— Клянусь Ангелом, — сказал Джулиан. Он знал, насколько сильной была клятва Ангелом, и Аннабель знала это тоже. Но в конце концов он говорил только правду.
Его сердце билось быстрыми и мощными ударами молота. Он был ослеплен светом того, что он мог себе представить, что Королева могла сделать для них, если бы они отдали ей Черную книгу: Хелен, Хелен могла вернуться, и Алина, и Холодный мир мог закончиться.
И Королева знает. Она знает…
Он заставил эту мысль вернуться. Он слышал голос Эммы, шепот в глубине его разума. Предупреждение. Но Эмма была надежна в своем сердце: честный, откровенный, ужасный лжец. Она не понимала жестокости нужды. Абсолютность того, что он сделает для своей семьи. Не было конца глубине и широте этого. Это было все.
— Хорошо, — произнесла Аннабель. Ее голос был сильным, мощным, он слышал нерушимые скалы Корнуолла в ее акценте. — Я поеду с тобой в Город Стекла и выступлю перед Советом. И если меня признают, тогда Черная Книга станет вашей.
Глава 29Конец света
Солнце всходило над Аликанте.
В первый раз, когда Эмма была в Идрисе, зима была холодной, как смерть, и вокруг была смерть. Ее родители были только что убиты, и Темная война разорила город. Они не смогли быстро сжечь тела убитых на улицах Сумеречных Охотников, и тела лежали одно на другом в Зале, как выброшенные детские игрушки.
— Эмма. — Джулиан шел по длинному коридору Гарда, выровненному дверями, каждая из которых вела к офису другого чиновника. Пространство между дверями чередовалось окнами с освещением позднего лета и гобеленами с изображением значимых событий в истории Сумеречных Охотников. У большинства наверху были маленькие тканые баннеры, гласящий: БИТВА НА БЕРЕГУ РЕКИ, ПОСЛЕДНЕЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ ВАЛЕНТИНА, ВСТРЕЧА В ПАРИЖЕ, ВОСХОЖДЕНИЕ. — Ты помнишь…?
Она помнила. Они стояли точно на этом месте пять лет назад, слушая, как Люциан Греймарк и Джия Пенхаллоу обсуждают изгнание Марка и Хелен, прежде чем Эмма распахнула дверь и закричала на них. Это был один из немногих моментов, когда она видела, как Джулиан потерял контроль. Она даже слышала его голос в голове. «Вы обещали, что Конклав никогда не оставит Марка, пока он жив… Вы обещали!»
— Как будто я могу забыть, — сказала она. — Здесь мы сказали Консулу, что хотим быть парабатаями.
Джулиан коснулся ее руки. Это было только касание пальцев — они оба сознавали, что кто угодно мог спуститься по коридору в любой момент.
Добраться до Аликанте оказалось трудно — Магнус управлял Порталом, хотя он, казалось, собрал свою последнюю энергию таким образом, что испугал Эмму. К тому времени, когда появились знакомые крутящиеся огни, он стоял на коленях, и ему пришлось опереться на Марка и Джулиана, чтобы подняться.
Тем не менее, он отмахнулся от всеобщего беспокойства и сообщил, что им нужно быстро пройти через Портал. Идрис был защищен, а создание Портала был сложной задачей, поскольку кто-то должен был находиться на другой стороне, чтобы встретить тебя. Это было вдвойне сложнее с тех пор, как Киран был с ними, и хотя Джия временно отказалась от антифейри ограждения в Гарде, окно для безопасного путешествия было небольшим.
Затем Портал напугал Аннабель.
Она никогда не видела подобное раньше, и, несмотря на все, через что она прошла, несмотря на всю ужасную магию, которую она видела у создавшего ее Малкольма, вид вихревого хаоса внутри дверного проема заставил ее закричать.
В конце концов, после того, как Сумеречные Охотники вошли в Портал, она шла с Магнусом, сжимая Черную Книгу в руках и спрятав лицо на его плече.
Только для того, чтобы быть встреченной с другой стороны толпой членов Совета и самим Консулом. Джия побледнела, увидев Аннабель и с изумленным голосом произнесла: «Неужели это она?»
На мгновение Магнус закрыл глаза перед Консулом.
— Да, — ответил он твердо. — Это так. Это она.
Возник гул вопросов. Эмма не могла обвинить собравшихся членов Совета. К Джулиану тоже было много вопросов, когда он вышел из библиотеки и сказал ожидающим его Магнусу и Эмме, что Аннабель поедет с ними в Идрис.
Когда он изложил свой план, Эмма обратила внимание на выражение лица Магнуса. Маг смотрел на Джулиана со смесью удивления, уважения и чего-то похожего на ужас.
Но это, вероятно, было просто удивление. В конце концов, Магнус казался достаточно оптимистичным и немедленно отправил огненное сообщения Джии, чтобы сообщить ей, чего ожидать.
Эмма отодвинула Джулиана в сторону, когда синие искры вылетели из пальцев Магнуса.
— А что насчет Книги? — прошептала она. — А как насчет Королевы?
Глаза Джулиана сверкнули.
— Если это сработает, Аннабель отдаст нам Черную Книгу, — ответил он шепотом и посмотрел на дверь библиотеки, как будто Аннабель, за ней, была ответом на все их молитвы. — А если нет — у меня есть план и для этого тоже.
У нее не было возможности спросить его, что это за план: Аннабель вышла из библиотеки, выглядя напуганной и застенчивой. Теперь, когда вокруг нее поднялся шум, она выглядела еще более испуганной. Киран вызвал часть огня на себя, поднявшись и объявив себя послом Благой Королевы, пришедшим говорить от имени Неблагого Двора в Совет Сумеречных Охотников. Его ожидали, но взволнованные разговоры все еще не стихали.
— Вернитесь к сопровождающим, — сказала консул, наклонив голову к Кирану. Ее выражение было вежливым, но сообщение было ясно: хотя Киран был там, чтобы помочь им, Конклав все еще относится с крайним подозрением к чистокровным фейри.
Марк и Кристина встали по сторонам от Кирана, пока Магнус тихо разговаривал с Консулом. Через мгновение она кивнула и указала на Эмму и Джулиана.
— Если вы хотите поговорить с Робертом, идите вперед, — сказала она. — Но постарайтесь сделать это быстро — скоро собрание.
Когда Эмма и Джулиан направились к кабинетам Гарда, она заметила, что Ливви, Тай, Кит и Дрю окружили Аннабель, защищая ее, и не удивилась. Особенно Тай, который поднял свой подбородок и сжал руки в кулаки. Эмма подумала, не чувствует ли он ответственность за Аннабель, потому что его письмо привело ее к ним, или он почувствовал какое-то родство с теми, кто не согласен со стандартами «нормальности» Конклава.
Дверь распахнулась.
— Вы можете сейчас войти, — сказал охранник. Это был Мануэль Виллалобос, одетый в униформу Центуриона. Он вздрогнул от удивления, увидев их, но быстро спрятал его за ухмылкой. — Неожиданное удовольствие, — сказал он.
— Мы здесь не для того, чтобы увидеть тебя, — сказал Джулиан. — Хотя приятно знать, что ты открываешь двери для Инквизитора. Он здесь?
— Позвольте им войти, Центурион, — окликнул его Роберт, и это было все, что нужно Эмме, чтобы оттолкнуть Мануэля и пройти по коридору. Джулиан последовал за ней.
Короткий холл заканчивался в кабинете Инквизитора. Он сидел за своим столом, выглядя так же, как в последний раз, когда Эмма видела его в Лос-Анджелесе. У высокого мужчины только сейчас появились признаки возраста — его плечи были немного сгорблены, в его темные волосы густо вплетался седой, Роберт Лайтвуд возвышался внушительной фигурой за своим массивным столом из красного дерева.
Комната была в основном без мебели, кроме стола и двух стульев. Был незажженный камин, над каминной полкой которого висела серия гобеленов, выставленных в зале снаружи. Он назывался «БИТВА В БУРРЕНЕ». Фигуры в красном столкнулись с фигурами в черном, Сумеречные Охотники и Очерненные — и над рукопашной был виден темноволосый лучник, стоящий на оконечном валуне, держащий нарисованный лук и стрелу. Для всех, кто его знал, это был Алек Лайтвуд.
Эмма размышляла над тем, какие мысли посещали Роберта Лайтвуда, когда он сидел каждый день в своем кабинете и смотрел на портрет своего сына, героя знаменитой битвы. Гордость, конечно же, но, должно быть, и какое-то удивление от того, что именно он создал этого человека — этих людей, если быть точнее, Изабель Лайтвуд была одной из героинь, которая стала настолько жестокой и удивительной.
Когда-нибудь Джулиан смог бы так гордиться, подумала она, за Ливви и Тая, Тавви и Дрю. Но у ее родителей никогда не будет возможности это почувствовать. И у нее никогда не будет возможности сделать их гордыми. Она почувствовала знакомую волну горечи и негодования, сжавшую ее сердце.
Роберт жестом показал, чтобы они сели.
— Я слышал, вы хотели поговорить со мной, — сказал он. — Надеюсь, это не что-то вроде отвлекающего момента.
— Отвлекающего момента от чего? — Спросила Эмма, усаживаясь на неудобный стул со спинкой в виде крыла.
— Из-за того, что вы знаете и во что вовлечены. — Он откинулся назад. — Итак, что это?
Сердце Эммы, казалось, перевернулось. Была ли это хорошая идея или ужасная? Казалось, все в ней было до сих пор защищено до этого момента от идеи о том, что она и Джулиан должны были бы раскрыть свои чувства перед Конклавом, где они смогут раздавить их.
Она наблюдала за Джулианом, который наклонился вперед и начал рассказывать. Он казался абсолютно спокойным, когда говорил о своей ранней дружбе с Эммой, об их привязанности друг к другу, о решении быть парабатаями, вызванном Темной войной и потерей их родителей. В его словах это звучало, как разумное решение — никто не виноват — кто мог обвинить их, любого из них? Темная война поразила их всех потерей. Никто не может быть виноват в том, что он не заметил деталей. Ошибся в своих чувствах.
Глаза Роберта Лайтвуда стали расширяться. Он молча слушал, когда Джулиан говорил о растущих чувствах его и Эммы друг к другу. Как они оба осознали то, что чувствовал каждый из них отдельно, борясь с этим в молчании, признались в своих чувствах и, наконец, решили обратиться за помощью Инквизитора и даже к исполнению Закона.
— Мы знаем, что нарушили Закон, — закончил Джулиан, — но это было не намеренно и вне нашего контроля.
Роберт Лайтвуд встал на ноги. Эмма могла видеть стеклянные башни через его окно, мерцающие, как горящие знамена. Она едва могла поверить, что именно в это утро они сражались с Всадниками во дворе Лондонского института. — Никто никогда раньше не просил меня об изгнании, — сказал он наконец.