ка не оставались лишь белые кости.
На следующий день Джулиан расписал свою комнату: на стене появился замок, окруженный шипами; где-то виднелись кости, а рядом стоял принц с грустью на лице и сломанным мечом. На Эмму рисунок произвел огромное впечатление, пусть им и пришлось неделю спать в ее комнате, пока сохла краска.
Она никогда не спрашивала Парабатая, почему эта сцена или история так зацепили его. Девушка знала, что, если бы он хотел рассказать ей, он бы рассказал.
Эмма прокашлялась:
— Ты сказал, что я могу причинить боль Диего, не поднимая на него руку. Что ты имел в виду?
Он взъерошил волосы свободной рукой. Парень выглядел лохматым — и настолько красивым, что было больно.
— Может, будет лучше, если я не стану тебе этого рассказывать.
— Он сделал больно Кристине, — отметила Карстаирс. — И я не думаю, что его это хоть чуть-чуть беспокоит.
Он вытянул руку, чтобы почесать затылок. Мышцы на его груди и животе при этом напряглись, и Эмма могла почти почувствовать его кожу; больше всего на свете в этот момент ей хотелось как-то повернуть время назад и снова стать той, кто не разбивался на мелкие кусочки при виде Джулиана, с которым она выросла и которого выдела без футболки миллион раз.
— Я видел его лицо, когда Кристина выбежала из холла, — ответил парень. — Не думаю, что тебе стоит волноваться о том, что ему совсем не больно, — он положил руку на дверную ручку. — Никто не может читать мысли других или догадаться о всех их мотивах, — добавил Джулиан. — Даже ты, Эмма.
Он захлопнул дверь перед ее лицом.
***
Марк растянулся на полу рядом с кроватью Эммы. Он был босиком и наполовину завернут в одеяло.
Казалось, он спал. Закрытые глаза парня напоминали темные полумесяцы на бледной коже, но он приоткрыл голубой, когда она вошла в комнату.
— Она действительно в порядке?
— Кристина? Да, — Эмма села на пол рядом с ним, облокотившись на ножку кровати. — Отстойная ситуация, но она будет в порядке.
— Думаю, тяжело было бы, — произнес Марк хриплым ото сна голосом, — заслужить ее.
— Она нравится тебе, — спросила девушка. — Не так ли?
Он повернулся на бок и посмотрел на нее тем пытливым взглядом фейри, что заставлял Эмму почувствовать себя так, будто она стоит одна в поле, наблюдая за тем, как ветер колышет траву.
— Конечно, она мне нравится.
Девушка мысленно прокляла насыщенность языка фейри: «нравится» для них ничего не значит; они живут в мире любви или ненависти, презрения или обожания.
— Твое сердце что-то чувствует к ней.
Марк сел.
— Я думаю, она бы не… не почувствовала чего-то такого по отношению ко мне.
— Почему? — поинтересовалась Карстаирс. — У нее точно нет предрассудков по поводу фейри, ты знаешь это. Ей нравится твоя компания…
— Она добрая, нежная, с большим сердцем. Разумная, задумчивая, добрая…
— Ты уже сказал «добрая».
Марк одарил ее мрачным взглядом:
— Она совсем на меня не похожа.
— Не нужно быть похожим на кого-то, чтобы его любить, — ответила Эмма. — Возьми хоть нас с тобой. Мы довольно похожи, но не чувствуем ничего такого друг к другу.
— Только потому, что ты в связи с кем-то другим, — как ни в чем не бывало отметил Марк, но девушка посмотрела на него с удивлением.
«Он знает о Джулиане», — подумала она в секундной панике, прежде чем вспомнить о вранье о Кэмероне.
— Отстойно, правда, — легко сказала Эмма, пытаясь заставить сердце перестать биться с бешеной скоростью. — Мы с тобой вместе… Это было бы так просто.
— Страсть не проста. Как и ее отсутствие, — Марк облокотился на нее.
Девушка чувствовала тепло его плеча своим. Она вспомнила их поцелуй, вспомнила свои пальцы в его мягких волосах. Его тело рядом с ее: отвечающее на все и сильное.
Но даже когда она попыталась заставить воспоминание задержаться, оно ускользнуло, как песок между пальцев. Как песок на том пляже, где они с Джулианом лежали в ту ночь. В ту единственную ночь, что они провели вместе.
— Ты выглядишь грустной, — отметил парень. — Прости, что я поднял тему любви, — он коснулся ее щеки. — Может, в другой жизни. Ты и я.
Эмма запрокинула голову на кровать.
— В другой жизни.
Глава 6Вот он — путешественник
Поскольку кухня была слишком маленькой, чтобы уместить обитателей Института и около двадцати Центурионов, завтрак проходил в столовой. Портреты Блэкторнов смотрели на тарелки с яйцами, беконом и тостами. Кристина осторожно шла среди толпы, стараясь оставаться незамеченной. Она сомневалась, что вообще пришла бы туда, если бы не отчаянная потребность в кофе.
Она искала глазами Эмму и Марка, но их не было. Эмма не вставала рано, а Марк все еще жил по ночному режиму. Джулиан раздавал еду, но на нем было вежливое, почти пустое выражение лица, которое было у него при незнакомцах.
«Странно», — подумала Кристина, что она так хорошо знает Джулиана, что поняла это. У них была некая связь, они оба любили Эмму, но отдалились друг от друга знанием, которым владела Кристина. Джулиан пытался скрывать свою любовь к Эмме, а Кристина старалась скрывать, что она знает. Кристина хотела бы показать свое сочувствие, но это бы только испугало его.
— Кристина.
Она чуть не уронила свой кофе. Это был Диего. Он выглядел ужасно: его лицо было изможденным, под глазами были мешки, волосы запутались. Он был в обычной одежде и, казалось, потерял значок Центуриона.
Она подняла руку.
— Aléjate de mí[6], Диего.
— Просто послушай меня…
Кто-то встал между ними. Испанский мальчик со светлыми волосами — Мануэль.
— Ты слышал ее, — сказал он по-английски. Никто не смотрел на них, все были заняты своими разговорами. — Оставь ее в покое.
Кристина развернулась и вышла из комнаты.
Она выпрямила спину. Она не хотела ускорять шаг, не из-за кого. Она была Розалес. Ей не нужна жалость Центурионов.
Она вышла через входную дверь и спустилась по лестнице. Она хотела, чтобы Эмма проснулась. Они могли бы пойти на тренировку и выбить из себя разрушенные надежды.
Она шла, ничего не видя, пока почти не столкнулась с двумя искривленными деревьями, которые все еще росли на сухой траве перед Институтом. Они были посажены фейри — деревья избиения, используемые для наказания. Они остались, даже когда наказание было завершено, когда дождь смыл кровь Эммы с травы и камней.
— Кристина, пожалуйста, — она оглянулась. Диего, по всей видимости, решивший игнорировать Мануэля, стоял перед ней. Он действительно выглядел ужасно. Тени под его глазами выглядели так, будто кожа была вырезана.
Она вспомнила, как он нес ее, когда она была ранена. Всего две недели назад. Он крепко держал ее, шепча ее имя снова и снова. И все это время он был помолвлен с другой.
Она прислонилась к стволу дерева.
— Ты действительно не понимаешь, почему я не хочу видеть тебя?
— Конечно, я понимаю, — ответил он. — Но это не то, что ты думаешь.
— Правда? Так ты не помолвлен? Ты не собираешься жениться на Заре?
— Она моя невеста, — ответил он. — Но, Кристина, это сложнее, чем выглядит.
— Я действительно не понимаю, как я должна это видеть.
— Я написал ей, — сказал он. — После того как мы с тобой сошлись. Я сказал, что все кончено.
— Не думаю, что она получила твое письмо, — сказала Кристина.
Диего провел руками по волосам.
— Нет, она получила. Она сказала мне, что получила его, именно поэтому приехала. Честно, я никогда бы не подумал. Я думал, что все кончено, потому что не получил ответа. Я думал, я правда думал, что свободен.
— Так ты порвал с ней прошлой ночью?
Он замешкался, и в этот момент все мысли, которые Кристина таила в глубине своего сердца, вся надежда на то, что это все было ошибкой, исчезла, как туман от солнца.
— Нет, — ответил он, — я не могу.
— Но ты только что сказал, что сделал это в письме.
— Сейчас все по другому, — сказал он. — Кристина, ты должна поверить мне.
— Нет, — сказала она. — Нет, я не сделаю этого. Я уже поверила тебе, несмотря то, что я слышала. Я не знаю, было ли правдой то, что ты говорил мне до этого. Я не знаю, были ли правдой твои слова о Хайме. Где он?
Диего опустил руки.
— Есть вещи, о которых я не могу сказать. Он выглядел побежденным. Если бы ты могла поверить мне.
— Что происходит? — высокий, чистый голос Зары разрезал сухой воздух. Она шла к ним, ее значок Центуриона поблескивал на солнце.
Диего посмотрел на нее, на его лице отразилась боль.
— Я разговаривал с Кристиной.
— Я поняла, — Зара слегка улыбнулась той улыбкой, которая, казалось, никогда не покидала ее лица. Она взглянула на Кристину и положила ладонь на плечо Диего.
— Вернись внутрь, — сказала она. — Мы решаем, где мы будем искать сегодня. Ты хорош в этой области. Время помочь. Тик-так, — она постучала по часам.
Диего взглянул на Кристину и снова повернулся к своей невесте.
— Хорошо.
С последним высокомерным взглядом Зара положила свою ладонь в ладонь Диего и почти потащила его обратно в Институт. Кристина смотрела, как они уходили, кофе, который она выпила, обжигал как кислота.
* * *
К разочарованию Эммы, Центурионы отказались позволить Блэкторнам сопровождать их в поиске тела Малкольма.
— Нет, спасибо, — сказала Зара, которая, похоже, назначила себя неофициальной главой Центурионов. — Мы тренировались для этого, а присутствие менее опытных Сумеречных Охотников будет только отвлекать.
Эмма посмотрела на Диего, который стоял рядом с Зарой. Он отвел взгляд.
Их не было почти весь день, они вернулись к ужину, который готовили Блэкторны. Это были спагетти — много спагетти.
— Я скучаю по вампирской пицце, — пробормотала Эмма, глядя на огромную чашу с красным соусом.
Джулиан фыркнул. Он стоял над горшком с кипящей водой; пар поднялся и завил его волосы.