Но не Эмму. Он не чувствовал вкус Эммы, связи с ней, и пахла она по-другому. Исчезла сладость согретой солнцем кожи, запах трав в ее мыле и шампуне, запах снаряжения, золота и девушки.
Ты не можешь вырасти вместе с кем-то, мечтать о нем, позволять ему формировать твою душу и оставлять отпечатки на твоем сердце, и не понять, что человек, которого ты целуешь — это не он. Джулиан резко отстранился, вытирая тыльной стороной ладони свои губы. Кровь размазалась по костяшкам его пальцев.
Он смотрел на женщину-фейри, ее кожа была гладкой и бледной, идеально ровной и без отметин. Она ухмылялась, ее губы были алыми. Ее волосы были цвета паутины — это и была паутина: серая, тонкая и легче воздуха. Ей могло быть сколько угодно лет. На ней была лишь порванная черная сорочка. Она была прекрасна и в то же время отвратительна.
— Ты порадовал меня, Сумеречный Охотник, — пропела она. — Может, вернешься в мои объятия и еще раз поцелуешь?
Она потянулась к нему. Джулиан отшатнулся от нее. Он никогда в жизни не целовал никого кроме Эммы. И теперь ему было плохо и на сердце и в желудке. Он хотел достать клинок Серафима, пронзить светом воздух между ними, почувствовать знакомый прилив жара, проходящий сквозь его руку и вены и прекратить этим его тошноту.
Его рука приблизилась к рукояти клинка, когда он вспомнил. Клинок здесь не сработает.
— Оставь его в покое! — прокричал кто-то. — Отойди от моего брата, ленанши[12]!
Это был Марк. Он появился из-за деревьев, а позади него Кристина. В его руке был кинжал.
Женщина-фейри засмеялась.
— В этих владения твое оружие не сработает, Сумеречный Охотник.
Щелчок и раскладной нож Кристины расцвел в ее руке.
— Подойди поближе и скажи это моему клинку.
Фейри, отсупая, зашипела, и Джулиан увидел свою кровь у нее на зубах. От недомогания и злости у него закружилась голова. Она развернулась и через секунду исчезла. Было лишь видно, как черно-серое пятно неслось вниз по холму.
Музыка затихла. Танцоры тоже начали расходиться. Солнце садилось, и землю покрывали плотные тени. Судя по всему, этот шабаш не жаловал ночное время суток.
— Джулиан, брат, — подбежал к нему Марк с волнением в глазах. — Ты нехорошо выглядишь, попей воды.
Тихий свист раздался с холма. Джулиан обернулся. Это Эмма, стоя на выступе, обнажила свою Кортану. Он заметил выражение облегчения на ее лице, когда она увидела их.
— А я думала, куда вы запропастились, — сказала она, спускаясь к ним вниз по холму. Ее улыбка при виде их была полна надежды. — Я боялась, что вы съели фрукт фейри и теперь бегаете нагишом по лужайке.
— Никакой наготы, — сказал Джулиан. — Никакой лужайки.
Эмма крепче ухватилась за рукоятку Кортаны. Ее волосы были убраны в длинную косу, только несколько бледных прядей выбились из прически. Она окинула взглядом их напряженные лица, и ее глаза расширились.
— Все в порядке?
Джулиан все еще чувствовал на себе прикосновения линанши. Она знал, кто такие линанши — дикие фейри, которые принимают форму того, кого ты хочешь видеть, соблазняют тебя и питаются твоей плотью и кровью.
По крайней мере, только он один увидел Эмму. Марк и Кристина увидели линанши в ее истинном обличье. Это было бы унижением, и все бы оказались в опасности.
— Все в порядке, — ответил он. — Нам следует выдвигаться. Звезды только начали появляться, но впереди у нас еще долгий путь.
* * *
— Ладно, — сказала Ливви, останавливаясь перед узкой деревянной дверью. Она не была похожа на другие двери в Институте: стеклянные, металлические и современные. Это настораживало. — Пошли.
По ее виду и не скажешь, что она этого хотела.
Они решили — Кит лишь молчаливо наблюдал — что они пойдут прямо в офис Артура Блэкторна. Пусть сейчас было два часа ночи, пусть его и не заботили дела Центурионов, но он должен был узнать о планах Зары.
Она хотела завладеть Институтом, объяснила Киту Ливви, когда они возвращались домой тем же путем. Вот почему она сказала про Артура то, что сказала, — ради Института она пойдет на любую ложь.
Кит никогда особо не задумывался об Институтах — для него они всегда были чем-то вроде полицейских участков, гудящие ульи Сумеречных Охотников, охраняющие определенные территории. Они были похожи на маленькие города-государства: ответственные за определенную территорию, но управляет ей семья, избранная Консулом в Идрисе.
— Что, у Сумеречных Охотников есть своя собственная страна? — спросил Кит когда они шли по дороге, ведущей к Институту, возвышающемуся на фоне гор.
— Да, — лаконично ответила Ливви. Другими словами, заткнись и слушай. Киту казалось, что объясняя ему все это, она сама пыталась разобраться в том, что только что произошло. Поэтому он заткнулся и слушал.
Институтом управлял глава, чья семья жила вместе с ним или ней. Также они размещали у себя семьи, которые потеряли своих членов или Нефилимов-сирот, которых было много. У главы Института была большая власть. Многие Консулы были избраны с этой должности, и они имели право вводить новые Законы, которые могли быть одобрены или не одобрены путем голосования.
Все Институты были пустыми, как и лос-анджелесский. Хотя, сейчас тут было непривычно людно, благодаря присутствию Центурионов. На самом деле, тут должно быть пусто, на случай если понадобится где-то разместить батальон Сумеречных Охотников. Никаких сотрудников не было, потому что они были и не нужны: Сумеречные Охотники, которые работают на Институт, называются Конклавом и живут они все в своих собственных домах по всему городу.
Но их было не так уж и много, угрюмо добавила Ливви. Очень много погибло в войне пять лет назад. Но если отец Зары станет главой лос-анджелесского Института, то он сможет не только предложить ввести свой фанатичный Закон, но и вышвырнет Блэкторнов из Института, и им придется жить в Идрисе, потому что больше и негде.
— В Идрисе так плохо? — спросил Кит, когда они шли вверх по лестнице. Он не очень-то хотел, чтобы его отправили в Идрис. Он только начал привыкать к Институту. Но и в Институте ему оставаться не хотелось, если им будем управлять отец Зары, особенно, если он был такой же, как она.
Ливви посмотрела на Тая, который прервал ее тираду.
— В Идрисе хорошо. Даже замечательно. Но мы живем здесь.
Они подошли к двери офиса Артура и замолчали. Кит думал пойти первым. Ему лично было наплевать, побеспокоит он Артура Блэкторна или нет.
Тай встревоженно посмотрел на дверь.
— Нам не следует тревожить дядю Артура. Мы обещали Джулсу.
— Мы вынуждены, — просто ответила Ливви и открыла дверь.
Узкая лестница вела в темную комнату, находящуюся прямо под крышей дома. В комнате стояло множество столов, и на каждом из них по лампе — ламп было так много, что комната была объята светом. Каждая книга, каждый исписанный корявым почерком листочек бумаги, каждая полупустая тарелка были ярко освещены.
На одном из столов сидел мужчина. На нем были рванный свитер, джинсы, а сверху халат. Он был босиком. Халат когда-то был голубым, но сейчас от множества стирок стал грязно-белым. Было видно, что он — Блэкторн: его почти полностью седые волосы были кудрявыми, как у Джулса, а его глаза были зелено-голубыми.
Взгляд его глаз пропустил Ливви и Тая и остановился на Ките.
— Стивен, — сказал он и выронил ручку, которую держал. Она ударилась об пол, разливая вокруг чернила.
Ливви слегка приоткрыла рот. Тай прижался к стене.
— Дядя Артур, это Кит, — сказала Ливви. — Кит Эрондейл.
Артур сухо усмехнулся.
— Конечно же Эрондейл, — произнес он. Его глаза, казалось, загорелись. По ним было видно, что он болен. Может жар или лихорадка. Она встал на ноги и подошел к Киту, смотря ему прямо в глаза. — Почему ты примкнул к Валентину? — спросил он. — Ты, у которого было все? «Вот и сам Аполлон, златовласый, златострунный бог, Он внешне приятен для глаз и в то же время жесток»[13] — от него пахло горечью и старым кофе. Кит сделал шаг назад. — Каким Эрондейлом ты станешь? — прошептал Артур. — Уильямом или Тобайсом? Стивеном или Джейсом? Прекрасным, жестоким, или и тем, и другим?
— Дядя, — обратился Тай. Он говорил громко, но его голос дрожал. — Нам нужно с тобой поговорить. О Центурионах. Они хотят забрать Институт. Они не хотят, чтобы ты им управлял.
Артур с яростью в глазах повернулся к Таю — почти свирепо, но не совсем. А потом он начал смеяться.
— Это правда? Правда? — спрашивал он. Он смеялся все громче, и вскоре смех почти превратился в рыдания. Он развернулся и тяжело сел на стул. — Какая шутка, — жестоко сказал он.
— Это не шутка, — начала Ливви.
— Они хотят отобрать у меня Институт, — сказал Артур. — Как будто бы я — его глава! Я ни разу в жизни не управлял Институтом, дети. Он делал все: отвечал на письма, планировал встречи, разговаривал с Консулом.
— Кто все делал? — спросил Кит, хотя и не участвовал в разговоре.
— Джулиан, — голос принадлежал Диане. Она стояла на верхней ступени лестницы, ведущей на чердак. Она осматривала комнату, словно была удивлена яркостью света. Выражение ее лица было спокойным. — Он говорит о Джулиане.
Глава 10Так желает их Король
Они были в офисе Дианы. За окном океан выглядел как жидкий алюминий, освещенный черным светом.
— Мне жаль, что вам пришлось узнать такое о своем дяде, — сказала Диана. Она облокотилась о стол. На ней были надеты джинсы и свитер, но она все еще выглядела безупречно. Ее волосы были закреплены сзади кожаной заколкой. — Я надеялась — Джулиан надеялся — что вы никогда не узнаете.
Кит облокотился о дальнюю стенку; Тай и Ливви сидели на Дианином столе. Близнецы выглядели потрясенными, словно из них высосали весь воздух. Кит никогда прежде не был настолько уверен в том, что они близнецы, за исключением одинакового цвета.