Кит не был уверен, что прикрытие их истории, что он хотел, чтобы Алек показал ему Гард, сработает, если кто-то остановит их. Но никто этого не делал, громкий звон все еще звучал, и все спешили к главному Залу Совета.
Когда они ворвались в комнаты Консула с высокими потолками, они нашли Магнуса лежащим на длинном диване. Киран и Аннабель находились в противоположных концах комнаты, глядя, как кошки, только что оказавшиеся в новой обстановке.
Джиа и Роберт стояли у дивана, Алек направился к нему, и его отец двинулся, чтобы положить руку ему на плечо.
Алек остановился, где был, все его тело напряглось.
— Дай я войду, — сказал он.
— Он в порядке, — сказал Роберт. — Брат Энох был здесь. Его магия истощена, и он слаб, но…
— Я знаю, что с ним не так, — сказал Алек, проталкиваясь мимо Инквизитора. Роберт наблюдал за своим сыном, когдак Алек опустился на колени рядом с длинной кушеткой. Он отодвинул волосы Магнуса со лба, и маг пошевелился и что-то пробормотал.
— Он не очень хорошо себя чувствует уже какое-то время, — сказал Алек, наполовину про себя. — Его магия истощается так быстро. Я говорил ему, что нужно пойти в Спиральный Лабиринт, но не было времени.
Кит пристально смотрел на Магнуса. Конечно, он слышал о нем еще до того, как встретил его. Магнус был знаменит в Нижнем Мире. И когда он встретил Магнуса, маг был настолько полон движущейся энергией, вихрем едкого остроумия и синим огнем. Ему даже не приходило в голову, что Магнус может заболеть или устать.
— Разве нет способа, чтобы он почувствовал себя лучше? — спросила Аннабель. Она вибрировала от напряжения, ее руки двигались по бокам. Он впервые заметил, что у нее не было пальца на правой руке. Он не слишком внимательно смотрел на нее раньше. Он содрогнулся. — Я… он нужен мне.
К счастью, Алек не потерял самообладания.
— Ему нужен отдых, — сказал он. — Мы могли бы отложить собрание…
— Алек, мы не можем, — мягко сказала Джиа. — Очевидно, Магнус должен отдохнуть. Аннабель, о тебе позаботятся. Я обещаю.
— Нет. — Аннабель отшатнулась назад к стене. — Я хочу, чтобы Магнус был со мной. Или Джулиан. Приведите Джулиана.
— Что происходит? — Кит узнал ее голос еще до того, как он повернулся и увидел Зару в дверях. Ее помада выглядела как суровая кровавая черта на ее бледной коже. Она смотрела на Магнуса, угол ее рта скривился в ухмылке. — Консул, — сказала она и поклонилась Джии. — Все собрались. Должна ли я сказать им, что собрание будет отложено?
— Нет, мисс Дирборн, — ответила Джиа, разглаживая свой вышитый халат. — Спасибо, но нам не нужно, чтобы вы управляли этим для нас. Собрание пройдет, как планировалось.
— Дирборн, — эхом повторила Аннабель. Ее взгляд зафиксировался на Заре. Ее глаза побледнели и сверкнули, как змеиные. — Ты Дирборн.
Зара выглядела просто озадаченной, как если бы удивляясь, кто такая Аннабель. — Зара полностью является сторонником ограничения прав жителей Нижнего Мира, — сказала Джиа нейтрально.
— Мы заинтересованы в безопасности, — произнесла Зара, явно задетая. — Это все.
— Нам лучше пойти, — сказал Роберт Лайтвуд. Он все еще смотрел на Алека, но Алек не смотрел на него — он сидел рядом с Магнусом, положив руку на его щеку. — Алек, если я понадоблюсь, пошли за мной.
— Я пошлю Кита, — сказал Алек, не оглядываясь.
— Я вернусь за вами, — сказал Роберт Кирану, который молчаливо оставался у окна, почти как тень в тенях комнаты. Киран кивнул.
Роберт сжал плечо Алека. Джиа протянул руку Аннабель, и после краткого взгляда на Зару Аннабель последовала за Консулом и Инквизитором из комнаты.
— Он заболел? — Спросила Зара, глядя на Магнуса с холодным интересом. — Я не думала, что маги болеют. Вот было бы забавно, если бы он умер раньше вас. Я имею в виду, что с ним, бессмертным, вы, должно быть, думали, что все пойдет иначе.
Алек медленно поднял голову.
— Что?
— Ну, так как Магнус бессмертен, а ты, как ты знаешь, нет, — пояснила она.
— Он бессмертен? — голос Алека был холоднее, чем Кит когда-либо слышал. — Жаль, что ты не сказала мне раньше. Я повернул бы время назад и нашел себе хорошего смертного мужа, чтобы стареть вместе с ним.
— Что ж, разве это не лучше? — спросила Зара. — Тогда вы могли бы состариться и умереть в одно время.
— В одно время? — повторил Алек. Он едва шевельнулся или поднял голос, но его ярость, казалось, заполнила комнату. Даже Зара начинала выглядеть неловко. — Как ты предлагаешь нам это устроить? Спрыгнуть с обрыва вместе, когда один из нас начнет чувствовать себя болезненно?
— Может быть. — Зара выглядела угрюмо. — Но ты должен согласиться с тем, что ситуация, в которой вы находитесь, трагична.
Алек поднялся на ноги, и в этот момент стал тем самым знаменитым Алеком Лайтвудом, о котором Кит слышал, героем прошлых сражений, мальчиком-лучником со смертельным прицелом.
— Это то, что я хочу, и то, что я выбрал, — сказал он. — Как ты смеешь говорить, что это трагедия? Магнус никогда не притворялся, он никогда не пытался внушить мне, что это будет легко, но выбор Магнуса — одна из самых легких вещей, которые я когда-либо делал. У всех нас целая жизнь, Зара, и никто из нас не знает, как долго или коротко это может быть. Уверен, даже ты это знаешь. Я ожидал, что ты будешь груба и жестока, но я сомневаюсь, что ты хотела казаться и глупой тоже.
Она покраснела.
— Но если ты умрешь от старости, а он живет вечно…
— Тогда он будет здесь для Макса, и это делает обоих нас счастливыми, — ответил Алек. — И я стану уникально счастливым человеком, потому что будет кто-то, кто будет меня помнить всегда. Кто всегда будет любить меня. Магнус не всегда будет скорбеть, но до конца времени он будет помнить и любить меня.
— Что дает тебе такую уверенность? — произнесла Зара, но в ее голосе звучал призрак сомнения.
— Потому что он в три тысячи раз больший человек, чем ты когда-либо будешь, — сказал Алек. — Теперь убирайся отсюда, прежде чем я, рискуя его жизнью, разбужу его, чтобы он превратил тебя в прах. Что-то, что соответствовало бы твоей личности.
— О! — воскликнула Зара. — Как грубо!
Кит подумал, что это было более, чем грубо. Он думал, что Алек понимал это. Он как бы надеялся, что Зара будет слоняться поблизости, проверяя свои теории. Вместо этого она направилась к двери и остановилась там, взглянув на них обоих с неприязнью.
— Да ладно, Алек, — сказала она. — Правда в том, что Сумеречные Охотники и жители Нижнего Мира не должны быть вместе. Ты и Бейн — это бесчестие. Но ты не можешь просто довольствоваться тем, что Конклав позволил тебе извратить твою ангельскую родословную. Нет, ты должен вынудить к этому оставшихся из нас.
— Правда? — вмешался Киран, про которого Кит почти забыл в этой перепалке. — Вы все должны спать с Магнусом Бейном? Как волнующе для тебя…
— Заткнись, грязный фейри, — рявкнула Зара. — Вы узнаете. Вы выбрали неправильную сторону, вы и эти Блэкторны и Джейс Эрондейл и эта рыжая сучка Клэри… — она тяжело дышала, ее лицо покраснело. — Я буду наслаждаться вашим падением, — бросила она и вышла из комнаты.
— Неужели она действительно сказала, что я «извращаю свою ангельскую родословную», — ошеломленно сказал Алек.
— Грязные фейри, — размышлял Киран. — То есть, как сказал бы Марк, что-то новое.
— Не могу поверить, — Алек снова сел рядом с диваном, подняв колени.
— Ничто из того, что она сказала, не удивило меня, — ответил Киран. — Таковы они и есть. Такими их сделал Холодный Мир. Страх чего-то, что новое и другое, и наполненность ненавистью и отвращением, похожим на лед. Она может показаться смешной, Зара Дирборн, но не делайте ошибку, недооценивая ее и ее Когорту, — он оглянулся на окно. — Ненависть, подобная этой, может разрушить мир.
* * *
— Это очень странная просьба, — сказал Диего.
— Ты в фальшивых отношениях, — продолжила Кристина. — Я уверена, что тебя попросили о странных вещах.
Диего засмеялся, но не очень весело. Они сидели на один ряд дальше Блэкторнов в зале Совета. Часы перестали звенеть, объявляя начало собрания, и комната была заполнена, хотя помост был еще пуст.
— Я рад, что Хайме рассказал тебе, — произнес он. — Это эгоистично. Я мог вытерпеть то, что ты ненавидишь меня, но не твое презрение.
Кристина вздохнула.
— Я не уверена, что когда-либо действительно презирала тебя, — ответила она.
— Я должен был рассказать тебе больше, — сказал он. — Я хотел, чтобы ты оставалась в безопасности, и поэтому я отрицал себе, что Когорта и их планы были вашей проблемой. Я не знал, что у них был проект в Лос-Анджелесе, пока не стало слишком поздно. И я ошибся в Мануэле, как и все. Я ему доверял.
— Я знаю, — вздохнула Кристина. — Я ни в чем тебя не виню. Я… так долго мы были Кристина-и-Диего. Пара, вместе. И когда это закончилось, я ощущала половину себя. Когда ты вернулся, я подумала, что мы можем быть вместе, как раньше, и я попыталась, но…
— Ты больше меня не любишь, — закончил он.
Она остановилась на мгновение.
— Нет, — ответила она. — Не люблю. Не так. Это было похоже на попытку вернуться в место в твоем детстве, которое ты помнишь как идеальное. Оно всегда будет другим, потому что ты изменился.
Адамово яблоко Диего двинулось, когда он сглотнул.
— Я не могу тебя обвинять. Я не очень люблю себя сейчас.
— Может быть, тебе нужно помочь самому себе немного больше. Было бы здорово, Диего.
Он покачал головой.
— Верить тебе, я полагаю, это жалеть о потере фейри.
— Это не жалость, — сказала Кристина. Она оглянулась через плечо. Зара покинула комнату несколько мгновений назад и еще не вернулась. Хотя Саманта смотрела на нее, по-видимому, полагая, что Кристина пытается украсть жениха Зары. — Они пугают меня. Они убьют его после его свидетельства.
— Когорта пугает, — согласился Диего. — Но Когорта — это не Центурионы, и не все Центурионы подобны Заре. Райан, Дивья, Ген — хорошие люди. Подобно Конклаву, это организация, у которой в сердце сидит рак. Часть тела больна, а часть здорова. Наша миссия — найти способ убить болезнь, не убивая все тело.