— Я знаю, — ответил Джулиан. — Но что мы можем сделать? Я не могу стать примитивным или жителем Нижнего мира и покинуть свою семью. Это убьёт меня и их. А не быть больше Сумеречным Охотником будет подобно самоубийству для Эммы.
— Существует ссылка, — заметил Магнус. — Его взгляд был непроницаем. — Ты бы всё ещё был Сумеречным Охотником, но был бы избавлен от кое-какой своей магии. Вот что значит изгнание. Это наказание. И из-за того, что магия парабатаев — самая ценная и укоренившаяся в вашем естестве, изгнание приглушит её силу. Всё, что усиливает действие проклятия — сила, которую дают ваши руны друг другу, способность чувствовать то, что чувствует другой, или знание, что кто-то из вас испытывает боль — изгнание забирает это. Если я понимаю что-то в магии, а я понимаю, то это означает, что изгнание неизмеримо замедлит проклятие.
— Ссылка отняла бы у меня ещё и детей, — сказал в отчаянии Джулиан. — Я мог бы больше никогда их не увидеть. Я мог бы ещё стать примитивным. В этом случае, я мог хотя бы попытаться прокрасться и понаблюдать за ними издали, — горечь пробивалась в его голосе. — Условия ссылки определяются Инквизитором и Конклавом. Это будет полностью нам неподвластно.
— Не обязательно, — заметил Магнус.
Охотник резко посмотрел на мага.
— Думаю, тебе лучше сказать мне, что ты имеешь в виду.
— Имею в виду, что у тебя всего один вариант. И тебе он не понравится, — Магнус сделал паузу, будто ждал, что Джулиан откажется слушать его, но Охотник промолчал. — Хорошо, — продолжил маг. — Когда ты доберёшься до Аликанте, расскажи Инквизитору всё.
* * *
— Кит…
Что-то холодное коснулось его виска, убирая волосы назад. Тени сгустились вокруг Кита, тени, в которых он видел знакомые и незнакомые лица: лицо женщины со светлыми волосами, из её рта доносились слова песни; лицо его отца, сердитый лик Барнабаса Хейла; Тай, который смотрел на него сквозь ресницы, густые и чёрные, как сажа, покрывающая улицы Лондона в романе Диккенса.
— Кит.
Холодное касание превратилось в похлопывание. Его веки задрожали, перед глазами появился потолок лазарета в Институте Лондона. Он узнал странный деревообразный прожиг на оштукатуренной стене, вид на крыши в окне, вентилятор, который лениво вращал своими лопастями над его головой.
И парящая над ним пара обеспокоенных зелёно-голубых глаз. Ливви, её длинные тёмные волосы ниспадали спутанными кудрями. Она с облегчением вздохнула и нахмурилась.
— Прости, — произнесла она. — Магнус сказал встряхивать тебя, чтобы ты просыпался каждые несколько часов или около того, чтобы твое сотрясение мозга не ухудшалось.
— Сотрясение? — Кит вспомнил крышу, дождь, Гвина и Диану, небо, полное облаков, скользящих вверх и прочь, когда он упал. — Как у меня появилось сотрясение мозга? Я же был в порядке.
— Очевидно, это произошло, — сказала она. — Люди получают удар в голову и не понимают, что это серьезно, пока не отключатся.
— Тай? — спросил он. Он попытался сесть, что было ошибкой. Его череп болел, как будто кто-то съездил по нему дубинкой. Фрагменты и кусочки памяти вспыхнули на его глазах: фейри в их ужасающих бронзовых доспехах, бетонная платформа у реки, уверенность в том, что они умрут.
— Вот. — Ее рука изогнулась сзади вокруг его шеи, поддерживая его. Ободок чего-то холодного звякнул о край его зубов. — Выпей это.
Кит сглотнул. Тьма опустилась вниз, и боль ушла. Он снова услышал пение, в самой глубокой части всего, что он когда-либо забывал. История, что я люблю тебя, у нее нет конца.
Когда он снова открыл глаза, свеча у его кровати расплылась. Хотя в комнате было светло, и Тай сидел рядом с его кроватью с ведьминым огнем в руке, глядя на вращающиеся лопасти вентилятора.
Кит закашлялся и сел. В этот раз боль была немного меньше. Его горло было похоже на наждачную бумагу.
— Воды, — попросил он.
Тай отвел взгляд от лопастей вентилятора. Кит заметил, что ему нравится смотреть на них, как будто их изящное движение доставляло ему удовольствие. Тай нашел кувшин с водой и стакан, и подал их Киту.
— Хочешь еще воды? — спросил Тай, когда Кит от жажды выпил весь кувшин. Он сменил одежду с тех пор, как Кит видел его в последний раз. Более странный старомодный хлам из кладовой. Полосатая рубашка, черные брюки. Он выглядел как в старой рекламе.
Кит потряс головой. Он крепко держал стакан в руке. У него возникло странное чувство нереальности — вот он, Кит Рук, в Институте, получил удар по голове от огромных фейри, защищая Нефилимов.
Его отцу было бы стыдно. Но Кит чувствовал только, что это правильно. Чувство, что часть, всегда отсутствующая в его жизни, вызывающая у него тревогу и беспокойство, была случайно возвращена ему судьбой.
— Почему ты это сделал? — спросил Тай.
Кит попытался опереться.
— Почему я сделал — что?
— Когда я вышел из магазина магии, и ты с Ливви спорили. — Серый взгляд Тая оставался на точке у ключицы Кита. — Это было обо мне, не так ли?
— Как ты узнал, что мы спорили? — спросил Кит. — Ты слышал нас?
Тай покачал головой.
— Я знаю Ливви, — произнес он. — Я знаю, когда она злится. Я знаю вещи, которые она делает. Она мой близнец. Я ничего подобного не знаю о ком-то другом, но я знаю это о ней. — Он пожал плечами. — Спор был обо мне, так?
Кит кивнул.
— Все всегда пытаются защитить меня, — сказал Тай. — Джулиан пытается защитить меня от всего. Ливви пытается защитить меня от разочарования. Она не хотела, чтобы я знал, что ты можешь уйти, но я всегда знал это. Джулсу и Ливви трудно представить, что я вырос. Что я могу понять, что некоторые вещи временны.
— Ты имеешь в виду меня, — сказал Кит. — Временное — это я.
— Это твой выбор — остаться или уйти, — ответил Тай. — В Лаймхаусе я подумал, что, возможно, ты уйдешь.
— Но как насчет тебя? — спросил Кит. — Я думал, ты собираешься в Некроситет. И я никогда не смог бы туда попасть. У меня даже нет базовой подготовки.
Кит поставил стакан воды. Тай немедленно поднял его и начал поворачивать в своих руках. Он был сделан из молочного стекла, грубого снаружи, и казалось, что ему нравится текстура.
Тай молчал, и в этой тишине Кит подумал о наушниках Тая, музыке в его ушах, словах, произнесенных шепотом, о том, как он прикасался к предметам с такой поглощающей концентрацией: гладкие камни, грубый стакан, шелк, кожа и текстурированное белье. Он знал, что в мире есть люди, думающие, что такие, как Тай, делают это без причины, потому что они непонятные. Сломанные.
Кит почувствовал, как ярость охватила его. Как они не могли понять, что на все, что Тай делал, у него была причина? Если в ваших ушах прогремела сирена скорой помощи, вы закроете их. Если что-то поразило вас, вы вдвойне будете пытаться защитить себя от боли.
Но не все чувствовали и слышали точно так же. Тай слышал все в два раза громче и быстрее, чем все остальные. Наушники и музыка, как ощущал Кит, были буфером: они заглушали не только другие шумы, но и чувства, которые в противном случае были бы слишком интенсивными. Они защищали его от боли.
Он не мог ничего поделать, но ему было любопытно, каково было бы так жить, так сильно чувствовать, так ощущать все цвета и слышать звуки. Каждый звук и чувство изматывали. Единственным решением будет только спокойствие, которое можно заполучить, сконцентриров всю свою энергию на чем-то маленьком, что можно позднее развивать.
— Я не заставляю тебя оставаться здесь, если ты на самом деле хочешь поехать в Некроситет, — произнес Кит. — Люди, окружающие тебя, проявляют заботу не потому, что хотят всегда опекать тебя или знают, что для тебя лучше. Просто они понимают, что будут скучать по тебе.
— Ливви будет скучать по мне…
— Вся семья будет скучать по тебе, — перебил его Кит. — И я тоже.
Это было похоже на прыжок со скалы, страшнее, чем то чувство, которое нахлынуло на Кита, когда он потерял отца, или сражался с демонами и другими жителями Нижнего мира. Тай выглядел удивленным и забыл про очки в своих руках. Он покраснел, что было весьма заметно на его бледной коже.
— Даже ты?
— Да, — подтвердил Кит. — Но, как уже сказал, я не хочу запрещать тебе то, чего ты хочешь…
— Я не хочу этого, — перебил Тай. — Я передумал. — Он прибрал очки. — Не из-за тебя. А из-за того, что в Некроситете водятся одни сволочи.
Кит залился смехом. Тай выглядел ещё более смущенным, чем когда друг сказал, что будет скучать по нему. Но через секунду он присоединился к нему. К тому моменту, когда пришёл Магнус, они оба покатывались со смеху, Кит согнулся в три погибели. Маг потряс головой, смотря на них.
— Сумасшедший дом, — бросил он и двинулся к возвышающимся колбам и сосудам. Он бросил на них самодовольный взгляд. — Видимо, среди присутствующих здесь никого не волнует, что заклинание-антидот готово. И завтра мы решим нашу проблему с поездкой в Идрис.
***
Кристина со скоростью торнадо влетела в комнату. Она убрала нож-бабочку и повернулась к Марку.
Он сидел, прислонившись к стене, его глаза были широко открыты, но не сфокусированы. Она вспомнила о древней книге, которую читала, когда была маленькой. Там была история о мальчике, чьи глаза были разных цветов, рыцаре-крестоносце. Один глаз Бога, один глаз дьявола — гласила книга.
Мальчик был чем-то средним. Часть добра, часть зла. Прямо как Марк — часть мира фейри, часть мира Нефилимов. Кристина видела, как он внутри себя ведет борьбу, направляя свой гнев на себя.
— Марк, — обратилась она, — это не…
— Не говори, что это не моя вина, — безучастно сказал парень. — Я этого не выдержу, Кристина.
— Это не только твоя вина, — ответила Кристина. — Мы все знаем, что вина лежит на всех нас. Мы поступили неправильно, несмотря на то, что у нас было множество вариантов действия. Киран плохо поступил с тобой.
— Я не должен был лгать ему.
Единственный признак того, что произошло — это темная трещина в гипсовой стенке в комнате Кристины. Это и измельченный золотой желудь на очаге.