Михалыча, ни Хрюшу. Он вернётся, возможно, найдя себе новых людей. И я не хочу ничего и никого терять сейчас. Ни после всего, через что мы прошли, — признаётся Малой.
Чёрт, это многое объясняет.
И его ярость, и раздражение и всё то напряжение, что постоянно в нём было. Это не была не настороженность по отношению ко мне или ещё кому-нибудь, а стойкое ощущение уходящего, как песок сквозь пальцы, времени. Времени, за которое Богучаров только крепнет и готовится к следующему сражению.
И ведь в его словах есть своя правда. Пока мы спим, едим картошку, строим дома — враг качается.
— Ты не пойдёшь убивать его, — уверенно произношу я. Малой разочарованно выдыхает, но не более того, — Но! Это не значит, что мы не будем готовиться. Ты прав, про Богучарова забывать нельзя, как и оставлять его без ответки. Рано или поздно мы снова столкнёмся лбами. Но перед этим мы станем сильными. Такими сильными, чтобы выйти победителями без особых потерь. Я не хочу никого терять из своих жителей. Ни Хрюшу, ни Михалыча и тебя в том числе. Мы укрепим поселение, улучшим своё оружие, отшлифуем умения и тактику. Сделаемся столь крепким орешком, что Богучаров сломает о нас зубы. И воздадим змеёнышу по заслугам. Ни сегодня, ни завтра, но мы это сделаем. Такой ответ тебя устроит?
Малой едва заметно улыбается, а затем кивает головой.
— Тогда пошли, а то всех тушканов распугаем, — хлопаю его по плечу, — а их мехом, между прочим, можно усилить наши доспехи. Воспринимай всё, что мы делаем — ещё одним шагом к цели.
Мы подходим к поляне, на которой в прошлый раз Михалыч расставлял силки. Старые верёвки оборваны, от них остаются только крохотные узелки возле деревьев. Не удивлюсь, если пойманных тушканов освободили их же сотоварищи.
Малой ставит силки, и мы идём дальше. Минут за сорок по большому кругу обходим «тушканчиковые места» и когда возвращаемся к первой поляне, нас ждёт настоящий джекпот.
Сразу два грызуна попадаются в петли. Они бьются и испуганно верещат, но живёхоньки, и, судя по всему, целы.
Воодушевлённый Малой хватает первого зверька за шкирку. Пушистый комок пищит и пытается вырваться, но бесполезно.
Тот пихает его в «сумку шопоголика», которая помимо увеличенной выносливости оказывается ещё и практически безразмерной. Где-то в ней наверняка находится пространственный карман, вот только залезть туда увы никому не удастся.
Обойдя все ловушки, мы добавляем к первым пленникам ещё шестерых зверьков. Восемь штук, можно сказать — четыре пары, если нам повезло с распределением на мальчиков и девочек.
Довольные собой возвращаемся обратно в поселение. Малой улыбается каким-то своим неизвестным мыслям, а я представляю себе, как мы создаём мясо-пушную ферму. Ведь тушканы, это не только ценный мех…
— Тихо! — шёпот Малого вырывает меня из мира грёз.
Он резко приседает на корточки и почти распластывается на земле, подавая мне сигнал. Я тоже моментально останавливаюсь, а затем ползком подбираюсь к нему.
— Чего? — больше глазами, чем голосом спрашиваю у него.
Он также взглядом показывает.
У самой кромки леса перед нашим поселением виднеется одинокая человеческая фигура. Стоит, особо не скрываясь.
Человек поворачивается к нам, и хотя мы делаем всё, чтобы слиться с землёй, я чувствую, что он смотрит прямо на меня.
Майор прибыл в гости…
Он усмехается, приветственно взмахивает рукой, делает один шаг и растворяется в стене леса.
— И как, чёрт возьми, понять какой у них пол, — возмущённо спрашивает Малой, крутя в руках комок шерсти. — Вот скажи мне, это мальчик или девочка?
Прав Михалыч, тушканчики больше похожи на каких-то шиншилл. То есть пушистые до одури с мелкими чёрными глазками. Мех у них плотный и густой, самое то на шубы. Пригодится, если погода изменится.
— Ты что, не знаешь, чем мальчики от девочек отличаются? — Хрюша активно участвует в процессе, — сразу видно, дитё!
— На землю его посади, — вносит свою лепту Михалыч, — если «побежал», значится пацан, а если «побежала» — точно девка.
— Да ну вас, — Малой сердито краснеет.
Он ответственно копается у тушкана под хвостом, но ответа на свой вопрос не находит. Пушистик возмущённо верещит, словно его лишают девственности или собираются кастрировать.
— Ну и как их разводить? — возмущается Хрюша, — я думала их по парам в клетки рассадить, а теперь, что делать?
Из прутьев, приблизительно в два пальца толщиной Михалыч соорудил сразу пять клеток по размеру похожих на кроличьи. То есть зверьки там должны обитать по принципу «в тесноте, да не в обиде». В местах пересечения прутья обвязаны крест-накрест бечёвкой из лыка и выглядят очень надёжно, если не вспоминать, что грызунам такая конструкция на один зуб.
Поэтому я, несмотря на возмущение Хрюши, предлагаю пропитать и древесину, и верёвки тем самым отваром ромашки, которым она меня лечила. Михалыч пробует целебное снадобье, таращит глаза и говорит что должно сработать. Чёрти-что, конечно, отличный сторож, но одно другому не помешает.
— Разводить с помощью волшебного слова, — говорю.
— Какого? — спрашивает самый доверчивый из всех, Малой.
— Сажай их всех вместе, — командую, а когда все пушистые комки оказываются в одной клетке, простираю над ними ладонь и важно произношу, — Ебитес!
— И ведь даже не поспоришь! — утирая невидимую слезу, говорит Михалыч.
Один из тушканов пробует на зуб решётку, отпрыгивает, возмущённо верещит и отплёвывается. На пушистой мордочке застыла гримаса страдания.
— Дураки вы все, — Хрюша смотрит на наше ржание, разворачивается и гордо удаляется.
Майор появляется снова спустя примерно час. Он ничего не делает, просто стоит и наблюдает. Я решаю тоже не идти на контакт. Агрессии он не проявляет, а на таком расстоянии до нас вряд ли долетит стрела даже из его убер-лука.
Маячащая на горизонте фигура раздражает, словно камешек в ботинке или заноза в заднице. Занимаясь повседневными делами, мы то и дело оглядываемся на неё, ловя ответный внимательный и спокойный взгляд.
Он смотрит за тем, как мы ликвидируем последствия нападения, поправляя ограду и приводя её хоть в какое-то подобие порядка, как Хрюша и Малой работают на ферме и как Мы с Михалычем ворочаем брёвна на постройке нашей новой избы.
Чтобы чуток сбросить нервное напряжение и заодно устроить показательные выступления, я объявляю время тренировок. Как говорится, «на страх врагам».
Мы с Михалычем и Малым вновь отрабатываем строй, шагая при этом с сомкнутыми щитами, а затем приступаем к боям с манекеном, как совместным, так и одиночным.
Атака кабанов многое показала. В том числе, что и тренировок много не бывает.
Та же Хрюша, хоть и ненадолго, но поддалась ужасу от приближения табуна. А в критический момент даже подобная заминка может статься жизням многим товарищам.
Оттого, с этого самого дня Хрюша нет-нет да выходит в махач один-на-один с Черти-что.
Пока, с переменным успехом, а именно, нулевым. Ну вот не может она взять и одолеть могучее и ужасное пугало. Чёрти-что находит свои бреши в психике соперника. И если нас оно пугает ножами или боевыми косами, то с Хрюшей находит свою методику.
Спросите, какую? Внимание, цитата: «Ты не поверишь. Он всё это время стоял в жёлтом пальто! В жёлтом, Шурик! Приталенном и с рукавами реглан! Оно уже два года, как из моды вышло! Никто, НИКТО такое уже не носит. У меня даже глаза слезиться начали от одного его вида. Вот и подловил…»
И это было, несомненно, занимательное наблюдение. Если для строевой подготовки манекен избирал какой-то обобщённый паттерн, то если ты выходил с ним в соло, то он каждому готовил нечто особенное.
Меня Чёрти-что всё также атаковал лезвиями, топорами, ножами, молотами и прочим холодным оружием. Лупил что было сил с разных направлений, чередуя двуручные, одноручные, парные и вообще совершенно невиданные мне виды вооружения.
Если бы не практика исторического фехтования, то он бил бы меня регулярно. Ведь, хотя его оружие не было материальным, но боль приносило вполне ощутимую. А так, хотя копьё было для меня непривычным, но мне удавалось побеждать манекен хотя бы в половине схваток.
Малой рассказывал, что в личном испытании ему приходилось уворачиваться от настоящих метательных снарядов.
Черти-что в его иллюзиях умудряется копировать сильнейших питчеров Земли и пускать закрученными камни, похожие на бейсбольные мячи прямо промеж глаз.
Одно попадание и тебя как током ударяет!
С Михалычем же манекен не заморачивался, накидывая удавки из-под земли, отчего для первого каждый шаг становился испытанием.
И тогда я понимаю, Чёрти-что не просто развлекается.
Он планомерно усиливает наши же собственные способности. А это куда важнее!
Чтобы пережить его шквал ударов мне приходится бить сильнее и яростнее, Малому, чтобы не словить камень в лоб — двигаться активнее и непредсказуемее, Михалычу — уметь выдерживать постоянное давление, не только прокачивать Выносливость, как характеристику, но воспитывать её в себе самом.
А Хрюше… Наверное, напомнить о наболевших выпусках журналов мод годичной давности? Не знаю, что он там в ней прокачивает, но наверняка на пользу.
Здесь без пары бутылок системного сидра не разберёшь. Определённо.
Я как раз смотрю за тем, как Малой рывками, петляя словно заяц, приближается к манекену и готовится ударить того копьём, как вдруг слышу:
— Э, нет, ребятки, ну кто так копьё держит? В удар вес нужно вкладывать! Толку от тычка, если не пробьёшь дальше пары сантиметров! — раздаётся совсем близко.