Она зевнула, потянулась и внезапно застыла, поняв, почему ей так тепло. Она и Джулиан ночью каким-то образом прижались друг к другу.
Эмма замерла в ужасе. Ее левая рука была переброшена через тело Джулиана, но она не могла просто вытащить ее. Он повернулся к ней, его собственные руки изогнулись вокруг ее спины, защищая ее. Ее щека щекотала гладкую кожу его ключицы. Их ноги тоже были перепутаны, ее нога опиралась на его лодыжку.
Она начала медленно распутываться. О, Боже. Если Джулиан проснется, будет так неудобно, а ведь все шло так хорошо. Их разговор в поезде, поиск коттеджа, разговоры об Аннабель — все было спокойно. Она не хотела терять это, не сейчас.
Она боком отодвинулась к краю, осторожно вытаскивая свои пальцы из-под его, ближе к краю кровати, и неуклюже упала вбок. Она приземлилась с ударом и возгласом, который разбудил Джулиана, что со смущением выглядывал из-за края кровати.
— Почему ты на полу?
— Я слышала, что скатывание с кровати по утрам помогает усилить сопротивляемость неожиданным атакам, — сказала Эмма, растянувшись, лежа на деревянном полу.
— Правда? — он сел и протер глаза. — А зачем кричать «полное дерьмо!»?
— Эта часть необязательна, — ответила она. Она поднялась на ноги с таким достоинством, каким только могла. — Итак, — произнесла Эмма. — Что на завтрак?
Он ухмыльнулся своей неброской усмешкой и потянулся. Она не смотрела туда, где его рубашка поднялась. Не было никаких причин, чтобы плыть вниз по Реке Сексуальных Мыслей в Море Извращений, когда этого не должно происходить где-либо.
— Ты голодна?
— Когда же я не голодна? — она подошла к столу и стала копаться в сумке в поисках своего телефона. Несколько СМС от Кристины. Большинство из них было о том, как у Кристины все «ХОРОШО», и Эмме «НЕ О ЧЕМ БЕСПОКОИТЬСЯ», и она должна «ПРЕКРАТИТЬ ПИСАТЬ, ПОТОМУ ЧТО МАГНУС СОБИРАЕТСЯ ИСПРАВИТЬ СВЯЗЫВАЮЩЕЕ ЗАКЛИНАНИЕ». Эмма послала ей беспокойный смайлик и прокрутила вниз.
— Есть что-то о том, как поймать пикси? — спросил Джулиан.
— Пока нет.
Джулиан не сказал ничего. Эмма сняла свои шорты и майку. Она заметила, что Джулиан отвел взгляд от нее, хотя не было ничего, что он никогда раньше не видел — ее одежда закрывала больше, чем бикини. Она схватила полотенце и мыло.
— Я собираюсь принять душ.
Возможно, его реакция лишь показалась ей. Он только кивнул и пошел на кухню разжигать печь.
— Никаких блинов, — заметил он. — Здесь их не из чего сделать.
— Удиви меня, — ответила Эмма и направилась в ванную. Когда она появилась пятнадцать минут спустя, чисто вымытая, с волосами, заплетенными в две влажные косы, вода с которых стекала на футболку, Джулиан уже накрыл стол с завтраком: тост, яйца, горячий шоколад для нее и кофе для него. Она благодарно скользнула на стул.
— Ты пахнешь эвкалиптом, — произнес он, протягивая ей вилку.
— В ванной есть только эвкалиптовый гель для душа, — Эмма откусила кусочек яйца. — Полагаю, это Малкольма, — она сделала паузу. — Никогда не думала о серийном убийце как владельце геля для душа.
— Никому не нравятся грязные маги, — ответил Джулиан.
Эмма подмигнула.
— Ну, некоторые могут не согласиться.
— Без комментариев, — сказал Джулиан, намазывая арахисовое масло и «Нутеллу» на тост. — Мы получили ответ на наш вопрос, — он держал ее телефон. — Инструкция как поймать пикси. От Марка, но, видимо, на самом деле от Кирана. Итак, сначала, завтрак, а потом — охота на пикси.
— Я уже готова выследить эти крошечные милые существа и дать им что-нибудь, — сказала Эмма. — ТАК ГОТОВА.
— Эмма…
— Я могу даже завязать банты на их головах.
— Нам нужно допросить их.
— Могу я сделать селфи с одним из них первой?
— Ешь свой тост, Эмма.
***
«Все не так», — подумала Дрю. Она лежала под столом в гостиной, скрестив руки за головой. В нескольких футах от себя она увидела нацарапанную на дереве надпись, расплывшуюся из-за прошедшего времени.
В комнате было тихо, только тикали часы. Тишина была и напоминанием о том, как она одинока, и облегчением. Никто не заставлял ее заботиться о Тавви, не спрашивал ее, не сыграет ли она в демонов и Сумеречных Охотников в миллионный раз. Никто не требовал, чтобы она передавала сообщения или носила бумаги туда и обратно из библиотеки. Никто не говорил о ней и не слушал ее.
Никто не говорил ей, что она слишком юна. По мнению Дрю, возраст был вопросом зрелости, а не количеством лет, и она была достаточно зрелой. Ей было восемь лет, когда она защищала мечом кроватку своего младшего брата. Ей было восемь лет, когда она увидела, что Джулиан убил существо с лицом ее отца, когда она бежала по столице Идриса, разваливающейся в пламени и крови.
И она осталась спокойной всего лишь несколько дней назад, когда Ливви пришла рассказать ей, что дядя Артур никогда не руководил Институтом. Это всегда был Джулиан. Она рассказывала это очень практично и сухо, как будто это было неважно, и она даже не упомянула тот факт, что Диана не подумала пригласить Дрю на встречу, где она, по-видимому, огласила эту новость. Что касается Ливви, казалось, новости были полезны прежде всего для того, чтобы и в дальнейшем привязать Дрю к обязанностям няни.
Не то, чтобы она ненавидела присматривать за Тавви. Конечно, нет. Более того, она чувствовала, что заслуживает некоторого внимания, прилагая усилия. Не говоря уже о том, что она терпела двоюродную бабушку Марджори, называвшую ее толстой в течение двух месяцев лета, и она не убила ее, что, по мнению Дрю, было эпическим признаком зрелости и сдержанности.
Она взглянула на свое округлое тело и вздохнула. Она никогда не была худой. Большинство Сумеречных Охотников тренировались по четырнадцать часов в день и, как правило, это имело эффект, но она всегда была кругленькой пышечкой, независимо от того, чем занималась. Она была сильной и мускулистой, ее тело было подходящим и способным, но у нее всегда были бедра, грудь и мягкость. Она смирилась с этим. К сожалению, мир двоюродной бабушки Марджори — нет.
Послышался глухой звук удара. Что-то в комнате упало. Дрю замерла. Был ли здесь кто-то еще с ней? Она услышала мягкий голос, бранящийся — не по-английски, а по-испански. Тем не менее, это не могла быть Кристина. Кристина никогда не ругалась, и, кроме того, голос был мужской.
Диего? Ее втайне раненое сердце пропустило удар, и она выскочила из-за стола.
У нее вырвался вопль шока. Другой человек в комнате тоже вскрикнул и тяжело уселся на подлокотник кресла.
Это был не Диего. Это был юноша-Сумеречный Охотник в возрасте Джулиана, высокий и мускулистый, с копной черных волос, контрастировавших с его коричневой кожей. Он был покрыт Метками, и не только ими, но и татуировками — слова бежали вверх и вниз по его предплечьям и обвивали его ключицу.
— Что… что происходит? — задала Дрю вопрос, стирая крошки пыли с волос. — Кто ты? И что ты здесь делаешь?
Она подумала о крике. Конечно, любой Сумеречный Охотник мог войти в любой Институт, но обычно они, по крайней мере, пользовались звонком.
Юноша выглядел встревоженным. Он поднял руку, как бы останавливая ее, и она увидела мерцание кольца на его пальце, с вырезанным рисунком роз.
— Я… — начал он.
— О, ты Хайме, — прервала она, облегчение прошло через нее, как воздух из сдувшегося мяча. — Брат Диего, Хайме.
Лицо юноши омрачилось.
— Ты знаешь моего брата?
У него был небольшой акцент, более заметный, чем у Диего или Кристины. Это придавало богатства тембру его голоса.
— Да, немного, — ответила Дрю и откашлялась. — Я живу в Институте Лос-Анджелеса.
— Ты одна из Блэкторнов?
— Я Друзилла, — она протянула руку. — Друзилла Блэкторн. Называй меня Дрю.
Он сухо усмехнулся и пожал ей руку. Она была теплой.
— Красивое имя для красивой девушки.
Дрю почувствовала, что краснеет. Хайме был не таким красивым, как Идеальный Диего: его нос был слишком большим, его рот был слишком широким и подвижным, но его глаза блестели, были карими и сверкающими, его ресницы были слишком длинными и черными. И в нем было что-то еще, что-то вроде энергии, которой не было у Диего, несмотря на свою красоту.
— Кристина, должно быть, рассказывала тебе ужасные вещи обо мне, — сказал он.
Она покачала головой, опустив руку.
— Она совсем не говорила мне о тебе.
«Кристина не смогла бы», — подумала Дрю. Она не думала, что Дрю достаточно взрослая, чтобы доверять ей, чтобы делиться своими секретами. Дрю знала только то, что другие девушки проронили в случайном разговоре.
Но она не призналась бы в этом Хайме.
— Это очень печально, — произнес он. — Если бы я был ею, я бы не смог перестать говорить обо мне, — уголки его глаз сверкнули. — Хочешь присесть?
Чувствуя себя немного взволнованно, Дрю села рядом с ним.
— Я собираюсь довериться тебе, — сказал он. Это было похоже на объявление, как будто он решил это на месте и почувствовал, что важно оповестить ее об этом как можно скорее.
— Правда? — Дрю не была уверен, что кто-то когда-либо что-то ей рассказывал. Большинство ее братьев и сестер считали ее слишком юной, а у Тавви не было секретов.
— Я приехал сюда, чтобы увидеться с Кристиной, но она пока не может знать, что я здесь. Мне сначала нужно поговорить с братом.
— Диего в порядке? — спросила Дрю. — В последний раз, когда я его видела, я слышала, что после боя с Малкольмом все было хорошо, но я не видела его и не слышала о нем, а он и Кристина…
Она замолчала.
Он тихо рассмеялся.
— Все хорошо, я знаю. Ellos terminaron[25].
— Они порвали, — перевела она. — Да.
Он выглядел удивленно.
— Ты говоришь по-испански?
— Я его изучаю. Я хотела бы поехать в Институт Мехико в мой год путешествий или, может быть, в Аргентину, помочь в восстановлении.
Она увидела, как его длинные ресницы взмахнули, когда он подмигнул.