и от любого недуга, включая печали сердца и болезни души.
Когда Кларисса приехала в Нокин, хозяйка корчмы показала ей, где найти дом матушки Ранильды, и воззрилась на прибывших с жадным любопытством. Девушка поняла, что дала местным жителям пищу для пересудов.
Матушка Ранильда жила в крепком доме на окраине поселка, чуть поодаль ото всех, но не совсем уж на отшибе. Кларисса свернула с дороги, проехала мимо загона с шипящими гусями – белого, как снежный сугроб, гусака окружали его многочисленные жены, грязновато-коричневые, словно вытоптанная солома – и спешилась вместе со своим эскортом у крыльца. Над входом была привязана гроздь рябины, а на саму дубовую дверь прибито несколько подков. Через отверстия в соломенной крыше клубами поднимался дым, и острое обоняние Клариссы различило аромат горящего грушевого дерева.
Она постучала, и уверенный голос велел ей войти. Дав сопровождающим знак подождать, Кларисса подняла кованый железный засов и, едва сдержав побуждение перекреститься, вошла во владения матушки Ранильды.
Посередине комнаты потрескивал очаг, отправляя дым к почерневшим от копоти стропилам. На балках виднелись связки сушеных трав и висели в несколько рядов копченые колбасы. Вдоль стен располагались глиняные кувшины, была здесь даже пара сосудов из дорогого стекла. На утрамбованном земляном полу стояли корзины с шерстью и лежало еще несколько связок сухих трав. В дальнем конце комнаты стоял небольшой стол, сплошь заставленный деревянными чашами. Немолодая женщина, высокая и стройная, толкла какую-то смесь в ступке из блестящего зеленого камня. Подняв глаза, она прекратила работу и, вытерев руки о передник, обогнула стол и подошла к Клариссе.
– Чем могу вам помочь, миледи? – любезно поинтересовалась матушка Ранильда и пригласила посетительницу присесть на скамью у очага.
Она не сделала при этом книксен и вообще ничем не продемонстрировала, что признает высокое положение гостьи. Мало того, Кларисса вдруг почувствовала, что это она должна выказать почтение женщине, которая выглядела в своих владениях настоящей королевой.
– Я приехала купить у вас лекарств. – Кларисса тихонько уселась на край скамьи. – В Олбербери много о вас говорят и очень хвалят.
Голубые глаза матушки Ранильды вспыхнули.
– Правда? – Она отошла к полкам, взяла кувшин и разлила по двум кубкам ярко-золотую жидкость. – А вы, госпожа?..
– Леди Кларисса д’Обервиль.
– А-а, воспитанница лорда Фицуорина, – кивнула хозяйка, словно у нее в мозгу сложилась какая-то мозаика, и протянула гостье кубок. – Мед, – пояснила она, – из моих собственных ульев.
Кларисса поблагодарила и пригубила напиток. По языку разлился вкус лета, и вскоре по всему телу распространилась приятная теплота.
– Великолепно! – похвалила она, прикидывая в уме, что может быть известно о ней знахарке. Без сомнения, расстояние сплетням не помеха.
– У меня найдется лишняя бутылочка, если захотите прикупить моего меда.
– Благодарю вас. С удовольствием приобрету его.
Матушка Ранильда склонила голову, пристально разглядывая Клариссу:
– Но мне любопытно, миледи, почему вы пришли ко мне, а не к аптекарю в Шрусбери или не обратились к монахам из нового монастыря вашего лорда.
– Потому что я наслышана о вашей репутации, – ответила Кларисса, благодаря Бога за то, что не подвержена привычке краснеть. – Про вас говорят, что вы и впрямь про все на свете знаете.
– Прискорбно, коли доживешь до моих лет и не будешь ничего знать, – усмехнувшись, колко ответила Ранильда. – Расскажите мне, что именно вам необходимо.
Кларисса начала перечислять. В ее списке значились мазь и порошок из чернильных орешков; жимолость – от кашля и малярии; полынь – испытанное средство против внутренних паразитов; мазь из норичника – от раздражения кожи. Матушка Ранильда приподняла брови, услышав про сок белого мака, но молча поставила бутылку на стол, рядом с медом.
Кларисса сложила руки на коленях и опустила глаза.
– Еще мне сказали, что вы также искусны в изготовлении эликсиров, которые исцеляют не только тело, – пробормотала она.
– Ага, теперь мы переходим к самому главному, как я понимаю, – с удовлетворением проговорила хозяйка. – Вам нужен любовный напиток? Хотите пленить какого-то мужчину?
Взгляд Клариссы с негодованием метнулся на матушку Ранильду.
– Разумеется, нет! Как вам такое только в голову пришло!
Матушка Ранильда издала краткий смешок:
– Успокойтесь, миледи, я всего лишь спросила, поскольку это самая распространенная причина, которая приводит в мой дом молодых женщин. Вторая – средство от их растущих животов.
Кларисса поджала губы.
– Такого эликсира мне тоже не требуется, – сухо сказала она.
– Тогда чего же вы хотите?
Девушка сглотнула, чувствуя себя беззащитной под прямым взглядом знахарки.
– Мой… мой опекун лорд Фицуорин два месяца назад потерял жену, – сказала она. – Я хочу хоть как-то облегчить его горе.
Матушка Ранильда скрестила руки на груди, и глаза ее сочувственно блеснули.
– Я не продаю такое лекарство, как время, дитя мое, – мягко сказала она.
– Наверное, я плохо выразилась. Я хочу приобрести нечто такое, что поможет лорду Фицуорину переносить скорбь. Такое ощущение, что он заледенел внутри. Он ни слезинки не пролил после смерти любимой жены, но я знаю, что слезы копятся у него внутри и рано или поздно станут непосильным бременем.
Ранильда посмотрела на посетительницу долгим тяжелым взглядом:
– То, от чего взрослый мужчина будет плакать… Такого средства у меня на полках нет. То, что вам нужно, нельзя растолочь в ступке и растворить в питье.
– А что это такое?
– Вы должны найти это средство сами. Дайте руку.
Кларисса замешкалась, но повиновалась. Служанки говорили, что матушка Ранильда умеет читать будущее человека, разглядывая линии на его ладони. Вообще-то, Клариссе не особенно хотелось узнать свое будущее, но любопытство пересилило страх.
Знахарка пару минут изучала ее ладонь, проводя по линиям крепким указательным пальцем и время от времени прищуриваясь.
– Что вы видите? – не выдержав, спросила Кларисса.
– Ты словно тихая вода, – пробормотала Ранильда. – Спокойная и прозрачная, но глубже, чем кажешься. Люди, которые тебя знают, не ценят тебя, а напрасно. А может быть, им только кажется, что они тебя знают. Ты не боишься перемен, но при этом не желаешь меняться. Твои желания лежат в другой стороне.
Кларисса хотела было выдернуть руку, но Ранильда лишь еще крепче ухватилась за нее. Взгляды двух женщин встретились.
– Так или иначе, в грядущем я вижу у тебя мужа и ребенка, – сказала знахарка и нахмурилась. – Однако оба они по другую сторону большой опасности.
– Какой еще опасности?
– Я вижу там огонь, и зависть, и ненависть… И все это произойдет очень скоро.
Кларисса все же выхватила руку и вскочила.
– Сейчас вы жалеете, что пришли, – сказала Ранильда, вновь переходя на «вы», и понимающе кивнула. – Возможно, вы правы, дитя мое, – визит ко мне мог наложить необратимый отпечаток на вашу судьбу. А сейчас ступайте домой и молитесь, чтобы вы успели.
– Куда успела?
Дрожащими руками Кларисса высыпала на стол серебряные монеты и сложила снадобья в принесенную с собой ивовую корзину.
– К остатку вашей жизни на этой земле. – Ранильда смела деньги в кошелек, висящий у нее на плетеном поясе, и резко махнула рукой к двери. – Идите, дитя мое! Торопитесь!
Озадаченная и взволнованная, Кларисса вышла из дома на морозный свет позднего утра. До Олбербери было чуть менее двух часов верхом. Может ли за такое время случиться нечто страшное, о чем предостерегала ее Ранильда?
Сержант подсадил ее в седло. Схватив поводья, Кларисса вывела кобылу на обратную дорогу и взяла такой темп, что у конюха поползли вверх брови.
– Я извиняюсь, миледи, – сказал он, – но земля-то, вишь, больно крепкая, чтобы вот так лошадку-то гнать. Захромает ведь бедняжка к утру, и вся недолга.
Кларисса перевела лошадь с рыси на шаг.
– Очень уж хочется поскорее попасть домой, – пояснила она, – но калечить лошадь я, конечно, не стану.
Она похлопала животное по шее и постаралась сдержать нетерпение. Только что светившее над головой солнце исчезало в хмуром облаке, предвещавшем снегопад. Не исключено, что завтрашнюю поездку придется отложить.
Две мили спустя они встретили на дороге группу людей, гнавших перед собой всевозможную домашнюю живность. Женщины и дети в окружении плетеных клеток со множеством кудахчущих птиц сидели на повозке, запряженной двумя тяжело бредущими волами.
В ответ на вопрос конюха крестьянин, двигавшийся во главе группы, оперся на дубину и махнул рукой в ту сторону, откуда они пришли.
– Валлийцы перешли границу, – сообщил он. – Поедете дальше – аккурат на них наткнетесь.
Сержант тревожно посмотрел на Клариссу:
– Мы можем либо сделать крюк до Шрусбери, либо поехать на север, на Уиттингтон и Освестри.
– А что безопаснее?
Сержант поморщился и, прищурившись, глянул на тяжелое небо:
– Оба пути одинаково опасны, миледи. Если валлийцы сейчас по эту сторону границы, то как раз накроют дорогу в Шрусбери, когда мы на нее выедем, да и дорогу на Освестри, скорее всего, тоже. Так или иначе, надо прорываться.
Перед мысленным взором Клариссы стремительно пронеслась картина: вот матушка Ранильда разглядывает ее ладонь и поспешно выталкивает гостью за дверь.
– Освестри ближе, – решила Кларисса. – Там нам помогут.
Начал падать снег, обманчиво тихий в своем медленном кружении. Но земля была такой холодной, что он быстро нарастал вокруг мягкими рассыпчатыми сугробами. Трудно сказать, что послужило причиной – то ли магия снежинок их загипнотизировала, то ли вообще было плохо видно сквозь снегопад, – но и сержант, ехавший чуть впереди Клариссы, и конюх просмотрели на дороге валлийский патруль, а когда он их заметил, было уже поздно.
Когда Гвин Фицморис въезжал в Уиттингтон, ему было не по себе. В это холодное январское утро замок казался населенным привидениями. Молчала опустевшая деревня. Ни человек, ни зверь не двигались среди домов с соломенными крышами и огородов. Ни одна струйка дыма не поднималась к небу из трубы. Обитатели Уиттингтона покинули свои дома, положившись на милость судьбы.