— Это печальные новости, — в конце концов произнес Марк.
Джулиан подошел и встал рядом с братом, а затем положил руку на плечо Марка. Эмма почувствовала, как облегчение прошло через нее.
— И это все? — спросил Гвин. — Тебе больше нечего сказать?
Марк покачал головой. Он выглядел хрупким, Эмму одолевало беспокойство. Как если бы вы могли видеть сквозь кожу до самых костей.
— Киран предал меня, — сказал он. — Теперь он для меня ничто.
Гвин смотрел на Марка, не веря своим ушам.
— Он любил тебя и потерял, он пытался вернуть тебя, — произнес он. — Он хотел снова ездить с тобой в Охоте. Как и я. Ты был одним из лучших. Это так ужасно?
— Вы видели, что произошло, — голос Марка зазвучал сердито, и на Эмму нахлынули воспоминания: быстро выросшее скрученное дерево, к которому она прислонилась, пока Иарлат избивал Джулиана, а затем и ее, а Киран, Марк и Гвин смотрели. Боль и кровь, ресницы, как огонь на ее коже, хотя ничего не было больнее, чем смотреть на страдания Джулиана. — Иарлат избил мою семью, моего друга. Из-за Кирана. Он избил Эмму и Джулиана.
— И ты отказался от Охоты ради них, — возразил Гвин, его двухцветные глаза быстро скользнули в сторону Эммы, — и это твоя месть, если ты этого хотел. Но где же твое сострадание?
— Что вы хотите от моего брата? — спросил Джулиан, его рука все еще была на плече Марка. — Вы хотите увидеть его горе для своего развлечения? Для этого вы пришли?
— Смертные… — промолвил Гвин. — Вы думаете, что знаете так много, однако, вы знаете так мало, — его большая рука потянулась к шлему. — Я не хочу, чтобы ты горевал о Киране. Я хочу, чтобы ты спас его, Марк Охотник.
***
Гром грохотал на расстоянии, но перед Институтом воцарилось полное молчание, глубокое как крик.
Даже Диана, казалось, потеряла дар речи. В тишине Эмма могла слышать голоса Ливви и других вверху в тренажерном зале, звуки и смех.
Выражение лица Джулиана было ровным, он просчитывал варианты. Его рука на плече Марка усилила хватку. «Я хочу, чтобы ты спас его, Марк Охотник».
Гнев начал быстро закипать внутри Эммы, в отличие от Джулиана, она не могла загнать его обратно.
— Марк больше не в Дикой Охоте, — с жаром произнесла она. — Не называй его Охотник. Он не один из вас.
— Но он же Сумеречный Охотник? — уточнил Гвин. Теперь, когда он высказал свою странную просьбу, он выглядел более расслабленно. — Однажды Охотник, всегда Охотник, так или иначе.
— И теперь ты хочешь, чтобы я охотился за Кираном? — заговорил Марк странным, запинающимся голосом, будто ему сложно было выговаривать слова из-за гнева. — Но почему я, Гвин? Почему не ты? Или кто-то другой из вас?
— Ты не слышал меня? — спросил Гвин. — Он пленник своего отца. Самого Неблагого Короля, где-то в глубинах Двора.
— Вы считаете Марка неуязвимым? Вы думаете, мы можем взять приступом Неблагой Двор, если не может Дикая Охота? — это была Диана, она спустилась ступенькой ниже, и ее темные волосы раздувал ветер из пустыни. — Вы знамениты, Гвин ап Нудд. Вы ведёте Дикую Охоту сотни смертных лет. О вас сложены легенды. Но никогда я не слышала, что командир Дикой Охоты склонен к безумию.
— Дикая Охота не подчиняется законам Дворов, — ответил Гвин. — Но мы боимся их, и это не безумие. Когда они пришли забрать Кирана, меня и всех моих охотников заставили поклясться жизнью, что мы не будем препятствовать суду или оспаривать его результат. Попытка спасти Кирана означает смерть для нас.
— Вот почему ты пришел ко мне. Потому что я не давал клятву. И даже если бы я ее дал, я могу солгать. Вор и лжец, вот кого ты хочешь найти, — сказал Марк.
— Что я хочу, так это найти того, кому я смогу поверить, — ответил Гвин. — Того, кто не давал клятву и сможет пойти против Двора.
— Мы не хотим проблем из-за вас, — сказал Джулиан ровным тоном, который он держал усилием, заметным только Эмме. — Вы должны понять, что Марк не может сделать то, что вы просите. Это слишком опасно.
— Мы, народ Воздуха, не боимся ни опасности, ни смерти, — сообщил Гвин.
— Если вы не боитесь смерти, — начал Джулиан, — так позвольте Кирану встретить ее.
Гвин отшатнулся от холода в голосе Джулиана.
— Но Кирану нет и двадцати..
— Как и Марку, — сказал Джулиан. — Если ты думаешь, что мы боимся вас, да, это так. Мы были бы идиотами, если бы не боялись. Я знаю, кто ты, Гвин — я знаю, что однажды ты заставил человека съесть сердце собственного отца. Я помню, что ты привел Охоту в битву за Кадаир Идрис. Я знаю о тебе вещи, которые удивят тебя. Но Марк — мой брат. И я не позволю ему снова рисковать собой ради фейри.
— Дикая Охота — тоже братство, — заявил Гвин. — Если ты не хочешь прийти на помощь Кирану ради любви, сделай это ради дружбы.
— Хватит, — поставила точку Диана. — Мы уважаем тебя, Гвин Охотник, но обсуждение окончено. Марка у нас не забрать.
— Что, если он выберет пойти? — раскатисто громыхнул голос Гвина.
Все они посмотрели на Марка. Даже Джулиан повернулся, и его рука медленно сползла с плеча Марка. Эмма видела страх в его глазах. Он отозвался эхом внутри нее. Если Марк все ещё любит Кирана, даже немножко…
— Я не выберу это, — сказал Марк. — Я не пойду за ним, Гвин.
Лицо Гвина вытянулось.
— У тебя нет чести.
Свет промелькнул сквозь промежутки в облаках над головой. Шторм двигался к горам. Серое освещение пронеслось, как фильм, сквозь глаза Марка, делая их нечитаемыми.
— Я думал, ты мой друг, — произнес он, а затем повернулся и вернулся в Институт, дверь захлопнулась за ним.
Гвин начал спешиваться, но Диана подняла руку ладонью наружу.
— Ты знаешь, что не можешь войти в Институт, — сказала она.
Гвин молчал. В этот момент он взглянул на Диану, его лицо казалось спокойным и старым, хотя, Эмма знала, что он не старел.
— Кирану нет и двадцати, — снова повторил он. — Совсем мальчишка.
Лицо Дианы смягчилось, но прежде чем она заговорила, лошадь Гвина встала на дыбы. Какой-то предмет вылетел из рук Гвина и приземлился на ступеньке ниже ног Дианы. Гвин наклонился вперед, его лошадь прыгнула, ее грива и хвост размылись в одно белое пламя. Пламя выстрелило в небо и исчезло, растворяясь в ночной куче облаков.
***
Джулиан плечом открыл дверь Института.
— Марк? Марк!
Когда он повернулся, пустое фойе закачалось вокруг него. Страх за брата был как давление на его кожу, стягивающее вены, замедляющее его кровь. Это не был страх, который он мог назвать по имени, — Гвин ушел, Марк был в безопасности. Это была просьба, а не похищение.
— Джулс, — Марк появился из шкафа под лестницей, явно только что повесив куртку. Его светлые волосы были взъерошены, выражение лица озадаченным. — Он ушел?
— Да, он ушел, — это была Эмма, которая вошла за Джулианом. Диана, шедшая за ней, закрыла парадную дверь. Марк без каких-то задержек прошел через комнату к Эмме и обнял ее.
Ревность вспыхнула в Джулиане, останавливая его дыхание.
Он думал, что уже привык видеть Эмму и Марка. Они не были особенно демонстративной парой. Они не целовались и не обнимались перед другими людьми. «Эмма не стала бы», — подумал Джулиан. Она не была такой. Она была решительной, имела дело с фактами, она будет делать то, что нужно сделать. И она не была жестокой.
Именно Марк обычно ходил за ней — за небольшими, тихими вещами: рука на плече, удаление упавшей ресницы, быстрое объятие. Наблюдать за этим было особенно больно, больше, чем было бы, если бы они страстно обнимались. В конце концов, когда ты умираешь от жажды, это был глоток воды, о котором ты мечтаешь, а не целый бассейн.
Но теперь — чувство держать в руках Эмму было настолько близко, ее вкус все еще был у него во рту, аромат ее розовой воды на его одежде. Он проигрывал сцену их поцелуя еще и еще в своей голове, пока, как он знал, он не исчезнет, не рассыпется на фрагменты и не распадется на части, как фотография, сложенная и развернутая слишком много раз.
Но теперь это было слишком близко, как растревоженная рана. Видеть Эмму в объятиях Марка было, как резкий всплеск кислоты на ободранной коже, жестокое напоминание — он не мог позволить себе быть сентиментальным или думать о ней, как, возможно, о своей, даже в вообразимом будущем. Представлять такую возможность означало открыть себя боли. Он должен фокусироваться на реальности и своих обязанностях перед своей семьей. В противном случае он может сойти с ума.
— Ты думаешь, он вернется? — Эмма отпрянула от Марка. Джулиан подумал, что она бросила на него тревожный боковой взгляд, но он не был уверен. И этому нечего было удивляться. Он жестко подавил свое любопытство.
— Гвин? — спросил Марк. — Нет. Я отказал ему. Он не будет просить и больше не вернется.
— Ты уверен? — поинтересовался Джулиан.
Лицо Марка искривилось.
— Не позволяйте Гвину одурачить вас, — сказал он. — Если я ему не помогу, он найдет кого-то другого, чтобы сделать это, или он сделает это сам. Киран не пострадает.
Эмма облегченно выдохнула. Джулиан ничего не сказал — он сам думал о Киране. Он вспомнил, как из-за молодого фейри Эмма была избита до крови, и тогда сердце Марка разбилось. Он вспомнил так же, как Киран помог им победить Малкольма. Без него у них не было бы шанса.
И он вспомнил, что Киран сказал ему перед сражением с Малкольмом. «Вы не нежны. У вас безжалостное сердце».
Если бы он мог спасти Кирана, рискуя своей собственной безопасностью, он бы это сделал. Но он не будет рисковать своим братом. Если это делает его безжалостным, пусть будет так. Если Марк окажется прав, с Кираном все будет в порядке, в любом случае.
— Диана, — позвала Эмма. Их наставница прислонилась к закрытой входной двери, глядя вниз на свою ладонь. — Что Гвин бросил тебе?
Диана протянула руку — на ее коричневой коже мерцал маленький золотой желудь.
Марк выглядел удивленным.
— Это прекрасный подарок, — сказал он. — Если вы откроете этот желудь, Гвин придет, чтобы помочь вам.