уже доносились крики и топот бегущих ног, и он был рад, поскольку темная волна тварей почти поднялась до конца дороги. Он вывернул запястье невозможным – как ему прежде казалось – образом, и клинок лег в руку как будто уверенней: он сиял, не обжигая, словно был сделан из того же вещества, что звезды и лунный свет.
– Ну, раз все уже проснулись, – уточнил Кит, – мы же все равно не отступаем в дом, да?
Тай, уперевшись ногой в черной кроссовке сразу над верхней ступенькой, как раз доставал из кармана наушники.
– Мы Сумеречные охотники, – произнес он. – Мы не убегаем.
И тут луна вышла из-за облака – как раз тогда, когда дверь за спинами Кита и Тая распахнулась, и наружу высыпали Сумеречные охотники. У нескольких Центурионов были с собой колдовские огни: тьма рассеялась, и Кит увидел тварей, что поднимались по дороге и лезли на траву. Они с шумом двигались к Институту, и Сумеречные охотники на крыльце занесли оружие.
– Морские демоны, – мрачно сказала Диана, и Кит вдруг понял, что вот-вот начнется первая настоящая битва в его жизни – нравится это ему или нет.
Кит резко обернулся. Ночь была полна света и шума. Сияние клинков серафимов разгоняло тьму – и это было разом и благословением, и проклятием.
Кит увидел Ливви с Дианой с оружием наготове, а за ними – Диего с тяжелым топором в руках. Зара и остальные Центурионы шли сразу за ними.
Но еще он увидел морских демонов, и те оказались намного хуже, чем он себе представлял. Там были твари, похожие на доисторических ящеров в каменной чешуе, с беспорядочным месивом каплющих ядом игольчатых зубов и мертвых черных глаз вместо головы. Твари, похожие на пульсирующий студень с многочисленными клыкастыми пастями, в их чреве плавали отвратительные потроха: бесформенные сердца и прозрачные желудки, в которых Кит различал очертания последней трапезы чудищ – что-то с человеческими конечностями… Твари вроде гигантских кальмаров с хищными рылами и усыпанными присосками щупальцами, с которых на землю капала зеленая кислота – и прожигала дыры в траве.
Демоны, растерзавшие его отца, по сравнению с этими выглядели вполне себе ничего.
– Именем Ангела, – выдохнула Диана. – Центурионы, встаньте за мной.
Зара бросила на нее злобный взгляд – хотя Центурионы, в большинстве своем, и так столпились на крыльце и глазели. Один только Диего выглядел так, словно ему в буквальном смысле не терпится броситься в бой. На его лбу проступили вены, а руки дрожали от ненависти.
– Мы Центурионы, – начала было Зара. – Мы вам не подчиня…
Диана тут же обернулась к ней.
– Заткнись, тупая ты недоросль, – с ледяной яростью процедила она. – Как будто во время Темной войны Диарборны не отсиживались в Цюрихе как последние трусы! Ты ни разу еще не была в реальном бою – а я была. Чтоб я ни слова больше от тебя не слышала!
Зара отшатнулась, окаменев от шока. Ни один из ее Центурионов – даже Саманта или Мануэль – не сказал ни слова в ее защиту.
Демоны – кудахча, хлопая ластами и скользя по траве – почти уже добрались до крыльца. Кит почувствовал, как Ливви пробивается к ним с Таем и загораживает его, Кита, от чудищ. Они пытаются его прикрыть, вдруг понял он. Защитить. Он испытал прилив благодарности – и затем раздражения: они что, считают его беспомощным простецом?
Он уже сражался с демонами. И в глубине его души что-то уже не находило себе покоя – что-то, отчего клинок серафимов в его руке разгорелся еще ярче. Что-то, что заставило его понять Диего, когда тот повернулся к Диане и спросил:
– Приказы?
– Ну, разумеется, убить их всех, – сказала Диана, и Центурионы хлынули с крыльца. Диего всадил топор в первого же демона, которого увидел; когда лезвие разрубило студень и брызнула черно-серая кровь, на металле вспыхнули руны.
Кит бросился вперед. Пространство перед ступеньками превратилось в поле боя. Он понял всю силу клинков серафимов – Центурионы рубили и кололи, в воздухе завоняло демонической кровью, а клинок в его руке так и полыхал… но тут кто-то поймал его за руку и задержал на верхней ступеньке.
Это оказалась Ливви.
– Нет, – произнесла она. – Ты не готов…
– Все со мной в порядке, – запротестовал он. Тай уже наполовину сбежал по ступенькам; он отвел руку назад и метнул кинжал. Тот погрузился в широкий плоский, словно камбалиный, глаз принявшего угрожающую стойку рыбоголового демона – и глаз закрылся навсегда.
Тай обернулся к Киту и сестре.
– Ливви, – сказал он. – Дай ему…
Дверь вновь распахнулась, и, к удивлению Кита, на крыльце появился Артур Блэкторн – все еще в халате поверх джинсов, но, по крайней мере, не босой. В руке у него болтался древний, почерневший меч.
Диана, бившаяся с ящероподобным демоном, в ужасе вскинула на него глаза.
– Артур, нет!
Артур тяжело дышал, на его лице был ужас – но, помимо ужаса, еще и странное яростное упорство. Он шумно спустился с крыльца и бросился на первого же демона, которого увидел – гребнистую красноватую тварь с единственной здоровенной пастью и длинным жалом. Когда жало пошло вниз, Артур разрубил его надвое, и чудище, визжа и лепеча, унеслось по воздуху, словно сдувшийся воздушный шарик.
Ливви выпустила Кита. Она в изумлении глядела на дядюшку. Кит вновь двинулся вниз по ступеням… но тут демоны вдруг начали отступать. Но почему? Центурионы все больше ликовали по мере того, как очищалось пространство перед Институтом – но, с точки зрения Кита, радоваться было еще рано. Демоны не проигрывали бой. Конечно, они и не побеждали – но время для отступления все равно еще не пришло.
– Что-то происходит, – сказал он, глядя куда-то между Ливви и Таем, которые стояли рядом с ним на ступеньках. – Что-то не то…
Раздался пронзительный смех. Демоны замерли полукругом, загораживая спуск к дороге, но не двигаясь. В центр полукруга выбралась фигура, словно вышедшая из фильма ужасов.
Когда-то это был человек; он все еще сохранял некое человекоподобие, но его кожа была серо-зеленой – цвета рыбьего брюха, а большая часть бока и руки была отъедена, и он хромал. Рубашка висела лохмотьями, обнажая серую кожу вокруг жутких ран и дочиста обглоданные белые ребра.
Голова его была почти лысой, а редкие волосы были белыми, как кости. Лицо раздулось, как у утопленника, глаза выцвели от морской воды. Человек улыбнулся почти безгубым ртом. В руке он сжимал черный мешок, покрытый влажными темными пятнами.
– Сумеречные охотники, – произнес он, – как же мне вас не хватало.
Это был Малкольм Фейд.
В молчании, воцарившемся после того, как с Неблагого рыцаря сорвали маску, Джулиан слышал, как сердце колотится о ребра. Он чувствовал, как его руна парабатаев горит острой, резкой болью. Болью Эммы.
Ему хотелось подбежать к ней. Эмма стояла, словно рыцарь на картине – склонив голову, с мечом в руке, на доспехах – брызги крови, выбившиеся из прически волосы окутывают ее. Он видел, как шевелятся ее губы: знал, что она говорит, хоть и не слышал. Джулиана пронзило воспоминаниями о той Эмме, которую он знал, казалось, тысячи лет назад – о маленькой девочке, тянущейся к отцу, чтобы тот взял ее на руки.
Папа?
Король рассмеялся.
– Перережь ему глотку, девочка, – велел он. – Или ты не можешь убить собственного отца?
– Отца? – эхом отозвалась Кристина. – Что он имеет в виду?
– Это Джон Карстерс, – сказал Марк. – Отец Эммы.
– Но как…
– Не знаю, – сказал Джулиан. – Этого не может быть.
Эмма рухнула на колени, убрала Кортану в ножны. В лунном свете ее отец и она, склонившаяся над ним, превратились в тени.
Король расхохотался; его странное лицо вспорола широкая усмешка, и Двор рассмеялся вместе с ним, то тут, то там взрываясь воплями радости.
Никто не обращал внимания на трех Сумеречных охотников посреди поляны.
Джулиану отчаянно хотелось оказаться рядом с Эммой. Но он привык не делать и не получать того, что ему хотелось, и обернулся к Марку и Кристине.
– Иди к ней, – велел он Кристине. Она широко раскрыла темные глаза. – Иди к нему, – сказал он Марку, и тот кивнул и растворился в толпе – тень среди теней.
Кристина исчезла следом, проталкиваясь через толпу в противоположном направлении. Придворные всё еще смеялись – их смех звучал всё звонче, расцвечивая ночь. Человеческие чувства кажутся им такими глупыми, а человеческие умы и сердца – такими хрупкими.
Джулиан высвободил из ремня кинжал. Это был не клинок серафимов, и даже без рун. Это был кинжал из холодного железа, удобно лежавший в руке. Среди рыцарей, смотревших на шатер, стояли и смеялись принцы. Джулиану хватило нескольких шагов, чтобы подойти к ним, обхватить принца Эрека сзади и приставить кинжал к его горлу.
Первая мысль Кита была такой: «Так вот почему им не удалось найти тело Малкольма».
Потом пришло воспоминание. Верховный колдун был завсегдатаем Сумеречного базара и дружил с отцом Кита, хотя тот только потом узнал, что Джонни с Малкольмом были не просто знакомыми, а подельниками. Так или иначе, колдуна с фиолетовыми глазами на базаре любили, и время от времени он приносил Киту интересные конфетки, которые, по его словам, привозил из далеких стран, куда путешествовал.
Киту было странно осознавать, что знакомый дружелюбный чародей оказался убийцей. Но еще страннее было видеть, во что Малкольм превратился теперь. Колдун, пошатываясь, направился к ним по траве. В его движениях уже не было никакой грации. Сумеречные охотники тут же перестроились как римский легион. Они намеревались встретить Малкольма, встав в шеренгу, плечом к плечу, и обнажив оружие. Только Артур стоял отдельно и смотрел на Малкольма.
Трава перед ними была в черных и серых подпалинах от крови демонов.
Малкольм усмехнулся – насколько ему это позволило разложившееся лицо.
– Артур, – произнес он, глядя на сжавшегося человека в окровавленном халате. – Тебе-то меня точно не хватало. Ты, кажется, нехорошо себя чувствуешь без лекарств. Очень нехорошо.