Его окна были заколочены досками, белая краска облупилась со стен. Но, взглянув на него зрением Сумеречного охотника, Эмма увидела куда больше, чем заброшенный дом: на окнах висели белые тюлевые занавески, на крыше – новая черепица.
На каменной изгороди висел почтовый ящик. На нем небрежными белыми буквами была написана фамилия, которую с такого расстояния едва можно было разглядеть. Простец уж точно не сумел бы ее прочитать, но Эмма смогла.
«ФЕЙД».
18Память
Джия Пенхоллоу, в лучах солнца Аликанте, восседала за столом в кабинете Консула. За окном, словно окровавленные осколки стекла, сверкали шпили демонических башен – алые, золотые и оранжевые.
В ее лице была та же теплота, которую помнила Диана, но выглядела Джия так, словно с Темной войны прошло не пять лет, а гораздо больше. В ее черных волосах, элегантно собранных в пучок на макушке, проступила седина.
– Рада видеть тебя, Диана, – сказала она, кивком указав на стул по другую сторону стола. – Твои таинственные известия нас всех заинтриговали.
– Представляю себе, – Диана уселась. – Но я надеялась, что то, о чем я вынуждена буду рассказать, останется между нами двумя.
Джия, казалось, вовсе не была удивлена – впрочем, если бы даже и была, она бы в любом случае этого не показала.
– Понимаю. Я все думала, не по поводу ли поста главы Института Лос-Анджелеса ты едешь. Я предположила, что теперь, после смерти Артура Блэкторна, ты хотела бы принять управление. – Ее изящные руки порхали, перебирая и складывая бумаги, вставляя ручки в держатели. – С его стороны было очень храбро в одиночку пойти к точке пересечения. Печально было узнать, что его убили.
Диана кивнула. По неизвестным им обеим причинам, тело Артура обнаружили неподалеку от разрушенной точки пересечения, залитым кровью из перерезанного горла и в пятнах от ихора, который, как мрачно сообщил ей Джулиан, был кровью Малкольма. Не было причин усомниться в официальной версии, согласно которой Артур пустился в одиночную атаку на логово и был убит демонами Малкольма.
По крайней мере, Артура запомнят храбрецом – хотя Диане было больно при мысли о том, что его сожгли и похоронили, а его племянников и племянниц не было рядом, чтобы его оплакать. И о том, что, по сути, никто во всем мире так и не узнает, что он пожертвовал собой ради родных. Ливви сказала ей, что надеется, что, когда они все вместе поедут в Идрис, то смогут провести мемориальную церемонию. Диана тоже на это надеялась.
Джия, казалось, вовсе не удивило молчание Дианы.
– Патрик помнит Артура еще с детства, – сказала она, – хотя я, боюсь, так и не была с ним знакома. Как дети с этим справляются?
Дети? Как объяснить, что вторым отцом для Блэкторнов с двенадцати лет стал старший брат? Что Джулиан, Эмма и Марк успели выстрадать столько, что большинству взрослых хватило бы на всю жизнь, и, в сущности, вовсе не были детьми? Что Артур Блэкторн на самом деле никогда толком не управлял Институтом, и сама мысль о том, что его надо заменить, все равно что кошмарная изуверская шутка?
– Дети совершенно убиты, – сказала Диана. – Как вы знаете, их семья разбита. Они хотят вернуться домой – в Лос-Анджелес.
– Но, пока Институт там возглавить некому, вернуться они не могут. Вот почему я и подумала, что ты…
– Я не хочу брать это на себя, – сказала Диана. – Я здесь не затем, чтобы попросить себе это место. Но отдавать его Заре Диарборн и ее отцу я тоже не хочу.
– Вот как, – заметила Джия – нейтральным тоном, но ее глаза заинтересованно заблестели. – А если не Диарборнам и не тебе, то кому?
– Если бы Хелен Блэкторн позволили вернуться…
Джия выпрямилась.
– И возглавить Институт? Ты же знаешь, Совет никогда не позволит…
– Тогда пусть его возглавит Алина, – сказала Диана. – Хелен могла бы просто остаться в Лос-Анджелесе как ее жена, и быть со своей семьей.
Лицо Джии было спокойно, но руки крепко вцепились в край стола.
– Алина – моя дочь. Думаешь, я не хочу вернуть ее домой?
– Я никогда не знала, что именно было у вас на уме, – сказала Диана. То была чистая правда. Детей у нее не было, но если бы в изгнание отправляли ее сестру, она и представить себе не могла, что не стала бы драться за ее освобождение всеми зубами и когтями.
– Когда Хелен приговорили к изгнанию в первый раз, и Алина выбрала отправиться с ней, я думала сложить с себя полномочия Консула, – произнесла Джия, все еще со стиснутыми руками. – Я знала, что отменить решение Конклава не в моей власти. Консул – не тиран, который может навязать свой выбор тем, кто этого не желает. В обычных обстоятельствах я сказала бы, что это хорошо. Но, скажу тебе, я долго жалела, что не могу быть тираном.
– Тогда почему не сложить с себя полномочия?
– Я не доверяла своим возможным преемникам, – просто сказала Джия. – Холодный мир пользовался большой популярностью. Если бы следующий за мной Консул захотел, он мог бы разлучить Алину с Хелен – и, хоть я и хочу, чтобы моя дочь вернулась домой, я не хочу, чтобы ее сердце было разбито. Он мог бы поступить и хуже: судить Алину и Хелен как изменников, заменить приговор Хелен к изгнанию на смертный. Может, и приговор Алины тоже. Ни от чего нельзя было зарекаться, – она смотрела на Диану темным тяжелым взглядом. – Я остаюсь там, где остаюсь, чтобы укрыть свою дочь от темных сил Конклава.
– Тогда разве мы не на одной стороне? – спросила Диана. – Разве мы не хотим одного и того же?
Диана тускло улыбнулась.
– Нас разделяет пять лет, Диана. Пять лет, в течение которых я испробовала все, что могла, чтобы заставить Совет передумать. Хелен для них – показательная порка. Так они говорят Волшебному народу: глядите, мы принимаем Холодный мир настолько всерьез, что даже своих наказываем. Каждый раз, как доходит до голосования, меня давят большинством.
– Но что, если бы обстоятельства изменились?
– А какие это изменившиеся обстоятельства у тебя на уме?
Диана размяла плечи, чувствуя, как от напряжения защипало вдоль по спине.
– Джейс Эрондейл и Клэри Фэйрчайлд отправили с миссией в страну фэйри, – произнесла она. Диана наполовину блефовала – пока те были в Институте, она мельком заметила, что было у них в сумках: оба вещмешка были набиты железом и солью.
– Да, – сказала Джия. – С тех пор, как они отбыли, мы уже получили несколько сообщений.
– В таком случае, они вам доложили, – сказала Диана. – О море в землях Неблагого Короля.
Джия замерла; ее рука застыла над столом.
– Никто не знает, о чем именно они мне докладывали, кроме меня и Инквизитора, – проговорила она. – Откуда ты узнала?..
– Неважно. Я вам это сказала, потому что мне важно, чтобы вы понимали – я знаю, о чем говорю, – сказала Диана. – Я знаю, что Король Неблагого Двора ненавидит нефилимов, и что он открыл некую силу, какую-то магию, которая лишает нас наших сил. Он устроил в своем королевстве такие уголки, где руны не действуют, а клинки серафимов не светят.
Джия нахмурилась.
– Ничего настолько конкретного Джейс и Клэри не говорили. И с тех пор, как они ушли в страну фэйри, они ни с кем, кроме меня, не связывались…
– Есть один юноша, – прервала Диана. – Фэйри, посланник Благого Двора. Кьеран. Он еще и принц Неблагого Двора и знает кое-что о планах своего отца. Он готов дать показания перед Советом.
Джия явно такого не ожидала.
– Неблагой принц даст показания от Благого Двора? А что с того Благому Двору?
– Королева Благого Двора ненавидит Неблагого Короля, – объяснила Диана. – Больше, судя по всему, чем ненавидит Сумеречных охотников. Она готова предоставить силы своего войска, чтобы победить Короля Неблагого Двора. Лишить его власти и исцелить мор в его Землях.
– По доброте душевной? – вскинула бровь Джия.
– В обмен на отмену Холодного мира, – сказала Диана.
Джия коротко, хрипло расхохоталась.
– Никто на это не согласится. Конклав…
– От Холодного мира тошнит всех, кроме самых закоренелых ксенофобов, – сказала Диана. – И не думаю, что кто-либо из нас двоих хочет, чтобы они вошли в силу.
Джия вздохнула.
– Ты имеешь в виду Диарборнов. И Когорту.
– Я достаточно много времени провела с Зарой Диарборн и ее друзьями-Центурионами в Институте, – сказала Диана. – Воззрения у нее неприятные.
Джия встала из-за стола и отвернулась к окну.
– Зара с отцом стремятся вернуть Конклав в утраченный золотой век – выдуманную эпоху, когда обитатели Нижнего мира знали свое место, а нефилимы правили в гармонии. На самом деле, это прошлое было временем жестоким, когда обитатели Нижнего мира страдали – а тех нефилимов, кто не был лишен милосердия и сострадания, пытали и карали вместе с ними.
– И сколько их? – спросила Диана. – Сторонников Когорты?
– Отец Зары, Гораций Диарборн, их неофициальный предводитель, – сказала Джия. – Его жена умерла, а дочь он воспитал по образу своему и подобию. Если он преуспеет и займет место главы Института Лос-Анджелеса, она станет править в его тени как серый кардинал. Есть еще и другие семьи – Ларкспиры, Бриджстоки, Кросскиллы – то тут, то там по всему миру.
– И их цель – продолжить поражение обитателей Нижнего мира в правах. Всех их внести в реестр, присвоить им номера…
– Запретить вступать в брак с Сумеречными охотниками?
Диана пожала плечами.
– Это все из одной оперы, разве не так? Сперва вы нумеруете людей, потом поражаете их в правах и рушите их браки. Потом…
– Нет, – решительно произнесла Джия. – Мы не можем этого допустить. Но ты не понимаешь – Зару прочат на роль великого Сумеречного охотника нового поколения. Нового Джейса Эрондейла. С тех пор как она убила Малкольма…
Диана вскочила со стула.
– Эта… эта лгунья не убивала Малкольма.
– Мы знаем, что Эмма его не убила, – сказала Джия. – Он вернулся.
– Мне точно известно, как он умер, – отчеканила Диана. – Он поднял из мертвых Аннабель Блэкторн, и