Эмма развернулась и двинулась к Аннабель. Она не могла уйти никуда. Стража окружила возвышение. В остальной части комнаты была бурлящая неразбериха.
Эмма надеялась, что Тай еще без сознания. Она надеялась, что он ничего этого не видит. В конце концов, он проснется, и ужас от того, что он проснется, заставлял ее двигаться вперед.
Аннабель отшатнулась. Ее нога поскользнулась, и она упала на пол. Она подняла голову, когда Эмма бросилась на нее. Ее лицо было маской страха.
Эмма услышала голос Артура в своей голове. «Милосердие лучше, чем месть». Но он был слабее, чем шепот Джулиана или плач Дрю.
Она начала опускать Кортану, размахнувшись клинком по воздуху, но, когда воздух уже засвистел, за окном позади Аннабель вспыхнул чернильный дым. У него была сила взрыва, ударная волна отбросила Эмму назад. Когда она упала на колени, она увидела движущуюся фигуру внутри дыма — блеск золота, вспышка символа зажглась в ее мозгу: корона, разбитая пополам.
Дым расселся, и Аннабель исчезла с ним.
Эмма согнула свое тело над Кортаной, прижимая лезвие к себе, ее душу разъедала отчаяние. Вокруг в комнате она слышала нарастающие голоса, крики и возгласы. Она видела, как Марк склонился над Таем, рухнувшим на пол. Плечи Марка тряслись. Хелен пробиралась через толпу к ним обоим. Дрю лежала на земле, закрыв лицо руками и рыдая. Алек прислонился к дверям зала, глядя на опустошение.
И перед ней был Джулиан, его глаза и уши были закрыты для чего угодно, кроме Ливви, ее тело было прислонено к нему. Она казалась небольшой хрупкой кучей пепла или снега, чем-то мимолетным, что случайно ворвалось в его объятия: лепесток цветка фейри, белое перо крыла ангела. Сон маленькой девочки, память о сестре, поднимающей руки: Джулиан, Джулиан, понеси меня.
Но душа, дух, который делал ее Ливви, больше не существовала: это было что-то, что ушло в далекое и недосягаемое место, даже когда Джулиан снова и снова проводил рукой по ее волосам и умолял ее проснуться, и посмотреть на него еще раз.
Высоко над Залом Совета, золотые часы начали отбивать час.