И поэтому будет инстинктивно понимать желания и потребности окружающих.
Что же до индивидуальности? Что она есть, что её нет — какая разница⁈ Мир среди людей стоит потери чего-то столь несущественного.
Последнее же предложение и вовсе выбивает меня из колеи — сумасшедшая регенерация. Отрубили тебе руку? Заживёт! Голову размозжило? Пф, до свадьбы отрастёт! Ты толком и не заметишь всех этих неудобств!
По сути, Грибница едва ли не предлагала аналог бессмертия.
Вот только цена оказывается кусачей — нужно ежедневно поглощать 200 килограмм биомассы.
Вот вам и ответ, почему, несмотря на наличие четырех регионов, Грибница ещё не разрослась до умопомрачительных размеров. Она просто не в состоянии будет прокормить столь огромную армию!
Поэтому и число мутантов не растёт, как на дрожжах. Оттого и внушительная часть ресурсов Грибница тратит просто на поддержание уже имеющихся сил.
Она предлагает и другие варианты «улучшения», но я прерываю собеседницу.
— А что насчёт мутантов? — спрашиваю я.
— Мои творения. Мои дети, — мне кажется, или в тусклом голосе Грибницы впервые проклевываются эмоции. Гордость?
— Они получились больно специфичными, но что поделать? У меня было недостаточно данных на момент их сотворения. Зато свои задачи они исполняют безукоризненно и с завидной эффективностью
— Можно ли их изменить? — интересуюсь я.
— Конечно! — следует ответ. — Даже сейчас я продолжаю вносить правки в их проект. Редактирую, модернизирую. Эволюция — это, как минимум, увлекательный процесс.
— Я не об этом, — качаю я головой. — Можешь ли ты… вернуть их в изначальное состояние? Вернуть человеческий облик?
Грибница затихает. Опускает голову. Кажется, будто сам воздух застывает вокруг нас.
Я напряжённо всматриваюсь в собеседницу. Ищу хоть какой-то намёк на эмоции. И не нахожу его.
Грибница с головой погружается в какие-то собственные размышления. Но вот она поднимает голову и впивается в меня глазами.
— А зачем?
По моей спине пробегает табун мурашек. Температура воздуха вокруг нас будто бы опускается на пару градусов Цельсия.
— Зачем ухудшать то, что уже улучшено? Это не имеет никакой логики, — заявляет Грибница. — Зачем обращать процесс эволюции вспять? Это уже не будет «улучшением». Это будет деградация.
— Мутанты, прошедшие через твое «улучшение», уже перестают быть людьми. В них нет больше ничего человеческого, — возражаю я.
На что получаю закономерный в целом-то вопрос.
— А что значит быть человеком?
Гудят винты боевой баржи. Откуда-то сверху слышится гул экипажа и топот их ног. Воздушное судно живёт своё жизнью. Спартанцы работают на предельных скоростях, желая как можно скорее покинуть неприветливый край.
Я же сижу в личной каюте, задумчиво отбивая незатейливый мотивчик о край стола.
Напротив меня сидит Люси. Уже отошедшая от «трансляции» с Грибницей.
Хотя, справедливости ради стоит отметить, ей пришлось выпить сразу несколько кружек королевского сидра, тоников и даже зелье исцеления, чтобы избавиться от страшной мигрени.
Но это незначительное неудобство, которое просто нужно перетерпеть.
Девушка сейчас играется с тушканчиком Корнелиусом на своих коленях, тогда как на левом плече у неё восседает всё та же улитка.
Именно через неё нам предстоит дать ответ на вопрос Грибницы.
Что такое быть человеком?
— Что мы должны ей показать? — обращается ко мне Люси.
Я молчу, обдумывая слова девушки.
Действительно, что мы должны показать Грибнице?
Бытие человека? А это что вообще такое? Как объяснить морскому созданию, что такое катание на велосипеде? Как научить лягушку летать?
Как описать слепому цвета радуги? А глухому — что такое бас, а что такое фальцет?
Как вообще объяснить то, что для нас естественно, как дыхание?
Может, показать Грибнице величие спартанской культуры: наш театр, музыку, архитектуру. Пусть увидит наши постановки, услышит то, о чём поют музыканты, попробует понять идею архитектора, когда тот проектирует фасад того или иного дома.
Но действительно ли это есть наша суть? В одном лишь творчестве?
А может, продемонстрировать неукротимость наших солдат? Посетить тренировку гвардейцев, проследить за тем, как наши авантюристы очищают леса и горные кряжи от порождений Системы.
Как минимум, убедим Грибницу в бесполезности войны с нами? Но, опять же… неужели на этом всё?
А если представить наши достижения учёных? Дать посмотреть на тот путь, что мы прошли за несколько лет! Как от деревянных копий и плетёных щитов мы дошли до боевых барж, броненосцев и паровозов с автомобилями!
Стоп.
Не в этом ли кроется подвох? В том ли направлении я сейчас копаю? Сколько раз в истории пытались создать «улучшенную версию» человека: без слабостей, без ошибок? И каждый раз получался монстр.
Гамбург тому явный пример. Они так гнались за чем-то большим, чтобы одолеть Федерацию, что даже не заметили, как изничтожили сами себя.
Разве не тем же занималась Грибница всё это время? Создавала «новую ступень эволюции», забыв спросить, а хотят ли сами люди эволюционировать? Нужно ли нам так ею продвигаемое «улучшение»?
— Я думаю, — произношу я, — что у меня нет ответа на твой вопрос. Что такое быть человеком? Это равнозначно тому, как дышать. Ты знаешь, как это делать, что это вообще такое, но в то же время не можешь объяснить это тому, кто не нуждается в дыхании.
Люси внимательно слушает меня.
— И поэтому… покажи ей всё. Покажи, как мы живём. Как живут спартанцы.
— Даже наши ошибки? — удивляется Люси.
— Особенно ошибки. И слабости. И глупости. Мы те, кто мы есть. В этом наша сила, наша слабость и наша человечность.
Посмотрим, что из всего этого выйдет.
Глава 22
Люси неспешно шагала по торговой улице Спарты, держа в руках корзинку. Следом за ней с важным видом трусил Корнелиус, привлекая к себе взгляды идущих мимо девушек и получая в свой адрес нескончаемый поток умиления.
Люси, видя это, довольно улыбнулась. Отдавая всё внимание Корнелиусу, она могла не беспокоиться об исполнении своей задачи.
Что же это за задача такая?
Экскурсия по Спарте, от которой зависело будущее всего Королевства, если вообще не человечества!
Люси завернула в сторону мастерских, стоявших чуть в отдалении. Переливающаяся всеми цветами улитка зорко наблюдала за действиями девушки. Из корзинки ей было отлично видно, как девушка перебрасывается парой фраз с одним из кузнецов.
Неожиданно к ним подбежал ученик, чтобы продемонстрировать сделанную им заготовку. Мастер внимательно осмотрел работу. Сморщился, как от съеденного лимона. Выдал нерадивому ученику подзатыльник.
— Сколько раз я тебе говорил смотреть за температурой⁈ Всё теперь придётся начать заново! Всю заготовку испоганил! За что меня прокляли боги, раз выдали такого неуча в работники⁈
— Простите!
— «Простите» на хлеб не намажешь! Бегом работать! — рявкнул мастер, когда ученика и след простыл.
Мужчина извинился перед Люси, после чего двинулся вглубь кузницы.
Уже после улитка могла наблюдать, как мастер в который раз разжевывает всю теорию своему ученику, а также незаметно для того сам устанавливает нужную температуру печи, чтобы у ученика в этот раз всё получилось.
Ради чего? Разве нельзя показать своё истинное отношение напрямую?
Люси меж тем отправилась дальше. Теперь она пришла на рынок. Десятки, сотни лавок были выстроены на площади. Игроки со всех уголков Королевства сновали от одной торговой точки к другой.
Здесь хватало и ремесленников, и просто торговцев, развозивших товары с севера на юг, с запада на восток. Можно было увидеть и совсем мелких частников, которые продавали всякую мелочёвку, даже не думая переходить на что-то более серьёзное.
Так, Люси задержалась у ларька пожилой женщины, которая торговала… шерстяными носками и валяной одеждой. Многие игроки в мире Системы воспользовавшись ситуацией вернули себе молодость, или задержались в комфортном для них возрасте зрелости после тридцати лет. Но хватало и тех, кто оставил себе ту внешность, что была у них на старой земле.
Торговка буквально светилась от счастья, когда кто-то из прохожих таки покупал её продукцию. Она с любовью укладывала каждый носок, каждую шапку, каждое своей творение.
Такая, казалось бы, несущественная вещь приносила столько счастья кому-то, что улитка невольно поймала когнитивный диссонанс.
Это просто не поддавалось логике, разумному объяснению.
Зачем вообще тратить силы на что-то подобное? Разве в Спарте не было десятка мануфактур, производящих одежду всяко лучшего качества?
Или всё дело в рангах? Ведь носок, произведённый опытной ткачихой, поди, будет обладать уровнем выше, чем массово произведенный продукт?
Но в этом ли кроется причина? В повышенных характеристиках? Только лишь в них?
Люси покинула рынок, войдя в одну из магических лавок. Здесь продавали изделия, оснащённые рунами, а также занимались починкой артефактов.
Пока Люси общалась с хозяином лавки, улитка наблюдала за работой юного рунолога в открытой подсобке. Тот, обливаясь потом, всё пытался восстановить рунную цепочку какого-то артефакта, но всё без толку.
Он уж плевался, топал ногами, едва ли волосы на голове не рвал, но всё продолжал корпеть над артефактом.
— Эй, Младший, тебе помочь? Там же делов всего на 3–4 руны? Чего ты там копаешься? — подошёл к нему более опытный коллега.
— Уйди, не мешай! Я сам всё сделаю! — отмахнулся от протянутой руки парнишка.
На что старший лишь покачал головой.
— Да чего ты ломаешься? Уже полдня убил на этот утюг!
— Если не сделаю сам, то какой из меня мастер-рунолог⁈ — заявил работник.
— Хреновый, наверное? — хмыкнул старший коллега.
За что тут же получил пинок по голени.
— Не стой над душой!
— Ха-ха! Как скажешь, мастер-рунолог! — посмеиваясь и слегка прихрамывая для артистичности, мужчина оставил товарища в покое.