ые зигзагообразные фигуры, замыкая их в кольцо.
Несмотря на утренний холод, оделся младший лорд дома Ирдари ненамного теплее и наряднее вчерашней арестантской робы: холщовые штаны, как у селян-дальегов, и черная безрукавка, демонстративно открывавшая руки со зловещими браслетами узника. Страдалец он, видите ли.
Зато пристегнутые к поясу ножны короткого меча изумляли роскошью отделки из серебра, золота и драгоценных камней. А вот выглядывавшая из ножен рукоять выглядела потертой и безыскусной. Ножны явно чужие. Странно, обычно Яррен не был столь небрежен с оружием.
От чудовищных ожогов и ран на загорелой коже бывшего узника не осталось и следа, коротко стриженные волосы сияли золотом на утреннем солнышке. Как и ты, мой принц, Яррен чихать хотел на наши традиции отращивать шевелюры до лопаток и заплетать ранговые косицы на висках. В этом вы с ним тоже похожи, как и в нежелании ходить тропами духов и еще некоторыми мелочами, которые я списываю на то, что вы оба – ученики одного мастера.
Но тебе бы слова никто не сказал, хотя тут не могу поручиться, ты с нами не обучался. А вот длина волос Яррена – еще один повод для насмешек над ним.
За его спиной. Вслух уже никто не рисковал – обид полукровка не спускал, а после пары дуэлей и карцера для их участников никому не хотелось страдать из-за какого-то заносчивого чужака.
– Не наступи на мое творение, Дигеро, – предупредил он, когда я подошел и обменялся с ним рукопожатием. – Как спалось?
– Отвратительно! Держи. – Я первым делом, пока не забыл, вручил свиток с приказом.
– Гости донимали? – Яррен, спрятав бумагу в карман, внимательно вгляделся в мое лицо.
– И какие! Сначала синтки прибежали к нам с жалобой на твое бессердечие. Потом мертвая голова заглянула поинтересоваться, где ее убийца. А для полного счастья всякие ужасы со змеями снились. – Я споткнулся на полуслове, вспомнив, что снилось еще что-то удивительное и, кажется, прекрасное, но не смог вытащить из памяти сновидение. А вот змеи помнились как наяву. Надо будет записи перечитать. Вспомнить бы еще, куда я их сунул.
– И это все? – Взгляд полукровки стал пронизывающим. У Рагара научился так смотреть, зараза.
Я отвел глаза, сделав вид, что любуюсь долиной.
Откровенно говоря, здесь еще нечем любоваться. Серая земля, где никогда не пробивалось ни клочка растительности. Даже снег ее не облагораживал. Но уже то тут, то там на ячеистой поверхности устилавших ее каменных блоков проклевывались робкие ростки разноцветных фонтанчиков, не поднимавшихся пока выше локтя. До настоящей феерии, когда долина превращается в сказочный сад бьющих из-под земли гейзеров, оставалось с полчаса.
– А такого кошмара разве мало? – ответил я, заметив, что Яррен продолжает буравить меня взглядом. – Почему Саэтхиль явилась именно ко мне?
– У меня она тоже побывала. Я изловил эту птичку, запер в стальную клетку и отправился к лорду за подмогой. – Полукровка, оценив мою недоверчивую гримасу, ухмыльнулся. – И за котлом для смолы.
– А смола зачем? И как ты сумел отбиться? Мне только дух и помог справиться, но на тебе черные браслеты, ты даже защиту не мог призвать.
– Потому и понадобилась смола. Сваренный в ней труп не оживает.
– Шутишь? Если ты ее поймал, то получается, что у Саэтхиль было две головы?
– Увы, пока я ходил, эта дрянь прогрызла прутья и исчезла. Потом по мою душу явился ее обезглавленный труп.
– Бррр… – Меня передернуло от отвращения. – Этот ко мне не приходил.
– Ему уже нечем ходить, бедняге. – В голосе Яррена звучало искреннее сочувствие. – Он мелко покрошен, сварен в кипящей смоле и захоронен в посеребренном гробу. Если каждый труп начнет так буйствовать, смолы и серебра не напасешься.
– Ничего, у нас серебряный рудник имеется, справимся, – деловито обнадежил я, уловив усмешку в его тоне. – Рогнус сказал, тут была задействована темная магия.
– Очень точно подмечено. – Уголки губ Яррена опять дрогнули в улыбке. – Сами по себе трупы не оживают.
Я уже решил для себя, что не буду обращать внимания на его подначки, но все-таки начал раздражаться. В Белых горах кто-то творит темную магию – что тут смешного?
– Отец подозревает в случившемся козни лорда Наэриля, – сказал я. – Не могу поверить: кто-то в горах стал слугой темных, и никто этого не заметил! Ни Совет, ни духи, ни даже высшие мастера вейриэны, обязанные охранять наши рубежи!
– Ну, они же не всеведущие боги, чтобы знать все о каждом. Возможно, темную магию применил и не слуга Азархарта. Его бы, тут ты прав, сразу почуяла стража Белогорья, – задумался Яррен, поигрывая прутиком. – А вот темный амулет может сработать не сразу. А если сила никак не проявляется, кто ее заметит? Никто. Пока его не применят.
– Риэн поймет темную сущность.
– Не всегда. Духи могут понять сразу, но человек – только если он очень сильный маг. У свежих амулетов еще можно почуять остаточный след колдовства, но не у старых зачарованных вещей.
– Маг не станет брать подозрительные амулеты, особенно если неизвестна сила, – возразил я.
– Вещь можно подкинуть или подарить. И обычный человек будет спокойно носить безделушку, пока что-нибудь ее не активирует. Например, другой амулет. Или смерть.
– Или кто-нибудь. Например, Наэриль. Мне показалось, или ты не веришь в его вину?
– Знаешь, что меня смущает, Диго? – Яррен сощурился на пик горы, но небо над ним было чистым. – Наэриль – слишком явная фигура. Все эти темные истории семейки Раэн… его причастность к моему переводу в Адову Пасть, да еще его частые встречи с синтами, точнее, синтками – делают его первым подозреваемым.
– Вот именно! Но откуда тебе известно о синтках? Он же к себе никого не допускает.
– Никого, кроме слуг. И у каждого слуги есть родня. – Яррен прутиком поправил верхний камушек в пирамидке. – Потому вейриэнам кое-что известно о неприступном замке Раэн и его белобрысом хозяине. Все его наложницы – синтки. Женщин дальегов или равнинных девиц он презирает. Так вот, с какой бы антипатией я не относился к этому хлыщу, но вынужден признать: он не дурак, чтобы так подставиться с оживлением трупа.
– Ну, мало ли, самообладание потерял. Вчера он был явно не в себе: сначала моральная пощечина от тебя, потом Лэйрин ему натурально морду расквасил. А что говорит твой наставник?
– Отмахнулся под обычным предлогом: мол, вейриэны не вмешиваются в дела лордов, – с досадой ответил полукровка. – Но вообще-то Рагару было не до этих мелких, как он сказал, проблем. А сегодня на рассвете он улетел. Далеко и надолго.
– Ничего себе мелочи – темная магия в Белых горах! Неужели в мире что-то случилось еще круче? – спросил я, зная, что высшие мастера не покидают горы без очень острой нужды. Последний раз Рагар уезжал на несколько месяцев вместе с Лэйрином ко двору короля в Найреос, и было это пять с половиной лет назад.
– Не знаю, он улетел с его высочеством.
– Как это? – подскочил я, вне себя от разочарования и обиды. – Игинир собирался уезжать в полдень!
– С Лэйрином, – поправился полукровка.
Мне стало грустно: так и не поговорил с другом детства по-человечески.
– Жаль. Я хотел с ним повидаться. Вчера мы поссорились из-за какого-то пустяка. Он сильно злится на меня?
– Это ты меня спрашиваешь? – удивился Яррен.
– Ну да. Вы же оба – ученики Рагара.
Парень зло хохотнул:
– И что с того? Лэйрин даже не знает о моем существовании.
Настала моя очередь изумляться. Обычно ученики одного мастера держатся вместе, они и наставник становятся одним целым, как его правая и левая руки. И это боевое единство куда ценнее кровного братства и прочнее обычной дружбы – в нем невозможно предательство, они способны прийти на помощь друг другу в любой точке мира, без всяких духов. Столько легенд у горцев воспевает высшее братство! Оно – соль и ость халайры. И я завидовал Яррену, что он получил то, о чем я мог только мечтать и никогда уже не получу.
– Но почему, Яррен?
Он пожал плечами и опять помрачнел.
– Запрет мастера. Он всегда говорил – не время. Но я видел принца пару раз – издалека, тайком от Рагара. Мне было любопытно. Потом долго думал, но так ничего толкового и не придумал. Остается верить, что наставник никогда не станет бессмысленно что-то запрещать. Может быть, потому, что в будущем наши силы будут враждебны. Моя вторая стихия – вода, а Лэйрина готовят к принятию «огненной крови», на нем уже есть огненная защита Роберта. И моя сила может невольно помешать этой подготовке.
– Ты так силен, что способен свести на нет влияние Роберта только своим присутствием?
Вместо ответа Яррен перевел взгляд на долину. Разноцветные гейзеры уже набирали силу и поднимались выше человеческого роста, выстраиваясь арками и рассыпаясь дивными цветами. И вдруг они резко потеряли высоту и начали бессильно стлаться и растекаться по земле – словно огромная невидимая плита опустилась на долину и придавила.
Губы и напряженно стиснутые кулаки Яррена побелели, жилы на руках вздулись, а глаза потемнели до густой синевы.
Я присвистнул от избытка чувств: он действительно силен, если смог остановить долину гейзеров, всю и разом! Полукровка разжал кулаки, и освобожденные гейзеры с шумом выстрелили ввысь. Тяжело дыша, он с сожалением сказал:
– Пока не могу долго держать.
– Ты потому всегда играючи проходил полигон? – поинтересовался я.
Яррен гневно фыркнул:
– Я всегда проходил честно! Не пользовался властью над водой. И, если ты помнишь, на моих испытаниях всегда присутствовал Рагар. Доверяй, но проверяй. – Презрительная складка легла у его губ, и полукровка резко сменил тему разговора: – Скажи, вчерашняя стычка принца Лэйрина с лордом Наэрилем была тут, у валуна? Кроме белобрысого, кого-нибудь ранили?
– Тут, но больше никто не пострадал.
– Отлично. Значит, я не ошибся. Нашел, что искал.
– А что ты искал?
– Следы его крови.
– Зачем? Ты же не собираешься заниматься запретной магией крови?