Мы в Лондонском Институте. Когда бы ты ни захотела прийти, мы будем рады.
С уважением,
Тибериус Нерон Блэкторн.
— Откуда он узнал, что со мной случилось? — Аннабель не сердилась, только любопытство звучало в ее голосе. — Что Инквизитор и другие сделали со мной?
Джулиан поднялся на ноги и прошел через комнату, где кристалл алетейи был помещен в книжный шкаф. Он взял его и отдал ей.
— Тай нашел это в поместье Блэкторнов, — сказал он. — Это чьи-то воспоминания о твоих… допросах… в зале Совета.
Аннабель подняла кристалл до уровня глаз. Джулиан никогда не видел, чтобы кто-то смотрел в кристалл алетейи. Ее глаза расширились, следя назад и вперед, когда она смотрела на сцену, движущуюся перед ней. Ее щеки покраснели, ее губы дрожали. Ее рука начала неудержимо подергиваться, и она отбросила кристалл. Он ударился о стол, вдавив дерево, но не сломавшись.
— О Боже, неужели не должно быть милосердия? — сказала она пустым голосом. — Никогда не будет ни милосердия, ни забвения?
— Нет, пока еще существует несправедливость. — Сердце Джулиана билось тяжело, но он знал, что не проявляет никаких внешних признаков волнения. — Это всегда будет больно, если они не компенсируют вам то, что они сделали.
Она подняла свои глаза на него.
— Что ты имеешь в виду?
— Пойдём со мной в Идрис, — попросил Джулиан. — Свидетельствуй перед Советом. И я позабочусь о том, чтобы ты получила справедливость.
Она побледнела и слегка покачнулась. Джулиан поднялся со стула. Он потянулся к ней и остановился; может быть, она не хотела бы, чтобы ее трогали.
И была часть его, которая не хотела прикасаться к ней. Он видел ее, когда она была скелетом, с хрупкой паутиной пожелтевшей кожи и сухожилий. Теперь она выглядела настоящей, твердой и живой, но он не мог избавиться от ощущения, что его рука пройдет сквозь ее кожу и ударит, разрушив кость под ней.
Он отодвинул свою руку назад.
— Ты не можешь предложить мне справедливость, — ответила она. — Ты не можешь предложить мне все, что я хочу.
Джулиан ощутил холод всем телом, но он не мог отрицать волнения, заискрившегося в его нервах. Внезапно он увидел план перед собой, его стратегию, и волнение от этого перевернуло даже холод от краев бритвы, по которым он шел.
— Я никогда не говорил никому, что ты была в Корнуолле, — произнес он. — Даже после церкви. Я сохранил твою тайну. Ты можешь доверять мне.
Она широко раскрыла глаза. Вот почему он это сделал, подумал Джулиан. Он держал эту информацию в себе как возможный рычаг, даже когда он не знал точно, что когда-нибудь он сможет ее использовать. Голос Эммы прошептал у него в голове.
«Джулиан, ты немного пугаешь меня».
— Я хотел показать тебе кое-что, — сказал Джулиан и вытащил из пиджака свернутую бумагу. Он передал ее через стол Аннабель.
Это был рисунок, который он нарисовал с Эммы, на Часовне Клифф, и море разбивалось под ее ногами. Он был доволен тем, как он передал задумчивый взгляд на ее лице, море, густое, как краска под ней, слабый отблеск серого золота солнца на ее волосах.
— Эмма Карстаирс. Мой парабатай, — произнес Джулиан.
Аннабель подняла на него серьезный взгляд.
— Малкольм говорил о ней. Он сказал, что она упряма. Он говорил обо всех вас. Малкольм боялся вас.
Джулиан был ошеломлен.
— Почему?
— Он говорил то, что сказал Тибериус. Он сказал, что ты сделаешь любую вещь для своей семьи.
«У тебя безжалостное сердце». Джулиан отодвинул слова, сказанные ему Кираном. Он не мог отвлечься. Это было слишком важно.
— Что еще ты можешь сказать по картинке? — спросил он.
— Что ты ее любишь, — ответила Аннабель. — Всей душой.
В ее взгляде не было ничего подозрительного, парабатаи должны были любить друг друга. Джулиан мог увидеть приз, решение. Свидетельство Кирана было одной частью головоломки. Это поможет им. Но Когорта возражала бы против этого, против любого союза с фейри. Аннабель была ключом к уничтожению Когорты и обеспечению безопасности Блэкторнов. Джулиан мог видеть картинку своей семьи в безопасности, Алина и Хелен вернулись, перед ним как мерцающий город на холме. Он пошел к нему, не думая ни о чем другом.
— Я видел твои зарисовки и картины, — сообщил он. — Я могу сказать по ним, что ты любишь.
— Малкольма? — спросила она, подняв брови. — Но это было давно.
— Не Малкольма. Усадьбу Блэкторнов. Та, что в Идрисе. Где ты жила, когда были ребенком. Все твои рисунки были живыми. Как будто ты могла видеть это место в своем уме. Прикоснуться к нему рукой. Быть там в своем сердце.
Она положила его рисунок на стол и сидела молча.
— Ты могла бы получить ее назад, — сказал он. — Усадьбу, все это. Я знаю, почему ты сбежала. Ты ожидалиа, что если Конлав поймает тебя, они накажут тебя, снова навредят тебе. Я могу обещать тебе, что они этого не сделают. Они неидеальны, они далеки от совершенства, но это новый Конклав и Совет. Жители Нижнего мира тоже заседают в нашем Совете.
Ее глаза распахнулись.
— Магнус говорил об этом, но я не поверила ему.
— Это правда. Брак между Сумеречными Охотниками и жителями Нижнего мира больше не является нелегальным. Если мы представим тебя перед Конклавом, они не только не причинят тебе вреда — ты будешь восстановлена. Ты снова будешь Сумеречным Охотником. Ты сможешь жить в поместье Блэкторнов. Мы отдадим его тебе.
— Зачем? — она поднялась на ноги и начала расхаживать. — Почему ты все это делаешь для меня? Ради Книги? Потому что я не отдам ее тебе.
— Потому что мне нужно, чтобы ты выступила перед Советом и рассказала, что убили Малкольма, — ответил он ей. Она оставила Черную книгу перед ним на столе. Она все еще шагала, не глядя на него. Помня о предупреждении Магнуса, ни в коем случае не пытаться забрать у нее Черную Книгу, даже если она ее не держит, Джулиан осторожно открыл ее, заглянул на страницу тесной, нечитаемой надписи. Идея начинала раскрываться в его сознании, как осторожный бутон цветка. Он полез в карман.
— Что я убила Малкольма? — она развернулась и посмотрела на него. Он вытащил свой телефон, подозревая, что это ничего не значит для нее — она, скорее всего, видела, как примитивные расхаживают повсюду по сотовым телефонам, но она никогда не думала об этом как о камере. И на самом деле, камера тоже ничего не значила для нее.
— Да, — сказал он. — Поверь мне, тебя будут приветствовать как героя.
Она снова начала расхаживать. Плечи Джулиана болели. Поза, в которой он находился, когда обе руки заняты и наклонены вперед, была неудобной. Но если это сработает, это будет более чем стоить мучений.
— Есть один человек, который лжет, — продолжил он. — Получивший доверие из-за смерти Малкольма. Она делает это, чтобы получить контроль над Институтом. Нашим Институтом. — Он глубоко вздохнул.
— Ее зовут Зара Дирборн.
Это имя наэлектризовало ее, как он и предполагал, произойдет.
— Дирборн, — выдохнула она.
— Инквизитор, который мучил тебя, — сказал Джулиан. — Его потомки не лучше. Теперь они все будут там, ставя свои подписи за осуждение Жителей Нижнего мира, порицая тех, кто стоит за Конклав. Они принесут нам ужасную тьму. Но ты можешь доказать, что они лжецы. Дискредитируйте их.
— Конечно, ты сам мог бы рассказать им правду…
— Но без разглашения, откуда я это знаю. Я видел, как ты убила Малкольма в стеклянном шаре Благой Королевы. Я говорю тебе это, потому что я в отчаянии — если ты слышала, как Малкольм говорил о Холодном мире, ты должна знать, что контакты с фейри запрещены. То, что я сделал, будет сочтено изменой. Я бы принял это наказание, но…
— Твои братья и сестры этого не вынесут, — закончила она. Она повернулась к нему, когда он отошел от Книги. Были ли ее глаза больше похожи на Ливви или на Дрю? Они были сине-зелеными и бездонными. — Я вижу, что вещи изменились не так сильно, как все вокруг. Закон все еще суров и по-прежнему остается Законом.
Джулиан слышал ненависть в ее голосе и знал, что она настоящая.
— Но Закон можно обойти. — он наклонился к столу. — Мы можем разрушить их планы. И пристыдить их. Заставить их противостоять собственной лжи. Дирборны заплатят. Они все будут там: Консул, Инквизитор, все те, кто унаследовал власть, которой злоупотребляли, причиняя тебе боль.
Ее глаза сверкнули.
— Вы заставите их признать это? То, что они сделали?
— Да.
— И за это…?
— Твое свидетельство, — произнес он. — Больше ничего.
— Ты хочешь. чтобы я отправилась в Идрис вместе с тобой. Чтобы предстала перед Конклавом и Советом, и Инквизитором, как это было со мной прежде?
Джулиан кивнул.
— А если они назовут меня сумасшедшей, если они объявят лгуньей, или под влиянием Малкольма, ты будешь стоять за меня? Ты будешь настаивать, что я в здравом уме?
— Магнус будет с тобой на каждом шагу, — ответил Джулиан. — Он сможет стоять рядом с тобой на помосте. Он может защитить тебя. Он — представитель магов в Совете, и ты знаешь, насколько он силен. Ты можешь доверять ему, даже если ты не доверяешь мне.
Это не был настоящий ответ, но она приняла его. Джулиан знал, что приняла.
— Я тебе доверяю, — начала она с удивлением. Она вышла вперед и подняла Черную Книгу, прижав ее к груди. — Из-за письма твоего брата. Это было честно. Раньше я не думала о честном Блэкторне. Но я слышала правду о том, как он тебя любит. Ты должно быть достоин такой любви и доверия, чтобы вдохновить его на подобные слова. — Ее глаза скучающе смотрели на него. — Я знаю, чего ты хочешь — что тебе нужно. И все же теперь, когда я пришла к тебе, ты ни разу не просил об этом. Это должно быть какой-то расчет. Хотя ты провалил мое испытание, я понимаю это сейчас. Ты действовал для своей семьи. — Он мог видеть, как она глотала, мускулы двигались в ее тонком, потрескавшемся горле. — Ты клянешься, что если тебе будет дана Черная Книга, ты будешь скрывать ее от Лорда Теней? Ты будешь использовать ее только для помощи своей семье?