Встала, стараясь не опираться на порезанную ступню. Еще бы руки как-то развязать. Жгут — не веревка, им плотно не свяжешь, и узел уже ослаб.
— Лэйрин, прекрати, — Роберт наполнил оба кубка. — Если я тебя до сих пор не убил, то тебе уже не надо бояться за свою жизнь.
— А я и не боюсь… за жизнь… — прошипела я, пытаясь выдернуть руки из пут. Запястья саднило: кожа содралась. На раненую ногу все-таки ступила, шарахнувшись, когда король подошел вплотную, и от боли в голове помутилось. Упала неудачно: перед глазами оказался матрац. Тоже львами в коронах заткан, как и покрывало.
Роберт перевернул меня, приподнял мне голову и поднес к губам кубок, отвратительно пахнувший вином.
— Пей.
Я набрала жидкость в рот, борясь с тошнотой, и выплюнула ему в лицо. Заработала оплеуху. Кажется, я нашла отличный способ свернуть себе шею.
Роберт, гневно сверкнув глазами, тут же смягчился и приложил ладонь к моей горевшей болью щеке, и, странное дело, боль словно втекла в нее, а щеке стало прохладно.
— Не делай так больше, Лэйрин. Я все-таки король.
Он заставил меня отпить из кубка, я закашлялась, из глаз наконец-то брызнули слезы, и силы разом кончились. Стало все безразлично. А Рагар так и не пришел и не спас меня. Несколько насильно влитых в меня глотков вина кружили голову.
— Успокоилась? — король, допив вино из моего кубка, поставил его на пол, усадил меня, прислонив к спинке ложа и натолкав под спину подушек. Сел рядом так, чтобы видеть мое лицо. — Тогда послушай. Самой важной стала третья причина, по которой я согласился подыграть Хелине. Это ты. Когда я тебя увидел на мосту… у тебя были жуткие глаза, Лэйрин. Таких глаз я не видел даже у больных волков в зверинце. Безнадежность без единого просвета. Застарелая тоска, какой не может быть у ребенка десяти лет. Изуродованная душа. И ради чего? Я решил спасти тебя от твоей матери. Если бы ты не убила тогда моего коня, то выросла бы нормальной девушкой.
— Такой же нормальной, как стервы Адель и Агнесс? — не выдержала я. — Или такой же, как глупенькая Виолетта? Они хотя бы грамотны? Или, может, у них было счастливое детство рядом с таким заботливым папочкой? Который тискал при них мальчиков!
Король, сжав кулаки, прикрыл полыхнувшие жаром глаза. Сказал хрипло:
— Ты же ничего не знаешь обо мне, Лэйрин. И никогда не хотела знать. Сначала были девушки. Меня женили в шестнадцать. Я даже влюбился в свою первую жену, она была похожа на… неважно. Она утонула на третьем месяце беременности. Три месяца траура, потом новая жена, уже нелюбимая, по обязанности. Мои любовницы дохли как мухи. Несчастные случаи, отравления. Через полгода и вторая супруга опрокинулась в карете: понесли лошади. Был выкидыш, горячка. Снова три месяца траура. Они мне до сих пор снятся, мои девочки. При дворе началась паника среди дам. Боялись на меня глаза поднять — вдруг умрут от одного моего взгляда. Тогда Виннибор… впрочем, это уже не для твоих ушей. Мои мальчики хотя бы не умирают так часто, — Роберт резко поднялся и, перетащив к ложу весь столик с подносом, осушил еще один кубок. — Выпьешь? Нет? Зря. Надо выпить, тогда тебе будет не так больно. Потому что сейчас мы займемся…
— Вы мой отец, сир! — я в ужасе дернулась, сползая с подушек к краю ложа, но тут же была водворена на место.
— Нет, Лэйрин, ты не моя дочь, — он усмехнулся, медленно провел пальцем по моим губам, и я вскрикнула от ожегшего меня жара и омерзения. — Хелина и здесь обманула. К счастью для нас, у тебя другой отец, и я догадываюсь кто.
— Кто? — екнуло сердце. Наконец-то узнаю правду.
— Могу подсказать. Ты очень чувствительна к моим чарам. Я знаю лишь одного, кто реагировал так же. Моего Дирха корчило в судорогах, когда я так к нему прикасался. Он тоже кричал, что я жгусь, — король наклонился близко-близко, к самому лицу, а его глаза стали походить на чаши с расплавленным металлом.
Сердце у меня ухнуло в пятки. Я почувствовала себя вытащенной из воды еще живой рыбой, чье брюшко взрезает нож рыбака. Сглотнув подступивший к горлу тошнотворный комок, я опустила голову, не понимая, что со мной происходит. Почему так страшно?
Но ведь я всегда чувствовала, что Хелина лжет мне об отце. И Рагар отмалчивался на прямой вопрос. Ох я и влипла. Ладно, порадуемся тому, что договор на седьмую дочь Роберта не имеет ко мне никакого отношения. Вот только… Дирх — темный!
В горле пересохло. Внимательно наблюдавший Роберт протянул мне кубок. Я отпила большой глоток. В голове опять зашумело, а во рту появился неприятный кислый привкус. Вино отравлено? Король демонстративно пил из того же кувшина и сосуда, но его кровь способна нейтрализовать любой яд.
— Мой отец — темный слуга? — попыталась я собраться с мыслями.
— Не слуга, — сказал он. — Перед ребенком какого-то слуги Дирх не пресмыкался бы, а ты помнишь, как он перепугался, когда увидел тебя в тронном зале. Он почуял твою кровь. Тогда я и понял окончательно, кто твой отец. Вспомнил происшествие с Хелиной за год до твоего рождения. Ее нашли голой и без сознания в Черной часовне, и все говорило о том, что был проведен темный ритуал. Я не прикасался к ней три месяца, но что стоит ведьме скрыть последствия той ночи и растянуть беременность? Меня больше удивляло другое. Как возможно, чтобы у темного родилась дочь? Такого не было никогда, они испокон веков берут обычных женщин, и от них рождаются только мальчики — темные воины. Потому я сомневался в личности твоего отца до тех пор, пока Дирх не признал в тебе темную кровь.
— И что теперь? — язык заплетался, меня неудержимо клонило в сон.
— Жить дальше, Лэйрин, — вдруг улыбнулся Роберт. — Потому теперь мы займемся… Не дергайся, займемся лечением твоей раны. А ты о чем подумала, испорченное дитя? Не успел твой наставник отвернуться, как ты тут же притащила в постель какого-то пьяного прыщавого юнца! Так о чем ты подумала?
— А что я еще должна думать, когда вы приволокли меня в такое место, да еще и раздели? — огрызнулась я, покраснев. — И он не прыщавый! И… это не ваше дело, сир! Вы мне никто, как выяснилось.
— Я твой король, — напомнил Роберт. — И для всех остальных ты пока останешься моим наследником, принцем Лэйрином. У тебя неплохо получается, если даже аринты ничего не заподозрили. Но запомни: я не потерплю никаких посторонних людей или нелюдей в твоей спальне. Если хочешь, чтобы с Дигеро ничего не случилось… — он вскинул на меня глаза, и я содрогнулась. — Я рад, что ты понимаешь с полуслова. Тогда еще подумай над тем, что ты с ним делаешь. Он видит в тебе мальчика, друга детства, а ты ломаешь его и приучаешь к неестественным с его точки зрения ласкам. Кончится тем, что он окажется не в твоей, а в моей постели.
— Вы… не сделаете этого! — выпалила я. с ужасом понимая, что Роберт прав.
— Только потому, что этот хорошенький лордик нужен мне в другом качестве. Придется спасать дурака. Ты будешь жить здесь, пока не найдут Рагара, если он еще жив. Он хотя бы умеет тебя охранять, в отличие от этого лупоглазого Морена.
— Здесь? Тут даже дышать нечем от этих свечей! Я тут умру!
— Возможно, — кивнул король, ловко высвободив из покрывала мою раненую ногу и разматывая обильно пропитавшуюся кровью ткань. — А свечи — иллюзия. Я не хотел сразу тебя пугать. На самом деле это защита, и выглядит она так, — он щелкнул пальцами.
Свечи поплыли, растаяли в огненных сполохах без единого просвета. Вокруг меня снова горел ад из моих снов.
— Не надо, — прошептала я, зажмуриваясь, и тут же закричала от жуткой боли. Казалось, кость расплавилась до колена. Распахнула глаза. Король целовал рану на ступне, словно окунал в жгучий костер. Я дернулась, пытаясь высвободиться, пнула его второй ногой. Он перехватил ее, прижал коленом и снова лизнул рану огнем. Теперь расплавились все кости. Я заорала: — Отпусти! А-а-а-а-а! Рагар, спаси меня!
Через миг сознание рассыпалось огненной вспышкой и легким дымком поднялось в жемчужное небо.
Небо вздохнуло влажной прохладой: «Не могу. Прости, я не выполнил свой долг».
И смертная тоска, и чувство невероятной вины едва не разорвали мне сердце.
А потом я камнем ухнула вниз, перед глазами мелькнула приближавшаяся земля, островки на болоте, верхушки чахлых тощих деревьев. Чавкнула коричневая трясина. К моим ногам были привязаны железные гири, мгновенно утянувшие вниз, и я захлебнулась болотной тиной.
Я очнулась от собственного кашля. И испуганного голоса Роберта:
— Пей, Лэйрин. Это вода, просто вода.
Зубы стукнулись о металл, в горло пролилась жидкость, я снова закашлялась, оттолкнула его руку с кубком, прохрипев:
— Они утопили его!
Оттолкнула? Мои руки были развязаны, а на запястьях — ни царапины. И боли не ощущалось.
— Очнулась! — Роберт опустил мою голову на подушку. — Как ты меня напугала, девочка.
Я тут же села, вцепилась ему в мокрый рукав.
— Они привязали к нему груз и утопили в болоте!
— Кого утопили? — король обтер мне лицо влажным полотенцем. Выглядел он действительно обеспокоенным.
— Рагара. Как раз на рассвете, когда… Я увидела… — я осеклась: глаза короля сверкнули бешеной радостью, но он тут же опустил веки.
Сказал сухо:
— Это был бред, Лэйрин. Слишком много переживаний для тебя за одно утро. К тому же ты уже сутки не спишь. Отдохни пока. Здесь еда, — он показал на появившееся откуда-то блюдо с закрытой крышкой. — До вечера тебе хватит. Там кладовая, умывальня и гардероб, — он махнул на стену напротив камина. — Посредине между софой и камином — вход в кабинет и библиотеку. Защита стоит везде. Если что-то понадобится, просто скажи вслух, я услышу. А пока я тебя оставлю. Рамасха уже во дворце, и у вейриэнов есть новости. Вернусь, расскажу.
Он направился к камину, не обращая внимания на мое возмущение.
— Если будет, кому рассказывать! — прошипела я, с трудом ковыляя к нему.
— Бежать лучше не думай, — нахмурился он, обернувшись. — Здесь вокруг глухой лес, и у него очень дурная слава. Ты даже не представляешь, как далеко от столицы находится это мое убежище. Таких у меня несколько. За первую же попытку бегства запру на необитаемом острове. Через дымоход ты бы не выбралась, для магического огня дымо