Изящное и остроумное решение, использовать себя как заложника. Не такое изящное, как бойня японцев в Хагонэ, но тут, по уверениям Эмберхарта-старшего, он не при делах. Всё, что ему было надо от бывших хабитатцев — лишь создать ситуацию, в которой я обязательно явлюсь на проверку. Тысяча с лишним оборванцев, нанятых устроить шумиху, были как раз тем, что нужно… правда, всё пошло не по плану. Но всё равно получилось.
— Я увидел два пути, Алистер, — тем временем продолжал мой отец, — В одном случае я продолжаю свои попытки тебя убить. Что происходит, если у меня это получается? А ничего. Остаток жизни придётся провести в замке Гримфейт, возобновляя род. Двадцать или двадцать пять лет затворничества в ожидании казни. Жалкая перспектива, не так ли? А уж сейчас, когда я не могу пройти в зеркала, она вообще становится кошмарной. Кстати, каким образом ты уговорил Коулов отрезать нашу кровью от прохода?
— Сделал их себе очень сильно обязанными, — скупо ответил я, вовсю борясь с искушением приложить отца Тишиной. За долю секунды она исторгнет из его тела демона, принеся при этом жуткие мучения, оставив беззащитным. Позволит поставить точку в этой истории. Освободит от кандалов, что я нацепил на себя сам. Только вот… а что, если он принял медленно действующий яд? Тогда я окажусь в положении как бы не хуже того, что есть сейчас.
— Ожидая тебя у Хагонэ, я выпил «зелье Канатты», — прочитал Роберт мои мысли, — Вполне уверен, что смогу продержаться сутки под предварительными ласками специалистов Октопулоса, если, конечно, до них очередь вообще дойдет. Судя по твоему лицу, Алистер, я всё правильно сделал. Хотелось бы мне знать, чем ты так захомутал Коулов… ведь это не Томас? Он мертв?
— Он отправился за своими сыновьями.
— Вот как… Символично, — заключил Роберт, — Надо будет последовать его примеру.
Самый странный диалог в моей жизни продолжался. Сейчас мы сидели в моем кабинете в Холде, беседуя самым мирным образом. Роберт обыграл меня по всем статьям, изящно загнав в положение, где вся инициатива принадлежит ему. Он сидит, показательно безоружный, его револьвер и меч лежат на моем письменном столе. Прислуга по дому ходит на цыпочках, а зеркало, стоящее возле нас, заблокировано на любую попытку прохода и связи.
— Я буду откровенен, Алистер, — Роберт за весь разговор ни разу не назвал меня сыном, — Второй вариант из тех, что я рассматривал, был… уйти. Он, по сути, ничем не отличается от первого. То же забвение, а затем смерть. Сам понимаешь, то, что произойдет позже, будет куда неприятнее того, что устроят мне Древние. Но это ерунда. Главное, это последний, третий вариант. Между мной и тобой, лорд Эмберхарт, идёт феуд за имя. Предлагаю завершить его в дуэли. Мечи или револьверы — выбирать тебе. Только оружие, без чего-либо еще. Никаких козырей в рукаве, никаких помощников, никаких секундантов. Честная чистая дуэль. Победитель получает имя Эмберхарт и всё имущество, принадлежащее роду.
— Зачем тебе это? — прямо спросил я с удовольствием отхлебывающего бренди отца.
— Я знаю, что у тебя есть покровитель, Алистер, — Роберт блаженно затянулся сигарой перед тем, как продолжить, — Его влияние настолько велико, что я не могу себе представить, кем он может являться. Вряд ли ты мне его назовёшь… но не в этом суть. Видишь ли, я склонен подозревать, что этот неведомый «кто-то» режиссирует как тобой, так и мной, причем давно. Я хочу прекратить это, даже если уже полностью сыграл свою роль. Прекратить единственным способом, имеющим отношение к чести рода. Чистая дуэль. Я приму перед ней противоядие.
Человек, сидящий напротив меня, выплатил целое состояние инструкторам, учителям и профессорам, чтобы вырастить из меня достойного аристократа. Вбитые в меня знания сейчас не диктовали, а буквально орали в уши, что соглашаться я не должен. Ударить Тишиной, связать, связаться с Элизабет Коул, что снимет запрет. Беспамятное тело Роберта, вышвырнутое мной на стол Октопулоса… и всё. Совсем всё. Это будет верно по всем правилам, моральным, этическим, да хоть каким. Роберт хотел меня использовать, виновен в подготовке планетарной катастрофы, убил собственного сына, чтобы подставить другого, его грехи можно перечислять полдня, не отрываясь на глоток воды из стакана…
Более того, я мог спокойно согласиться участвовать в дуэли на мечах. Первым ударом вышибаю его оружие, вторым отрезаю ноги, следом бью Тишиной. Всё, он готов к транспортировке.
Вариантов было множество.
— Завтра, в пять вечера, — наконец, проговорил я, — Мои слуги подготовят площадку. Оружие — по одному револьверу с полным барабаном каждому. Я настаиваю на мастерских правилах, лорд Эмберхарт.
— Ваш выбор меня удивил, лорд Эмберхарт, — медленно проговорил Роберт, — Но я его принимаю. До начала дуэли обязуюсь ни словом, ни делом не вредить вам, вашему имени и делам, собственности и слугам. Даю слово, что не составлял планов о подобном заранее, не имею сообщников, не поручал кому-либо вреда для вас.
Глубоко вздохнув, я повторил его слова. А затем мы разошлись по комнатам. Роберту требовался отдых, а меня ждали дела.
«Зачем?» — прозвучал у меня в черепе вопрос давно уже молчащего демона, заключенного в меня как в тюрьму из-за манипуляций его новых сородичей.
«Мы оба хотим одного и того же, Эйлакс»
«Чего же?»
«Хоть на какое-то время перестать быть пешкой»
Мне не нравилось, что пара неких типов синего цвета обладают незримым контролем над моей жизнью, пусть даже одним из них был когда-то я сам. Прозревший Роберт уже многое понял, поэтому и захотел сдаться судьбе на своих условиях. И я понял, предложив ему то, в чем нуждались мы оба. Чистая конфронтация, никаких посторонних факторов, никаких воздействий.
Шебадд Меритт тащит всё человечество за шкирку в то светлое будущее, что он придумал сам. Его план, сколь мало он мне не был известен — колоссален. Жертвы, на которые уже пошёл Узурпатор Эфира, буквально потрясают воображение. Я сам — живое доказательство тому, что он пожертвовал свою личность и память во имя Плана. Но это не значит, что я слепо буду следовать своей роли во всем этом действе.
«Закончи. Свои. Дела. Потом приходи».
Да, я закончу свои дела. Как лорд Демонов Алистер Эмберхарт, хозяин замка Гримфейт, а не как изгнанник, вцепляющийся когтями в каждую возможность. Если уж отец этого тела делает такой шикарный подарок, то мой выбор его принять.
Весь остаток дня Момо Гэндзи ходила за мной по пятам, изливая в воздух почти физически ощущаемое осуждение. Она не произнесла ни слова, но сопела при этом настолько выразительно, что пару раз я почти ощутил стыд. Чарльз Уокер, как-то умудрившийся понять, что я совершил очередную глупость, окончательно заморозился в человекоподобного автоматрона, умудрившись даже глаза сделать бездушными стеклянными пуговицами. Слуги и охрана, среди которых ходили самые невероятные слухи о случившемся, изображали из себя немых мышей под кофеином. Марк Баркер, невозмутимо восседающий на козлах своей кареты, курил трубку и читал газеты.
Молча порадовавшись, что злая и экспрессивная рыжая Праудмур занята в Хагонэ, я приступил к бумажной работе. Был лишь один вечер, чтобы подготовить все документы, инструкции, просьбы… и завещание, разумеется. К трем часам пополудни следующего дня, прекрасно выспавшись, я был спокоен как танк, а заодно полностью готов к любому исходу дела.
Предстояла револьверная дуэль по мастерским правилам. Ничего необычного — один заряженный обычными пулями револьвер по выбору участника дуэли, 15 метров между интересантами, отсчет с десятки, который на себя брал Уокер. Единственный нюанс был в том, что участникам дуэли можно было двигаться и стрелять из любого положения, которое они посчитают нужным. Условиями окончания дуэли можно было счесть опустошенные пистолеты, невозможность продолжать бой по причине физических травм, либо смерть. Коротко, просто, кристально чисто.
Площадку для дуэли, изначально планировавшуюся на отшибе от Холда, пришлось устраивать прямо у главного входа. Только тут нашлось достаточно пространства для длинной веревки из скрученной травы, с помощью которой составили круг в тридцать метров радиусом. Все внутреннее пространство было засыпано слоем мелкого песка. Чарльз Уокер, продолжая строить из себя безмолвного робота, стоял у небольшого столика, на котором лежали два небольших дипломата с выбранным нами оружием.
— Мистер Уокер, я могу быть уверен в том, что в случае моей кончины вы выполните взятые мной перед мистером Эмберхарту обязательства? — спросил я так, чтобы отец, разглядывающий фасад дома, хорошо нас слышал.
— Безусловно, сэр.
— Повторю, что к ним относится. Роберту Эмберхарту никто не причиняет никакого вреда. В случае победы на дуэли он обязан получить запечатанное письмо, хранящееся у вас, а также получить ничем не ограниченный доступ в течение трех часов в мой кабинет. Пока Роберт Эмберхарт находится в пределах Камикочи, с условием, что он никому не причиняет вреда, этот человек совершенно волен в своих действиях, но не в праве брать имущество моей вдовы.
— Да, милорд, — глаз Чарльза чуть-чуть подрагивал по мере моего методичного и равнодушного перечисления всех условий.
— Отлично. Я доволен. А теперь, пока мы будем осматривать оружие, прикажите всем отойти от площадки минимум на три десятка метров. Момо? Тебя это тоже касается.
Роберт тем временем уже крутил в руках свой собственный револьвер, помещенный ранее дворецким в шкатулку. Убедившись, что его «Гринтауэр-3.2F» полностью исправен, он привычным движением засунул оружие в наплечную кобуру. На нас с отцом были лишь белые рубашки, плотные шерстяные штаны, ботинки, да кобуры.
— У тебя хорошие слуги, Алистер, — сказал Роберт, закуривая, — Правда, не могу также похвалить выбор твоего оружия. «Линьер»? Серьезно?
— Не забывай, что мне тебя нужно взять живым, — сухо сказал я, приступая к проверке оружия.
Разница у нас в нём была существенной. «Линьер», легкий и изящный французский револьвер, считался «детским» оружием. Поразительно точный и легкий, он никак не мог похвастаться останавливающей мощью. Простая хромированная игрушка с удивительно мягкой отдачей и несерьезным для улиц Лондона калибром. «Гринтауэр» Роберта был куда тяжелее, с более мощными патронами. Отличный револьвер уважающего себя аристократа: простота, изысканность, точность выстрела, распространенный калибр, позволяющий использовать самые разные боеприпасы. Правда, сегодня в нашем распоряжении был только свинец.