Я улыбнулся.
– Зачем искать то, что найдено?
Он поймал мой прощальный взгляд на горный пейзаж.
– Похоже, у тебя не было личного наставника, Дигеро? Тогда я, на правах старшего, тоже скажу несколько банальностей с твоего позволения. – Он сделал паузу, как будто действительно ждал возражений. Не дождавшись, продолжил: – Любовь к родине – необходимое условие для мага, но еще не смысл всей жизни. Любовь нельзя ставить во главу угла. Во имя любви совершаются такие страшные вещи, какие никогда не совершатся, если делаются с любовью. Во имя любви отнимают, а с любовью – дают. А смысл – он проще и сложнее. Он каждое мгновение – свой. И целое поймешь только на последнем рубеже. Тогда и придет смысл. По крайней мере, так говорит мой любимый младший брат, а он знает точно, он уже умирал однажды.
– О бессмертии ласхов я не слышал.
– Он полукровка. И стал вейриэном, как и его мать.
«Тоже полукровка, ничего святого», – вспомнил я ворчание Таррэ. И у этого полукровки куча ласхов, ни у одного вейриэна больше нет их в подчинении.
– Его имя Рагар?
Принц кивнул, по его волосам рассыпались жизнерадостные радужные отблески.
– Я люблю брата. Помню его мать, хотя я был еще мал. Она относилась ко мне как к родному, когда жила у нас. И Таррэ, как бы он ни строил из себя злого вейриэна, был мне настоящим другом. Потому я не могу относиться к Белым горам как к чужой стране, Дигеро. То, что происходит здесь, задевает меня за живое. Но и свою холодную родину я люблю. И мне кажется, у нас общая беда.
– Темная страна?
– Не знаю. Я тебе вот что скажу… Полгода назад мы поймали в рейде темного вейри. Отец лично допрашивал. Я не смог присутствовать, но читал записи допроса. Оказывается, они тоже любят свою страшную темную родину. Удивительно, да? А самое удивительное – там тоже творятся непонятные вещи, пугающие даже темных. Мы сначала решили – это агония и Темная страна вот-вот снимется с места и рухнет на чьи-то головы. Пятьсот лет они сосут северные земли, пора клопу отпасть… – Игинир помолчал, глядя на горный пейзаж. – Но теперь, Дигеро… Теперь, когда я увидел, что и святое Белогорье затронуто тленом, начинаю понимать, что дело не в этом.
Я хохотнул:
– Неужели и темные ни при чем?
Игинир перевел на меня жуткие, гипнотические глаза. Припечатал:
– Агония везде. У Роберта в королевстве тьма знает что творится. У шаунов и аринтов… Такое ощущение, что тлеет весь мир. И либо вспыхнет весь и разом, либо так и дотлеет незаметно, если не найти истинную причину. И может оказаться, что твой обретенный смысл жизни включит в себя не только Белогорье, но и мою родину, и родину аринтов, и даже Темную страну.
– Это невозможно!
– Как знать… Уже двое из знакомых мне высших белых вейриэнов этого не исключают.
Это измена! – лихорадочно колотилось в висках. Чудовищная измена самой сути жизни и света.
– Отогрелись? – услышал я принца, как сквозь туман. – Тогда в путь!
И нам опять предстоит война, думал я, проносясь на крыльях ласха над еловыми верхушками залитого закатным солнцем леса. И пусть мои мысли были пафосны, наедине с собой я мог это позволить. Война идет давно, невидимо и непрерывно, только нам об этом не говорят старшие, потому что еще не наступило наше время. Война не только с Темной страной, как было всегда. Теперь уже на новом витке – с самими собой. Друг с другом. Это уже началось.
Я оглянулся на горные пики, попытался представить дивный белопламенный цветок из воспоминаний духа. Что бы ни говорил мне принц чужой страны о мире во всем мире, моя задача маленькая – чтобы наш белый лотос снова расцвел. Моя душа и сердце принадлежат Белогорью и ничему другому.
Лэйрин, это последнее письмо я лично запишу и отправлю тебе, если его не выкрадут вездесущие духи из моего походного мешка и даже из памяти. Ты должен знать то, что я узнал и понял.
И я обязан попросить у тебя прощения. Заранее. Прости, наша клятва безоглядной дружбы – это детство, а мы уже взрослые парни и должны оглядываться на то, что остается за нашей спиной.
Превыше всего я поставил мою родину. Когда ты станешь королем, я, как и все лорды гор, не дам тебе присягу верности. Я, как и все наши кланники, уже дал ее Белогорью и его будущей Белой королеве. Но я люблю тебя как друга, и ты всегда можешь на меня положиться, пока твои интересы не пойдут вразрез с интересами гор.
И еще. Я никогда не буду тебе лгать. Просто знай это.
Эпилог
Что ж, Хейни оказался прав. Сиаль даже не смогла приблизиться к Дигеро, чтобы переговорить. Молодой лорд был все время занят.
Только один раз ей показалось, что она поймала его взгляд, брошенный через весь огромный зал Совета, но в следующий миг его увел лорд-риэн Этьер, его отец.
Она впервые попала в огромное, сияющее здание Совета, но ее не трогала ни роскошь, ни изящество.
Сиаль ждала долго, скромно устроившись у одной из колонн и стараясь не замечать недоуменных и насмешливых взглядов, которыми ее одаривали высокие лорды и леди. Хейни стоял рядом, расставив ноги и сложив на груди руки с таким раздраженным видом, что никто не решился ни подойти, ни бросить какое-нибудь язвительное замечание.
Лишь Таррэ, увидев живописную группу, не преминул выдать наставническое поучение:
– Слишком рано вы пришли сюда, Сиаль. Не торопите события, и они вас отблагодарят. Мы вас позже представим во всем блеске этому гадюш… сиятельному обществу. И поверьте, уже никто не будет так снисходительно кривиться, особенно ваш избранник. Идите-ка домой.
И, подмигнув, умчался встречать северного гостя.
Но девушка не ушла, пока не увидела вспоровшие небо бураны ласхов и не проводила взглядом крохотную фигуру младшего лорда.
Что ж, позже так позже.
– Идемте, Хейни, – тихо сказала она. – У мастера Таррэ давно не было дома, так ведь? А мне еще надо научиться у бабушки Алии готовить домашний пирог с мясом. Интересно, у вас в вашей небесной халайре готовят мясные пироги или вы, как идеальные воины, питаетесь солнечным светом?
– Как идеальные воины, мы в основном питаемся идеями и мясом, леди Сиаль.
Она улыбнулась, не заметив, как остолбенело уставился на нее какой-то полноватый лорд, только что появившийся на пороге здания. Хейни увел девушку на тропу духов, не дожидаясь, когда тот сделает к ним шаг.
– Вы позволите сказать вам одну тайну, леди? – спросил Хейни, выпустив ее ладонь уже в холле древнего и пыльного замка рода Антаре.
Она согласно склонила белокурую голову.
– Временная жена у вейриэнов – это жена на все время этой жизни.
– Это утешение? – усмехнулась девушка. – Не нужно. Он не вейриэн и живет по другим законам.
Единственное, что знала Сиаль: Узел судьбы сам не распустится. Он будет стягивать и две души, не давая им покоя, и пути, и жизни. А значит, кареглазый горец скоро вернется и не будет у него иной судьбы, что бы там ни планировали игроки в чужие судьбы.