«Неловко», — подумал Кит.
— У нас есть список нужным нам вещей, — Ливви положила на прилавок листок бумаги. — Для Магнуса Бейна.
Гипатия приподняла одну бровь.
— А, Бейн, ваш великий защитник. Тот еще вредитель. — Она взяла листок бумаги. — Подготовка займет по крайней мере один день. Сможете придти завтра?
— А у нас есть выбор? — спросила Ливви, обаятельно улыбаясь.
— Нет, — ответила Гипатия. — И заплатите вы золотом. Деньги примитивных меня не интересуют.
— Просто скажите сколько, — ответил Тай, а она взяла ручку и начала строчить. — А еще…я хочу у вас кое-что спросить.
Он посмотрел на Кита и Ливви. Ливви первая поняла намек и, прихватив с собой Кита, вышла из магазина на улицу. Солнце припекало его волосы и кожу. Ему было интересно, что же видели примитивные, когда смотрели на этот магазин. Может пыльный круглосуточный магазинчик или место, где продают надгробные памятники. Что-нибудь, куда не захочется заходить.
— Как долго ты планируешь дружить с моим братом? — неожиданно спросила Ливви.
Кит подскочил.
— Я…что?
— Ты слышал меня, — спросила она. Ее глаза были голубее Темзы. А вот глаза Тая больше походили на цвет реки.
— Обычно люди не думают о дружбе в подобном ключе, — сказал Кит. — Все зависит от того, насколько долго ты знаешь человека… и как долго ты будешь находиться с ним в одном месте.
— Тебе решать, — произнесла она, ее глаза потемнели. — Ты можешь оставаться с нами сколько пожелаешь.
— Да? А как же Академия? А как же мое обучение жизни Сумеречного Охотника? Как я достигну вашего уровня, если вы на миллион лет впереди меня?
— Нам все равно…
— А может мне не все равно.
Ливви говорила ровным и спокойным голосом.
— Когда мы были детьми, — начала она. — Эшдауны приходили к нам поиграть. Наши родители думали, что нам нужно больше общаться с детьми из других семей, и Пейдж Эшдаун была примерно моего возраста, поэтому ее привели к нам с Таем. И вот однажды он рассказывал нам о том, что ему очень нравится — до Шерлока были машины. И она с сарказмом сказала ему, что он обязательно должен придти к ней в гости и рассказать ей все о машинах, потому что это очень интересно.
— И что произошло?
— Он пошел к ней домой, чтобы поговорить с ней о машинах, но ее не было дома, а когда она пришла, то она рассмеялась ему в лицо и сказала ему уходить, и что она говорила это не всерьез и что он глупый.
Кит почувствовал, как в нем закипела ненависть к девочке, которую он даже ни разу не встречал.
— Я бы так никогда не поступил.
— Слушай, — ответила Ливви. — С тех пор Тай очень много узнал о том, что иногда люди говорят не то, что имеют в виду, что тон не совпадает с выражением лица, и тому подобное. Но он доверяет тебе, он впустил тебя. И он иногда забывает, что такое может произойти и с тобой. Я просто хочу сказать… не ври ему. Не вводи его в заблуждение.
— Я не… — Начал было Кит, но тут раздался звон колокольчика, и дверь магазина раскрылась. Тай вышел и натянул капюшон, укрываясь от легкого ветерка.
— Все, — сказал он. — Давайте возвращаться.
Если он и заметил напряженную атмосферу, то ничего не сказал, и на всем обратном пути они разговаривали о всяких неважных вещах.
* * *
Пикси с несчастным видом сидели на камнях, располагавшихся по краю сада. Эмма и Джулс вытащили их из ямы и предложили им еду, но только один из них согласился и теперь сидел, склонившись над миской с молоком.
— Малкольм Фейд? Где Малкольм Фейд? — пропищал самый высокий из них.
— Не здесь, — ответил Джулиан.
— Пошел навестить больного родственника, — сказала Эмма, с восхищением разглядывая пикси.
— У магов нет родственников, — сказал пикси.
— Никто не понимает моих шуток, — пробормотала Эмма.
— Мы друзья Малкольма, — через секунду ответил Джулиан. Если бы Эмма не знала его, то поверила бы ему. Он врал с совершенно бесхитростным выражением лица. — Он попросил нас приглядеть за его домом, пока он не вернется.
Пикси перешептывались тихими высокими голосками. Эмма напрягла слух, но не могла понять, что они говорили. Они говорили не на языке придворных фейри, а на более простом и древнем по звучанию. В нем слышалось журчание воды по камням, острая кислинка зеленых трав.
— Вы тоже маги? — спросил самый высокий пикси, отбиваясь от группы. У него были серо-серебристые глаза, как и сама Корнвеллская скала.
Джулиан помотал головой и протянул руку, показывая руну Интуиции, ярко выделяющуюся на фоне кожи на его предплечье.
— Мы Нефилимы.
Пикси снова начали перешептываться между собой.
— Мы ищем Аннабель Блэкторн, — сказал Джулиан. — Мы увезем ее домой, где она будет под защитой.
Пикси с сомнением посмотрели на Джулиана.
— Она сказала, вы знаете где она, — сообщил Джулиан. — Вы разговаривали с ней?
— Мы познакомились с ней и с Малькольмом много лет назад, — ответил пикси. — Не часто смертные живут так долго. Нам было любопытно.
— Может, расскажете нам? — спросила Эмма. — И тогда мы вас отпустим.
— А если не расскажем? — спросил самый маленький пикси.
— Тогда мы вас не отпустим, — ответил Джулиан.
— Она в Портхэллоуской Церкви, — сказал самый маленький пикси от лица всех. — Она пустует вот уже много лет. Она знает об этом и чувствует там себя в безопасности. Почти каждый день туда приходит высокий народец.
— Портхэллоусая Церковь далеко отсюда? — спросил Джулиан. — Она близко к городу?
— Очень близко, — ответил самый высокий пикси. — Убийственно близко. — Он поднял свою маленькую бледную ручку и показал туда, где, видимо, находилась церковь. — Но сегодня вам туда идти нельзя. Сегодня воскресенье, а по воскресеньям высокий народец приходит туда группами и изучают надгробия позади церкви.
— Спасибо вам, — ответил Джулиан. — Вы нам очень помогли.
* * *
Дрю открыла дверь своей спальни.
— Хайме? — прошептала она.
Ответа не последовало. Она проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь. В руке она несла тарелку булочек, испеченных Бриджет. Она попросила у нее целую тарелку, Бриджет засмеялась над чем-то, видимо, известным только ей, и резко сказала Дрю, чтобы та не ела их все сразу, а то она станет еще толще.
Дрю давно поняла, что не стоит много есть перед незнакомыми ей людьми, или выглядеть голодной, или накладывать слишком много еды на тарелку. А если она все же это делала, то она ненавидела ловить на себе взгляды, словно говорящие: «О, так вот почему она не худая».
Но перед Хайме ей наоборот хотелось это сделать. После того, как он обосновался в ее комнате — упал на кровать, словно спал там уже несколько дней, потом подскочил и спросил, можно ли воспользоваться душем — она спросила его, не голоден ли он, на что он опустил взгляд и улыбнулся ей.
— Не хочу навязываться, но…
Она не теряя времени отправилась на кухню и не хотела возвращаться с пустыми руками. Так поступила бы напуганная тринадцатилетняя девочка, но уже точно не шестнадцатилетняя девушка. Или сколько ей там было по его мнению. Она точно не знала.
— Хайме?
В джинсах и надевая футболку он вышел из ванной. До того как он успел натянуть футболку на живот, она заметила черную татуировку — не Метку, а надпись на латинице — вьющуюся по его ровной коричневой коже. Она молча смотрела на него, когда он подошел к ней и взял булочку. Он ей подмигнул.
— Спасибо.
— Пожалуйста, — тихо ответила она.
Он сел на кровать, рассыпав крошки. Его черные волосы были сырыми и кудрявились. Она аккуратно поставила тарелку с булочками на комод. Когда она снова развернулась к нему, он уже спал, положив голову на согнутую руку.
Она, обняв себя руками, присела на прикроватную тумбу. Она видела Диего в оттенках и изгибах лица Хайме. Словно кто-то взял Диего и сделал его более резким, заострил все его углы. Еще одна татуировка на латинице обвивала его смуглое запястье и исчезала под рукавом его футболки. Хотела бы она достаточно хорошо знать испанский, чтобы перевести, что там было написано.
Она уже было равзернулась к двери, чтобы дать ему отдохнуть.
— Не уходи, — сказал он. Она резко повернулась и увидела, что его глаза были полуоткрыты, его ресницы отбрасывали тени на слишком острые скулы. — Я давно уже ни с кем не разговаривал.
Она села на краешек кровати. Хайме лег на спину, подложив руки под затылок. Его руки и ноги были длинными, волосы черными, а ресницы словно ножки пауков. Все в нем было как-то извилисто и неточно, в то время как Диего был словно ровная линия из рисунка в комиксах. Дрю старалась не пялиться на него.
— Я разглядывал наклейки на твоей тумбе, — сказал он. Дрю купила их в магазинчике на Флит Стрит, когда они с Дианой ходили за сэндвичами. — Они все о фильмах ужасов.
— Мне нравятся фильмы ужасов.
Он ухмыльнулся. Прядь черных волос упала ему на глаза. Он откинул ее обратно.
— Тебе нравится чувствовать страх?
— Фильмы ужасов не пугают меня, — ответила Дрю.
— А разве не для этого они созданы? — по голосу было слышно, что ему правда было интересно. Дрю не помнила, когда в последний раз кто-то проявлял интерес к ее увлечению фильмами-слэшерам и винтажными хоррорами. Джулиан иногда смотрел вместе с ней «Отель Ужасов», но она понимала, что он делал это лишь потому что он добрый, и он ее старший брат.
— Я помню Темную Войну, — сказала она. — Я помню, как прямо на моих глазах погибали люди. Мой отец был одним их Отреченных. Он вернулся, но это был… это был не он, — она с трудом сглотнула. — Когда я смотрю ужастик, я понимаю, что чтобы не случилось, всему придет конец, и все будет хорошо. Я знаю, что эти люди всего лишь актеры и после того, что произошло, они разъехались по домам. Кровь была ненастоящей и легко смылась водой.
Глаза Хайме были темными и бездонными.
— Фильмы позволяют тебе почти поверить в то, что ничего этого не было, — произнес он. — Представить, что всего этого не происходило.