— А сейчас ты плачешь, — сказал он.
Когда она поймала его за руку, она была сырая от ее слез. А когда она наклонилась к нему и поцеловала его, она почувствовала вкус соли.
На мгновение Марк замер, и Кристина почувствовала, как ее переполнил страх, хуже, чем от вида демона. А вдруг Марк этого не хотел, вдруг он был в ужасе…
— Кристина, — сказал он, когда она отстранилась от него, и поднялся на колени. Одной рукой он неловко обхватил ее, зарываясь пальцами в ее волосы. — Кристина, — снова произнес он с желанием в голосе.
Она обхватила его лицо руками, ее ладони на впадинах его щек. Она удивилась, почувствовав мягкость там, где у Диего обычно была щетина, колющая кожу. В этот раз она позволила ему сделать первый шаг, заключить ее в объятья и соединить их губы.
Множество звезд взорвалось на обратной стороне ее век. Это были не простые звезды, а разноцветные звезды Страны Фейри. Она видела облака и созвездия, она чувствовала вкус ветра у себя на губах. Он все еще шептал ее имя между поцелуями. Его свободная рука скользнула по ее талии. Он застонал, когда ее пальцы нашли ворот его рубашки и коснулись его ключиц. Она чувствовала, как бьется его пульс под ее прикосновением.
Он сказал что-то на неизвестном ей языке, а затем упал спиной на землю. Она была над ним, и он потянул ее за собой, крепко схватив ее за спину и плечи. Кристина подумала, так ли всегда было между ним и Кираном — неистово и жестко. Она помнила, как застала их целующимися в пустыне за Институтом. Это было безумие, сплетение тел, и это зажгло в ней огонь желания как тогда, так и сейчас.
Он прогнулся в спине, и она услышала, как он вздохнул, когда она скользила вниз по его телу, целуя его шею, потом грудь сквозь ткань рубашки. Ее пальцы были на его пуговицах, когда она услышала, как он засмеялся, произнес ее имя, а потом:
— Я думал, ты никогда и не посмотришь в мою сторону, только не ты, из знатной семьи Сумеречных Охотников — словно принцесса…
— Удивительно, что может сотворить капля напитка фейри, — она хотела, чтобы ее слова прозвучали дразняще, легкомысленно. Но Марк под ней замер. Секундой позже он двинулся, быстро и изящно, и сел в метре от нее, подняв руки, словно защищаясь.
— Напиток фейри? — повторил он.
Кристина удивленно на него посмотрела.
— Тот сладкий напиток, который дал мне юноша с кошачьим лицом. Ты попробовал его.
— Он не был зачарован, — ответил Марк нехарактерным для него резким голосом. — Я понял это, как только коснулся губами кожи. Кристина, это был всего лишь сок куманики.
Кристина слегка отпрянула из-за злобы и в тоже время из-за осознания того, что её действия не были вызваны магией.
— Но я думала…
— Ты думала, что целовала меня потому, что была одурманена, — сказал Марк. — А не потому, что ты хотела или потому, что я тебе на самом деле нравлюсь.
— Но ты мне правда нравишься, — она поднялась на колени, но Мрак уже стоял на ногах. — С тех пор, как я увидела тебя.
— И поэтому ты была с Диего? — спросил Марк, а потом помотал головой, отходя назад. — Возможно, я не могу этого сделать.
— Сделать что? — Кристина, пошатываясь, встала на ноги.
— Быть с человеком, который лжет, — непреклонно сказал Марк.
— Но ты тоже лгал, — ответила Кристина. — Ты лгал о том, что был с Эммой.
— И ты принимала участие в этой лжи.
— Потому что так было нужно, — сказала Кристина. — Для их блага. Если бы Джулиан не был влюблен в нее, тогда ему не пришлось бы думать…
Она замолчала, когда увидела, как побледнел Марк.
— Что ты сказала?
Кристина прикрыла рот рукой. Она так давно знала о чувствах между Эммой и Джулианом, что ей было трудно помнить о том, что другие об этом не знали. Даже сейчас их чувства были заметны в каждом слове и жесте. Как Марк мог не знать об этом?
— Но они парабатаи, — сказал он с недоумением. — Это вне закона. Наказание за это… Джулиан бы не стал. Он бы просто не стал.
— Прости. Я не должна была ничего говорить. Это просто моя догадка…
— Это не догадка, — ответил Марк и отвернулся от нее, пробираясь сквозь ветки деревьев.
Кристина пошла за ним. Он должен был понять, что не должен ничего говорить Джулиану. Ее предательство легло тяжелым камнем на сердце, ее чувство сострадания уступило страху за Эмму, осознанию того, что она наделала. Она протискивалась скозь ветки деревьев, сухие листья царапали ее кожу. Секундой позже она вышла к зеленому холму и увидела Джулиана.
* * *
Джулиана разбудила музыка. Музыка и всепоглощающие тепло. Ему давно не было так тепло, даже когда он спал, завернувшись в одеяла.
Он открыл глаза. Он слышал музыку вдалеке, переплетающиеся легкие завитки на фоне неба. Он повернул голову в сторону и увидел рядом с собой Эмму, ее голова лежала на ее свернутой куртке. Их руки были соединены и лежали на траве между ними. Его загорелая ладонь крепко обхватывала ее маленькие пальцы.
Он быстро выдернул руку, его сердце бешено колотилось. Он подскочил на ноги. Это он потянулся к ней во сне, или она к нему, задумался он. Нет, она бы не потянулась к нему. У нее есть Марк. Может быть, поцеловала она и его, Джулиана, но произнесла имя Марка.
Он думал, что справится и сможет спать рядом с ней, но оказался не прав. Его рука все еще пылала, словно в огне, но все его остальное тело было объято холодом. Эмма что-то пробормотала и повернулась на другой бок, ее светлые волосы рассыпались по ее руке. Ее рука, лежащая на траве, сжалась в кулак, словно она пыталась дотянуться до него.
Он не мог на это смотреть. Он поднял с земли свою куртку, надел ее и пошел на вершину холма. Может быть, он увидит, насколько они близко к подножью гор. Сколько времени им понадобится, чтобы добраться до Неблагого Двора и покончить с их сумасшедшей миссией. Нет, он не винил Марка. Для него Киран был семьей, и Джулиан лучше всего понимал, что значит для человека семья.
Но он уже беспокоился за детей, которые остались в Институте. Он думал, будут ли они злы на него, будут ли паниковать и смогут ли его за это простить. Он еще никогда не оставлял их. Никогда.
Ветер сменился, и музыку стало отчетливее слышно. Джулиан стоял на краю холма и смотрел вниз на луг, на котором тут и там росли группы деревьев. Эти деревья, словно аллея, вели к размывчатому пятну цвета и движения.
Танцоры. Они двигались в такт музыке, которая, казалось, исходила из-под земли. Музыка была настойчивой, требующей. Она звала тебя присоединиться к танцорам, чтобы тебя унесло, как выносит на берег волна.
Джулиана тянуло туда, но из-за того, что до источника музыки было далеко, ощущение было неприятным. Тем не менее, его пальцы хотели схватиться за кисти для рисования. Куда бы он ни смотрел, он везде видел буйство красок и движения, и он очень хотел бы сейчас стоять перед мольбертом в своей студии. Он словно смотрел на фотографии, на которых насыщенность была выкручена на сто процентов. Листья и трава были насыщенными, почти ядовито-зелеными. Фрукты сияли ярче драгоценных камней. У птиц, парящих в воздухе, было такое красочное оперение, что Джулиан задумался: может ли хоть что-то здесь охотится на него, если у них не было другого предназначения кроме как сиять красотой и радовать глаз?
— Что-то случилось? — он обернулся и увидел ее на вершине холма прямо позади него. Эмма. Ее длинные волосы, отливающие металлическим блеском, были распущены и развевались вокруг нее. Его сердце забилось чаще, он почувствовал, что его тянуло к ней сильнее, чем к музыке фейри.
— Ничего, — его голос звучал грубее, чем он ожидал. — Просто ищу Марка и Кристину. Как только найду их, будем выдвигаться. Нам еще долго идти.
Она пошла в его сторону с задумчивым выражением на лице. Солнечный свет пробивался сквозь облака, освещая ее волосы. Джулиан сжал руку, не позволяя себе поднять ее и зарыться пальцами в светлые волосы Эммы, которые она распускала только на ночь. Это напомнило Джулиану о моментах спокойствия между сумраком и полночью, когда дети уже спали, и он был наедине с Эммой, о моментах тихих разговоров и единения между ними еще задолго до того, как они поняли, что они были друг для друга большим, чем просто парабатаями. В линиях ее сонного лица, в водопаде ее волос, в тенях, отбрасываемых ресницами на ее щеки, было спокойствие, которое он редко испытывал.
— Ты слышишь музыку? — спросила она, подходя ближе к нему. Настолько близко, что он мог ее коснуться. Джулиан думал, так ли чувствуют себя наркоманы. Желают того, что, как они сами знают, получить не должны. Думают, один раз не навредит.
— Эмма, не надо, — сказал он. Он не знал, что именно имел в виду. Не подходи ближе, я не выдержу этого. Не смотри на меня так. Не будь всем, чего я хочу и не смогу заполучить. Не заставляй меня забывать, что теперь ты принадлежишь Марку, и ты никогда не сможешь быть моей.
— Пожалуйста, — сказала она. Она смотрела на него с болью в широко распахнутых глазах. — Пожалуйста, мне нужно…
Джулиан раскрыл свои объятья, повинуясь той своей части, которая не могла устоять, когда в нем кто-то нуждался. Через секунду он был в сфере ее присутствия, их тела почти столкнулись. Он положил руку на ее щеку. У нее за спиной не было Кортаны, заметил он. Почему она не взяла ее с собой?
Ее глаза вспыхнули. Она приподнялась на носочки, чуть поднимая голову вверх. Ее губы двигались, но он не слышал ее слов — шум в ушах заглушал ее голос. Он помнил, как однажды его сбила с ног волна, его прижало ко дну океана, он не мог дышать или встать обратно на ноги. Ему было страшно и в то же время спокойно: что-то более могущественное, чем он, завладело им, и ему больше не нужно было бороться.
Ее руки были на его шее, ее губы на его губах, и он, сдаваясь, отступил. Все его тело напряглось, сердце бешено билось, по венам неслась кровь и энергия. Он прижал ее к себе, такую маленькую и сильную в его руках. Он вздохнул, он задыхался, почувствовав остро-сладкий привкус крови.