гли бы.
Они заказали колу и картошку фри для Джулиана, а для Эммы — сандвич и лимонад, после чего парень разложил на столе карту. Его телефон был рядом: парень листал фото, которые сделал, одной рукой; другой рукой тыкал карту. Мазки краски украшали его руки: знакомые с детства потёки голубой, жёлтой и зелёной краски.
— Восточная часть порта перенаселена, — сказал Джулиан. — Множество домов, большинство которых старые, но некоторые сдаются туристам. И ни одного, который бы стоял на вершине пещеры. Значит, нам нужно покинуть город и двинуться на запад.
Прибыла еда. Эмма начала поедать свой сандвич — до сей поры она не осознавала, насколько была голодна.
— Что это? — спросила она, указав точку на карте.
— Часовня на краю, моя милая, — ответила официантка, поставив на стол лимонад для Эммы. Она произнесла это как чесовня. — Начало берегового пути. Оттуда вы можете дойти до Фои. — Она, подняв глаза, увидела двух туристов, которые только что присели. — Ой! Подождите немного, пожалуйста!
— Как вы находите этот путь? Если бы мы пошли сегодня, откуда нужно было бы начинать этот путь? — Спросил Джулиан.
— Путь до Фои долог, — ответила женщина. — Путь начинается позади паба под названием «Blue Peter Inn». — Она указала в окно через пролив. — Там есть тропинка, которая поднимается на холм. На береговой путь вы свернете после того, как увидите старый разрушенный причал; так как там всё сломано, тропку легко найти. Это над пещерами.
— Пещеры? — Брови Эммы поднялись.
Официантка засмеялась.
— Старые пещеры контрабандистов. Я думаю, вы пришли во время прилива. В это время их не видно.
Эмма и Джулиан переглянулись, прежде чем подняться на ноги. Не обращая внимания на удивлённые возгласы официантки, они вышли на улицу рядом с трактиром.
Конечно, официантка была права: уровень воды уменьшился, из-за чего порт стал выглядеть иначе, а лодки стояли на грязном песке. Позади порта возвышались на узкой косе серые скалы. Теперь было понятно, почему это место назвали Часовней на краю. Коса пляжа закручивалась вокруг серых скал, напоминавших шпили часовен и церквей.
Вода опустилась так низко, что стало видно огромные пещеры. Море стучало по камням, когда они приехали в город; сейчас же оно тихо плескалось в гавани, отступая, чтобы показать небольшой песчаный пляж, а за ним, темные проемы из нескольких гротов в пещере.
Над пещерами, на краю утёса стоял дом. Эмма едва посмотрела на него, когда они приехали — это был просто один из многих маленьких домиков, которые стояли по разные стороны гавани, напротив Уоррена. Хотя дом был далеко от них, было заметно, что он стоит в одиночестве, наблюдая соседство океана и неба.
Окна дома были заколочены, краска местами покрывала дом полосками. Но Эмма с её взглядом Охотника могла утверждать, что этот дом был чем-то больше, чем заброшенным местом. Она могла видеть новые кружевные занавески на окнах и черепицу на крыше.
Так же там был почтовый ящик, прикрепленный к забору. На ящике неряшливым почерком и белыми буквами была написана фамилия хозяина. С такого расстояния примитивные не смогли бы разглядеть её, но Эмма могла.
ФЕЙД.
Глава 18Воспоминания о прошлом
Джиа Пенхаллоу сидела за столом в своем кабинете Консула. В Аликанте было солнечно, и комната была залита светом. Верхушки демонических башен сияли в окне: красные, оранжевые, словно осколки кровавого стекла.
Ее лицо как и прежде сияло душевностью и теплотой, но выглядела она так, словно со времен Темной Войны прошло не пять лет, а куда больше. Ее черные с проседью волосы были элегантно убраны на макушке головы.
— Рада тебя видеть, Диана, — сказала она, показывая рукой на стул по другую сторону стола. — Мы все хотели поскорее услышать твои загадочные известия.
— Представляю себе, — Диана присела на стул. — Но я надеюсь, что все что я скажу останется только между нами.
Джиа не была удивлена. Да и даже если бы она была удивлена, она бы этого не показала.
— Я понимаю. Позволь спросить: ты пришла по поводу позиции главы Лос-анджелесского Института? Смею предположить, что теперь, когда Артур Блэкторн погиб, ты хочешь занять его место. — Ее изящные руки трепетали, пока она складывала бумаги и убирала со стола ручки. — Было очень отважно с его стороны одному пойти на место пересечения. Я была опечалена, когда услышала, что он был убит.
Диана кивнула. По неизвестным никому причинам, тело Артура было найдено рядом с разрушенным местом пересечения лей-линий. Он был покрыт своей же кровью и пятнами ихора, который, как сказал Джулиан, был кровью Малкольма. Не было смысла опровергать официальное предположение о том, что он в одиночку пошел к пересечению, где его убили демоны Малкольма.
По крайней мере, Артура будут помнить как храброго человек, хотя ей и было больно от того, что его сожгли и похоронили, а у его племянников и племянниц не было даже возможности оплакать его. Тем более никто во всем мире не знал, что он пожертвовал собой ради них, ради его семьи. Ливви сказала ей, что надеется на то, что они смогут провести церемонию памяти, когда они будут в Идрисе. Диана тоже на это надеялась.
Джию, казалось, не удивило молчание Дианы.
— Патрик знал Артура с детства, — сказала она. — А вот я, боюсь, совершенно не знала его. Как дети отреагировали на случившееся?
Дети? Как можно объяснить, что вторым отцом для Блэкторнов стал их старший брат, которому на тот момент было двенадцать лет? Как объяснить, что Джулиан, Эмма и Марк уже не дети, но успели пережить столько страданий, сколько обычно испытывают взрослые за всю свою жизнь? Как объяснить, что Артур Блэкторн никогда по-настоящему не управлял Институтом и вся это идея с его смещением с должности была похожа на сложную и ужасную шутку?
— Дети подавлены, — ответила Диана. — Вы же понимаете, член их семьи погиб. И все, чего они хотят это просто вернуться домой в Лос-Анджелес.
— Но они не могут вернуться туда, пока не назначен глава Института. Вот почему я подумала, что ты…
— Нет, я этого не хочу, — ответила Диана. — Я здесь не для того, чтобы просить эту должность. Но я и не хочу, чтобы ее заняли Зара Дирборн и ее отец.
— Правда? — спросила Джиа. Ее голос ничего не выражал, но в глазах загорелся интерес. — Если не Дирборны и не ты, то кто же?
— Если бы Хелен Блэкторн разрешили вернуться…
Джиа выпрямилась на стуле.
— Чтобы управлять Институтом? Ты же знаешь, что Совет никогда этого не разрешит…
— Тогда пусть Алина управляет Институтом, — сказала Диана, — а Хелен просто останется в Лос-Анджелесе как ее жена и будет жить со своей семьей.
Выражение лица Джии было спокойным, но ее руки крепко ухватились за край стола. — Алина — моя дочь. Думаешь, я не хочу вернуть ее домой?
— Я никогда не знала, о чем ты думаешь, — ответила Диана. И это было правдой. У Дианы не было детей, но если бы ее сестру изгнали, она бы сделала все возможное, чтобы ее вернули.
— Когда Хелен изгнали, и Алина решила поехать с ней, я подумывала о том, чтобы отказаться от поста Консула, — сказала Джиа, все еще вцепившись в край стола. — Я знала, что я не властна отменить решение Конклава. Консул — это не тиран, который исполняет свои желания против воли других. Обычно я говорю, что это хорошо. Но, скажу тебе, я очень хотела бы стать тираном.
— Почему же ты тогда не ушла в отставку?
— Я не доверяла тем, кто мог занять мое место, — ответила Джиа. — В то время Холодный Мир был очень популярен. Если бы Консул, занявший мое место? захотел бы разлучить Алину и Хелен, то он был бы в силах это сделать. Я хочу, чтобы моя дочь вернулась домой, но я не хочу чтобы ее сердце было разбито. Но они были способны и на худшее. Они могли выставить Алину и Хелен предателями и тогда бы изгнание Хелен сменилось бы ее казнью. Может быть Алину бы тоже казнили. Могло случиться все что угодно. — Взгляд ее глаз был темным и тяжелым. — Я остаюсь Консулом, чтобы защитить мою дочь от темных сил Конклава.
— Тогда разве мы не на одной стороне? — спросила Диана. — Разве мы не хотим одного и того же?
Джиа уныло ей улыбнулась.
— Нас разделяют пять лет, Диана. Пять лет я старалась сделать все, чтобы Совет изменил свое решение. Хелен служит примером. Они словно говорят Дивному Народцу: «Смотрите, мы относимся к Холодному Миру так серьезно, что даже наказываем одного из нас». Каждый раз, когда начинается голосование, я проигрываю.
— А что если бы сложились особые обстоятельства?
— О чем ты говоришь?
Диана расправила плечи, чувствуя покалывание вдоль позвоночника.
— Джейс Эрондейл и Клэри Феирчайлд отправились в Страну Фейри на миссию, — сказала она. Это было на половину предположение. Когда они были в Институте, она заглянула в их рюкзаки. В обоих лежали соль и железо.
— Да, ответила Джиа. — Мы получили от них несколько сообщений.
— И они рассказали вам, — сказала Диана. — О гнили на землях Неблагого Короля.
Джиа замерла.
— Никто кроме меня и Инквизитора не знает о том, что они рассказывали, — сказала она. — Откуда ты узнала?
— Это неважно. Я говорю тебе это, чтобы понять? что ты в курсе того, о чем я рассказываю, — ответила Диана. — Я знаю, что Неблагой Король ненавидит Нефилимов, и что он применил какую-то силу, какую-то магию, которая оказывает влияние на наши способности. Он устроил все так, что в некоторых частях его королевства руны не работают, а клинки серафимов не светятся.
Джиа нахмурилась.
— Джейс и Клэри не рассказывали о чем-то подобном. И они не связывались ни с кем, кроме меня с тех пор как вступили на земли Фейри…
— Есть юноша, — сказала Диана. — Фейри, посланник от Благого Двора. Киран. Он также является принцем Неблагого Двора. Он знает кое-что о планах своего отца. Он хочет дать показания перед Конклавом.
Джиа была сбита с толку.
— Принц Неблагого Двора будет давать показания от лица Благого Двора? Какая выгода от этого Благому Двору?