— Я лишь говорю, что если ты можешь простить его, то прости и себя самого.
— Можешь подойти сюда? — попросил Марк странным голосом.
Марк прикрыл глаза, сжимая и разжимая кулаки. Она споткнулась, когда двигалась в его сторону. Несмотря на то, что он не открывал глаз, он чувствовал её приближение: потянулся к ней и сжал её руку своей.
Кристина смотрела вниз. Он держал её руку нежно, чтобы не причинить боль. Но всё, что она могла видеть, были красные отметины на их запястьях. Руки были так близко, что отметин было почти не видно.
Она почувствовала то же, что и ночью в танцевальном зале, когда заклинание-обет связало их во что-то большее; что-то вернуло её к тому холму в мире фейри, воспоминание о том, каково это быть помешанной на Марке.
Рот Марка нашёл её уста. Она слышала, его стон: он целовал её крепко и отчаянно; ее тело ощущало, будто пламя было в нем, превращая ее в свет, похожий на пепел.
Она не могла выбросить из головы картинку, как Киран целовал Марка прямо у неё на глазах: сильно и страстно. Казалось, что она не может распознать, кто Марк, кто Киран. Не может смотреть в синий и золотой глаз, чтобы не увидеть чёрный и серебряный.
— Марк, — прошептала она ему в губы. Его руки были повсюду, превращая её кровь в жидкое золото. — Это не лучший способ заставить себя забыть.
Он оторвался от её губ.
— Я хочу держать тебя в своих руках. Я очень хочу этого. — Он начал потихоньку отодвигаться, как если бы это движение было пыткой. — Но это нечестно. Ни по отношению к Кирану, ни к тебе, даже ни ко мне. Не сейчас.
Кристина дотронулась до его руки.
— Ты должен пойти к нему и расставить все точки над «i». Все-таки, он важен для тебя.
— Ты слышала Короля, — Марк прислонил голову к стене. — Он убьёт Кирана ради клятвы. Он будет охотиться за ним вечно. Это наше дело.
— Он согласился…
— Когда не знал правды! Он согласился, потому что думал, что любит меня, как и я его…
— А это неправда? — переспросила Кристина. — Даже если это неправда, он не мог забыть, как ты сражался. Он забыл свои поступки. Свои обещания. Свою вину. Поэтому он зол на себя. Не на тебя, а на себя самого.
Марк пожал её руку.
— Мы пообещали друг другу, Киран и я. Я поставил под угрозу его жизнь. Неблагой Король знает о его планах насчет свидетельства. Он приказал охотиться за ним. Кристина, что мы делаем?
— Мы стараемся защитить его, — ответила девушка. — Вне зависимости от того, будет ли он свидетелем или нет, Король не простит его. Мы должны поместить Кирана в безопасное место. — Её щека дернулась, когда идея посетила её голову. — Я знаю, куда его спрятать. Марк, мы должны…
Её прервал стук в дверь. Они отскочили друг от друга, когда дверь отворилась. Они ожидали увидеть Кирана, и разочарованию Марка не было предела, когда он увидел, что Магнус пришел один.
Магнус держал две выгравированные металлические колбы и поднял бровь, когда увидел выражение Марка.
— Я не знаю, кого вы ждете, но мне жаль, что не меня. — Сухо сказал маг. — Однако антидот готов.
Кристина ожидала почувствовать облегчение, но его не последовало. Она дотронулась до своего раненого левого запястья и взглянула на Марка, который уставился в пол.
— Не торопитесь благодарить меня, — продолжил Магнус, протягивая каждому по колбе. — Простые выражения благодарности только смущают меня, хотя денежные подарки радуют.
— Спасибо, Магнус, — произнесла Кристина, заливаясь краской. Она отвинтила колбу: из нее вырвался темный и горький запах, напоминавший пульке, напиток, который никогда не любила Кристина.
Магнус поднял руку.
— Подождите, пока не окажетесь в отдельных комнатах, прежде чем пить. — начал он. — На самом деле, вам следует провести по крайней мере пару часов раздельно, чтобы заклинание подействовало правильно. Все симптомы должны исчезнуть завтра.
— Спасибо, — ответил Марк и кивнул на дверь. Он замолчал и посмотрел на Кристину. — Я согласен с тобой. Насчет Кирана. Если ты можешь что-либо предпринять для его безопасности… сделай это.
Он ушёл бесшумно, как кот. Магнус взглянул на сломанную стену, затем снова на Кристину.
— Мне нужно это знать? — спросил маг.
Кристина вздохнула.
— Ты сможешь отправить огненное послание при мне, здесь?
Магнус снова уставился на стену, потряс головой и сказал:
— Тебе лучше отдать его мне. Я отправлю.
Она засомневалась.
— Я не буду читать, — с раздражением добавил он. — Я обещаю.
Кристина вытащила сосуд, нашла бумагу и стило, после чего написала послание рунами. Едва она протянула бумагу Магнусу, он прочитал имя адресата, присвистнул и спросил:
— Ты уверена?
Она кивнула с той решительностью, которой не ощущала.
— Абсолютно.
Глава 27Только ангелы
— Эмма. — Джулиан постучал в ее дверь костяшками пальцев. Хотя он не был до конца уверен, что это ее спальня. Он еще ни разу не был в ее комнате в Лондонском Институте — Эмма, ты спишь? Я знаю, уже поздно.
Он услышал, как она сказала ему войти, ее голос глухо прозвучал сквозь толстую древесину двери. Внутри комната оказалась очень похожей на его собственную: маленькая и обставленная громоздкой мебелью Викторианской Эпохи. Массивная кровать с шелковым балдахином.
Эмма лежала поверх покрывала, на ней была вылинявшая футболка и пижамные штаны. Она перевернулась на бок и улыбнулась ему.
Всеобъемлющее чувство любви накрыло его, словно боль от удара в солнечное сплетение. Ее волосы были неопрятно убраны назад, и она лежала на смятом покрывале, а рядом с ней стояла тарелка с выпечкой. Он на мгновение застыл посреди комнаты и затаил дыхание.
Она весело помахала ему кусочком пирога.
— Баноффи[31], — сказала она. — Хочешь?
Он мог бы пересечь комнату в несколько шагов. Мог бы схватить ее, заключить в объятия и крепко держать. Мог бы сказать ей, как сильно он ее любит. Это было бы так просто, если бы они были обычной парочкой.
Но для них никогда ничего не будет так просто.
Она с замешательством в глазах посмотрела на него.
— Все хорошо?
Он кивнул, слегка удивившись своим чувствам. Обычно он мог себя контролировать. Возможно, дело в разговоре с Магнусом. Возможно, это вселило в него надежду.
Чему и научила Джулиана жизнь, так это тому, что нет ничего опаснее, чем надежда.
— Джулиан, — сказала она, положив пирог обратно на тарелку и стряхнув с рук крошки. — Прошу, скажи что-нибудь.
Он прочистил горло.
— Нам нужно поговорить.
Она застонала и упала на подушки.
— Я, конечно, не это ожидала услышать, ну ладно.
Джулиан сел в изножье ее кровати, а она тем временем стряхнула крошки с покрывала, убрала в сторону тарелку с едой и несколько фотографий, которые она разглядывала — на одном была запечатлена девушка, которая держала в руках меч, похожий на Кортану, а на другом четверо молодых людей в одежде Эдвардарианской эпохи, стоящих на берегу реки.
Когда она закончила, она снова отряхнула руки и повернулась к нему лицом.
— Как скоро нам придется расстаться? — спросила она. Ее голос слегка дрожал. — Сразу после встречи в Аликанте? Что скажем детям?
— Я разговаривал с Магнусом, — ответил Джулиан. — Он сказал, что нам нужно пойти к Инквизитору.
Эмма недоверчиво фыркнула.
— К Инквизитору? К Главе Совета, который приводит в исполнение Законы?
— Я уверен, что Магнус в курсе, кто такой Инквизитор, — ответил Джулиан. — Он отец Алека.
— Он пытался тебя шантажировать? Либо мы идем к Роберту Лайтвуду, либо он сделает это за нас? Но Магнус бы… в голове не укладывается, что он мог бы такое сделать. Он слишком преданный.
— Нет, — ответил Джулиан. — Магнус хочет нам помочь. Он помнит, что были другие парабатаи, как мы… он заметил, что ни один парабатай не обратился к Конклаву за помощью.
— Потому что это Закон Конклава!
— Проблема не в этом, — ответил Джулиан. — С Закон мы справимся. Но Закон был создан из-за проклятья, пусть Конклав о нем и не знает. Но мы то знаем.
Эмма молча смотрела на него.
— Все другие парабатаи боялись Закона больше, чем проклятья, — сказала Джулиан. — Они всегда либо разлучались, покидали Конклав, либо скрывали происходящее, пока их не раскрывали или пока проклятье их не убивало. Магнус сказал, что мы будет первыми, и для Роберта это будет кое-что значить. А еще он кое-что рассказал. Много лет назад Роберта изгнали, из-за членства в Круге. Изгнание на время приостановило действие его связи с парабатаем. Магнус сказал, что по словам Алека изгнание настолько разрушило их связь, что Роберт даже не заметил, когда его парабатай умер.
— Изгнание? — Голос Эммы задрожал. — Изгнание означает, что Конклав отправляет тебя в ссылку… и ты даже не можешь выбрать куда…
— Но именно Инквизитор назначает условия изгнания, — ответил Джулиан. — Роберт разрешил Алине остаться с Хелен, когда ее изгнали, хотя Конклав был против этого.
— Если кто-то из нас должен будет быть изгнан, то это буду я, — сказала Эмма. — Я поеду вместе с Кристиной в Мексику. Для детей ты незаменим. В отличие от меня.
В ее голосе звучала решимость, но глаза блестели от подступивших слез. Джулиан снова почувствовал тот прилив отчаянной любви, пытающейся накрыть его с головой, но он вновь сдержал его.
— Я тоже ненавижу эту идею с нашей разлукой, — ответил Джулиан, водя рукой по одеялу, пальцами он ощущал шероховатую поверхность ткани, и это успокаивающе действовало на него. — Моя любовь к тебе нерушима, Эмма. Она основа всего моего существа. И неважно, насколько мы далеко друг от друга.
Блеск в ее глазах превратился в жидкость. По ее щеке покатилась слеза. Она не стала ее смахивать.
— И…?
— Изгнание ослабит связь, — сказал он. Он старался говорить без дрожи в голосе. Часть его, несмотря на все произошедшее, все же ненавидела идею с изгнанием и мысль о том, что он больше не будет парабатаем Эммы. — Магнус в этом уверен. Изгнание сможет сделать то, на что не способно расставание, потому что изгнание это серьезное колдовство Сумеречных Охотников. Церемония изгнания ослабляет некоторые твои способности Нефилима, твою магию, а парабатай — это часть этой магии. Это значит, что мы отсрочим действие проклятья. Это значит, что у нас будет время… и