Дочь Грэмира не могла понять, какое чудо переносит ее из одного лепестка в другой, стоило только встать в особую, светящуюся и инкрустированную драгоценными камнями и золотыми рунами арку и хорошенько представить рисунок другой арки, цели перехода.
Отец как-то пытался объяснить ей про сплав белой магии, свойств камней, пути духов и физических законов, но неразвитый ум Безымянной отказывался понимать его объяснения.
Ведь в самой девушке нет магии, а огромный «амулет» исправно работает. Как?
И она просто пользовалась аркой, всякий раз закрывая с ужасом глаза и боясь бесследно раствориться в толще горной породы, если вдруг собьется таинственный механизм.
На каждом таком портале, как называл эти арки отец неоты, был неповторимый рисунок. Лепестки храмов и назывались по этим рисункам, хотя арок было больше, чем священных пещер, и вели они не только к храмам, но и в штольни или даже на поверхность.
Если забудешь хотя бы один камушек или рунный завиток – переход не состоится и придется искать свободную жрицу, которая помнит нужный рисунок и может запустить этот огромный амулет переноса, сотворенный в древности белыми магами и синтскими мастерами.
Нужно обладать феноменальной памятью, чтобы помнить все шифры всех арок, никто и не знал их точное количество, и говорили, что ко многим Лепесткам путь уже забыт и они увяли вместе с хранившимися в них тайнами. А некоторые порталы были намеренно разрушены верхними горцами, потому что слишком близко располагались к их дворцам и секретам – таким, как долина Лета.
Чем большее количество порталов могла пройти подгорная жрица, тем выше она ценилась во внутренней иерархии храма Чаши.
Неоту обучили шифру всего лишь пяти порталов, чтобы девушка могла хорошо служить там, где понадобится. Большее считалось и ненужным для «вещи храма», ее всегда могли доставить в нужное место сами жрицы.
Но Безымянная знала гораздо больше, никому не открывая своих знаний. Она знала все, что помнил ее отец и смог объяснить, а неота – воспринять. Если мысленных объяснений Грэмира не хватало, он мог привести дочь к какому-нибудь забытому жрицами, но известному вейриэнам порталу простым ходом, через пещеры, а там уже оставалось запомнить новый рисунок.
Случись неоте обрести имя и стать жрицей Чаши, она мгновенно поднялась бы в иерархии почти до самых вершин.
Если бы захотела.
Возвращаться в свой Лепесток неоте не хотелось, но приказ отца был однозначным: найти безопасное место, а ничего более безопасного, чем родной Лепесток, изученный вдоль и поперек со всеми его лазами, сталактитами и жителями, девушка не знала.
Потому отправилась именно туда.
Но когда она вышла в из арки, то сразу поняла: что-то случилось. Что-то изменилось в подгорном мире.
Во-первых, вышла неота не в Бирюзовой Арке, а снова в горе Ассияшт, только не в заброшенной, а в храмовой Арке. Холодный пот ужаса выступил на спине неоты, когда она поняла, что произошла катастрофа. Либо ее личная: путаница в памяти всех рисунков-ключей. Либо глобальная: сбой всех переходов.
У нее ослабли колени от страха.
«Это я перенес тебя, – виновато сообщил дух отца. – Извини, не предупредил. Я должен увидеть, что тут происходит, через твои глаза».
«Ну, знаешь! – гневно выдохнула девушка, одновременно чувствуя несказанное облегчение. – Не знала, что ты так можешь».
«Это первый и, надеюсь, последний раз, когда я вмешиваюсь в твое сознание. Прости. Тебе надо пройти вперед и свернуть в левый отнорок».
«Подожди. Так ты можешь говорить тут, в горе? А почему раньше молчал?»
«Раньше не мог».
Издалека по воздушным ходам доносились тонкие голоса синтов, необычно возбужденные, суетливые, как птичий базар. Такого оживления тут просто не могло быть без особой причины. Неота побежала к источнику шума. Но когда голоса стали различимы, замедлила шаг, чтобы по привычке не привлекать внимания. Она нащупала слуховую трубку в потайном кармане, свернула в широкий проход к подъемнику…
– Как ты сюда попала, козье отродье? Эй ты, тебе говорю, позор недр! – остановил ее властный окрик, раздавшийся за спиной.
Она втянула голову в плечи, стараясь казаться меньше ростом, потупила глаза. Неота прекрасно знала, что цвет ее глаз кажется подгорцам отвратительным. Трупным.
Не повезло. Девушка нарвалась на одну из старших управительниц – Ларитис, правая рука Саэтхиль. Старуха, остановившая нарушительницу, брезгливо поморщилась.
– Опять наверх поднималась, безмозглая дочь ветра? Так как ты сюда пробралась и что тебе надо?
– Мне сказали, что меня ищет Отраженная Саэтхиль.
– Кто сказал? Тогда почему ты здесь? И откуда ты знаешь ключ к Арке Ассияшт?
Неота собралась было выдать обычную отговорку, к какой вот уже несколько раз ей приходилось прибегать, будучи застигнутой у порталов, ключ к которым она не должна была знать: «Во сне увидела».
Но в этот момент в проход высыпала группа жриц, окружившая четверых синтов, а те тащили носилки с телом.
Обезглавленным телом.
И по перстням на почерневших узловатых руках трупа, по рассыпанным амулетам, брошенным поверх окровавленного платья жрицы, неота узнала останки Отраженной Саэтхиль.
– Но где голова? – прошептала пораженная девушка.
– Не нашли, – к ее еще большему изумлению, ответила Ларитис и, всхлипнув, вытерла скатившуюся по щеке слезу. – И тех, кто ее убил, еще не нашли. Но мы знаем, что кто-то из двоих: Яррен из высокого дома Ирдари или Дигеро из высокого дома Этьер. Их следы обнаружились рядом с ее телом. Ах, Саэтхиль, как же мы без тебя?
Ларитис бросилась было за процессией, но вдруг развернулась и сцапала неоту за руку. Крепко, словно змеиные зубы сомкнулись вокруг запястья.
– Идем! Ты, никчемное отродье ветра, хоть раз послужишь нашему великому храму. И на этот раз твоя глупая мать тебя не спасет, не надейся.
– Куда вы меня тащите? – Девушка попыталась вырваться.
На крик оглянулись жрицы и еще две подбежали и повисли на ее руках.
«Папа! – мысленно завопила неота. – Что мне делать?»
«Не паниковать, – ворчливо отозвался дух. – Узнай, что им от тебя надо. А уж мы или выкрутимся, или извлечем из этого пользу».
Выкрутиться не удалось.
– Ты послужишь чашей для новой жизни, – сообщила неоте жрица Ларитис. – Это закон: жизнь отдается за жизнь. И горы не нарушат его. Сестры, подготовьте неоту. Сегодня она взойдет на ложе с тем, кто отнял жизнь Отраженной Саэтхиль, чтобы получить от него новую сестру для нас.
«Соглашайся! – сказал дух. – Хотя Яррен, а это он убил старуху, – неплохой вариант для тебя».
«Папа! Как ты можешь такое говорить дочери?!» – покраснела девушка.
«Ты же хочешь снять ошейник и получить имя?»
«Знаешь, мне и без имени неплохо живется, как выяснилось. А если Саэтхиль нет, то никто не сможет контролировать через ошейник, где я нахожусь».
«А как же твоя мечта стать вейриэнной и свободно ходить тропой духов или даже отрастить собственные крылья?»
«Ты умный, придумаешь другой способ».
«За столько лет не придумал ни я, ни мои братья, чтобы не нарушить наши же законы… – вздохнул дух. – Соглашайся. Иначе они не выпустят на поверхность. А уж там я помогу тебе сбежать, если захочешь».
И неота, перестав сопротивляться, покорно дала себя увести.
Глава 6Хитроумный Яррен
Я сегодня многословен, мой принц, это от волнения перед путешествием и от нечего делать. Не здороваюсь, потому что уже желал тебе здоровья в первом свитке, сколько можно. Нет, я, конечно, желаю тебе всяческих благ, но смысла не вижу в традиции открывать одой твоему имени каждый новый свиток, который ты все равно не прочитаешь.
Лучше перейду к рассказу о событиях, перевернувших мою жизнь.
Эльдер мчался со скоростью звука. Мы очень быстро оказались поблизости от владений рода Грахар, но невидимую границу не пересекли: спустились в продолговатую долину на бывшей территории еще одного угасшего горного дома. Теперь и долина, и обе невысоких горы, что ее образовывали, находились под покровительством нашего рода – таково было пожелание их последнего владельца, бездетного лорда Парси.
Если бы старик не успел изъявить свою волю, Совет прибрал бы неплохой серебряный рудник. Кому-то такой порядок наследования не нравился, и то и дело в Совете поднимались голоса за то, чтобы пересмотреть традиции, но быстро умолкали, когда лорд Эстебан интересовался, с какого тысячелетия начинать пересмотр. Большинство крупных владений образовалось именно таким слиянием территорий.
Все это я зачем-то рассказал Эльдеру, пока он отыскивал подходящий водоем. Наконец, ласха устроило маленькое озерцо, смахивавшее на большую лужу, обросшую камышовыми ресницами.
В нем ласх и утопил Яррена: сбросил его в бреющем полете, как надоевший груз. Я и охнуть не успел. А снежный дьявол рухнул рядом с водоемом на пригорок и бодро сказал:
– Не выплывет – сам виноват.
– Но он же без сознания!
– Ну и что? Мог бы и научиться за свои почти двадцать лет плавать в любом состоянии, он же инсей!
Мне оставалось надеяться, что ненормальный ласх знает, что делает. В конце концов, Яррен так обезвожен, что…
Мне захотелось протереть глаза: озерцо стремительно мелело. Яррен, раскинув руки, лежал на его поверхности, как поплавок из пробкового дерева.
Эльдер ничуть не беспокоился об его участи, даже не смотрел в его сторону: поднял морду, вглядываясь в безоблачное, но холодное осеннее небо, где мелькнула невесть откуда взявшаяся зарница.
– Ты, Дигеро, покарауль тут, чтоб мальчишка все-то озеро не вылакал, а то лопнет еще, – деловито сказал ласх. – И не вздумай вытаскивать его прежде времени. А я к мастеру Рагару с отчетом сгоняю. Чует мое сердце, что нужен я ему. Ну и денек! Умотали меня сегодня – сил нет, а ведь еще не вечер!
Последние слова донеслись уже с небес, обсыпавших меня горстью снега, и попала эта пригоршня почему-то исключительно за шкирку.