Я слышал эту подозрительную историю.
Лорд дома Раэн покончил с жизнью, бросившись в жерло спящего вулкана, и дух его полностью развоплотился, на всех планах бытия. Духи рода не смогли остановить трагедию, а самоубийца по законам Белогорья не имеет посмертия. Шептались о проклятии синтов за обесчещенную им дочь вождя подгорного племени, но синты – не маги, их проклятия не имеют силы. Заподозрили убийство. Подозрение пало на старшего сына – властолюбивого, беспринципного и очень одаренного Сарха, но духи доказали его невиновность.
Через год, на исходе срока траура по отцу и за неделю до женитьбы, Сарх отравился парами неизвестного яда. Помощь целительниц опоздала. Духи рода Раэн свидетельствовали о несчастном, опять же, случае: мол, Сарх доэкспериментировался. А четырнадцатилетний Наэриль, еще не окончивший военную школу горцев, стал главой дома как единственный истинноживущий риэн рода и прямой наследник.
Он не только не просил у кланов помощи, но и на порог замка никого не пускал. Почти как миледи Хелина, равнинная королева в изгнании, изредка поддерживавшая отношения только с моей матерью, подругой детства.
Потому когда пять лет назад Наэриль изъявил желание взять младшим лордом в свой дом ее сына Лэйрина, тогда еще не признанного королем Робертом, все крайне изумились: что нашло на белобрысого?
Решили, что он беспокоится о законном наследнике: у красавчика лорда не было ни близких родственников, ни друзей. Девушки из горных кланов воротили от него носики, несмотря на молодость главы дома Раэн, смазливую внешность и титул. И до сих пор ни одна риэнна не захотела стать его женой. Женщины чувствуют в нем чудовище, как однажды призналась моя мать.
– С тех пор никто не знает, что происходит в доме Раэн, – созвучно моим мыслям сказал отец. – Ты же понимаешь, сын, что без королевы, способной допросить духов чужих предков, Совет вынужден полагаться на слово чести горца или результаты расследований. Может быть, сейчас мы через синтов выйдем на доказательства вины Наэриля. И не только в сегодняшнем происшествии. Расскажи-ка подробности, Дигеро…
Это надолго, понял я и возопил мысленно: «Рогнус, а не опаздываем ли мы в долину Лета?» Вслух же пробормотал:
– Потом, пап. Мне нужно перехватить Яррена.
Лорд кивнул, благословляя.
– Лорд Индар, с твоего позволения, мы покинем тебя, – торопливо сказал Рогнус, запуская в меня невидимые когти.
И мир взорвался разноцветными осколками, разрезав меня на мельчайшие кусочки. До чего же это болезненное ощущение – переход.
Знаешь, мой принц, я верю, что при Белой королеве все было иначе, и переход не приносил столько мук, и общение с духами не требовало жертв болью. Я верю, что ты справишься и отберешь дар у рыжего буйвола, недостойного им владеть, и вернешь его нам, как о том мечтает каждый камушек Белых гор. Я знаю, у тебя именно такая миссия. Так сделай это. Только тогда, когда сердце и тело белого пламени соединятся, в кланах сможет родиться Белая королева. Она нужна нам, мой друг и принц Лэйрин, помни это.
Глава 8Имя вещи
От счастливого сна, полного света, неги и радости обладать и принадлежать тому, к кому стремилась душа и сердце, ее разбудил грозный рык и тонкоголосые крики.
Она разлепила глаза, увидела знакомый свод отнорка, где провела всю жизнь после бегства. Даже не пещера – ниша в стене, в полусотне шагов от входа в главный храм Бирюзового Лепестка. В нишу едва помещалась подстилка, сплетенная из сушеных и размочаленных стеблей подземной водяной лилии. В самом углу лежала стопка аккуратно сложенной одежды и перевернутая вверх дном деревянная чашка для еды и питья.
Сердце девушки сжалось от предчувствия беды. Не здесь она должна была проснуться после обряда. Совсем не здесь.
Девушка провела ладонью по горлу, и безумная радость затопила ее: ошейника не было!
Но почему она очнулась в Лепестке?
Она приподнялась на локтях и увидела, что не одна. У входа в нишу на мягкой подушке дремала, устало прислонившись к стене, жрица Онриль.
– Мама? – шепотом позвала девушка.
Жрица встрепенулась, разлепила сонные и опухшие от слез глаза. Всхлипнула:
– Девочка моя!
– Почему я здесь? Разве… Мне все приснилось? – Синеглазка закусила губу.
Звякнули височные кольца жрицы: она качнула головой:
– Нет, дитя. Не приснилось, ритуал с Дигеро фьерр Этьером состоялся. Но… молодой лорд не дал тебе имя.
– Не может быть!
– Чаша не услышала. Никто из нас не услышал. И духи не услышали. Ритуал не завершен поименованием. Ты теперь его подгорная жена… Была женой…
– На одну ночь? – горько скривились губы. Неота села, подтянув колени к груди и прикрывая наготу лохмотьями, служившими ей вместо одеяла.
– Доченька, прости. Я… Ничего не смогла, – торопливо зашептала мать. – Мне надо было помнить, что вы с ним связаны Узлом судьбы и любой ваш шаг зеркально отразится. Но этой ночью в Белых горах творилась темная магия, и потому все исказилось. Тьма была и в наших мыслях. Я хотела воспользоваться юным лордом, чтобы ты получила имя и освободилась, а его семья хотела воспользоваться тобой, чтобы получить его ребенка.
– Что?
– Хранитель молодого лорда, дух Рогнус, не случайно разыскал нас, дорогая, и привел к главе рода. Старший лорд-риэн Индар фьерр Этьер уважал желание синтов соблюсти закон и дать им жизнь вместо отнятой. Но эта новая жизнь должна была остаться в доме лорда.
И мать рассказала, как Индар обещал кров и покровительство духов рода, если неота по старинному обычаю клана Снежного Орла станет тайной женой его сына и матерью его внука или внучки. Оказывается, обильность его рода объясняется просто: все совершеннолетние, но неженатые мужчины его клана перед тем, как впервые покинуть пределы Белых гор, обязаны взять младшую жену и разделить с ней ложе. Ложе, но не жизнь.
Глава рода обещал, что после рождения ребенка неота будет свободна и сможет сама распоряжаться своей жизнью, если захочет. А уж лорд-риэн богатого горного дома сумеет обеспечить ее жизнь до конца дней за такой бесценный дар, как дитя. Пресветлый лорд-риэн покупал ее тело и ее ребенка, но его сын не должен был знать о сделке.
«Мерзость какая!» – ужасалась неота. Но еще большая мерзость, что жрица Онриль, ее родная мать, согласилась.
И сама неота согласилась бы, даже зная всю подоплеку их визита в высокий горный дом. Даже зная, что отвар в чаше, предложенной матерью Дигеро, был совсем не простым, а пробуждающим женское тело, возбуждающим похоть и снимающим запреты.
Неота на все согласилась бы, чтобы снять змеиный ошейник. «Подумай, если ты не готова отдать жизнь за свободу и даже так называемую честь, то, может, свобода не так тебе и нужна? – поселился в ее душе презрительный вопрос этого странного мастера Таррэ. – Чем ты готова пожертвовать, спарка, чтобы взлететь к своей мечте?»
Так почему горы не приняли ее жертву? Почему она снова в ненавистной пещере Бирюзового Лепестка?
– Но договоры не выполнены, – плакала Онриль, рассказывая. – Горы наказали нас. Дигеро не дал тебе имени, а ты не понесла, несмотря ни на магию леди-риэнны, ни на наши ритуальные зелья.
– Разве можно определить это с одной ночи?
– Тебя смотрели духи рода Этьер. И риэнна Зарина, и риэн Индар не смогли получить ни единой зацепки, чтобы взять тебя в свой дом, когда старшая жрица Кларитас не признала ваш брак и потребовала вернуть тебя.
Неота провела ладонью по обнаженному животу. Сглотнула горький ком в горле. Пустоцвет.
– Поэтому ты снова здесь, дочка, – вздохнула Онриль. – Теперь я не знаю, что будет. Все стало еще хуже.
– Но я уже не вещь храма! – возразила неота. В душе поднимался гнев.
– Не вещь. Но ты разделила свое первое ложе в храме Лепестка, таково было условие синтов, и по традиции нашего народа ты теперь пария и наша жрица.
Неота словно впервые увидела свою мать. Желтые глаза Онриль сияли торжеством. Все ее слезы и всхлипывания оказались притворством!
– Ты! – хрипло вскрикнула девушка, вскакивая. Ее нагое, расписанное рунами тело засияло в приглушенном свете грибных нитей, покрывавших стены пещеры. – Это ты! Никакой не гнев гор, а только ты, Онриль! Ты сделала так, чтобы не было ребенка, ты сделала так, чтобы я стала жрицей!
Желтые глаза вспыхнули.
– Да. Это я. Ты – все, что у меня есть, и я никому не дам тебя отобрать. Никому. Ни храму, ни лорду, ни твоему отцу. Даже если он когда-нибудь вернется, будет поздно. Он никогда тебя не найдет, не отберет у меня. Никто не отберет. Теперь ты будешь рядом, дочка. Всегда будешь рядом. Ты моя девочка, все, что у меня есть…
Она сумасшедшая, – отшатнулась неота от ее протянутых рук. Та, кому она доверяла, кого любила, – оказалась такой же сумасшедшей, как Отраженная Саэтхиль. Это проклятие недр. Черных недр гор.
– Доченька! – всхлипнула несчастная женщина. – Я же люблю тебя. Я же все делаю только ради твоего блага!
Неота прижалась к самой стене. Острые грани необработанного камня впились в ее обнаженную спину. Нельзя спорить с сумасшедшими. С ними нужно обращаться как с ушайдами в их логове: осторожно и ласково. Делать вид, что ты одна из них, ничем не отличающаяся.
– Да, мама. Мы потом поговорим об этом. Ты слышишь? Там что-то происходит.
– Ах, не обращай внимания. После смерти Саэтхиль в храмах постоянно кричат. Многие недовольны, что власть перехватила Ларитис. Чем она лучше остальных? Ключей от гор в ее памяти еще меньше, чем даже у меня.
Ключами гор жрицы называли шифры порталов. Знала бы мать, сколько их хранится в памяти неоты! И девушка порадовалась, что в свое время вняла совету отца и ни с кем не делилась знаниями.
Шум за стеной усилился так, что стали различимы слова.
– Вы не смеете! – гомонили в главном зале храма визгливые голоса жриц. – Вейриэны не вмешиваются! Лорды не вмешиваются! Это нарушение договора! Наши традиции!
– Молчать! – снова раскатился грозный рык, в котором неота с изумлением опознала голос Таррэ. – Где она?