ход не нужен, и выше он перекрыт. Но можешь потренироваться, если станет скучно. Только ступню береги, она еще не зажила.
Король, не спуская с меня серых глаз, отступил в камин и исчез в языках пламени, оставив груду тлеющих углей. Меч он тоже когда-то успел забрать. Я злобно попинала угли здоровой ногой. Как жаль, что настоящие колдуны не горят!
12
Ни в одном из помещений не было ни окон, ни дверей, словно убежище находилось под землей. Не нашлось ни песочных или водяных часов, и я потеряла счет времени.
Чувства голода я не испытывала, только жажду, но вода в кувшинах странно горчила. Снотворное? Возможно, иначе при таком ярком свете от сотен иллюзорных свечей я бы не могла спать, а в сон клонило беспрестанно.
Какое уж тут бегство.
Я очнулась, лежа щекой на чем-то твердом и неудобном. Яркие стены были пригашены и напоминали осточертевшие тлеющие угли, но не угрожающе багровые, а мягкие, с завораживающе плавными зеленоватыми и голубыми переходами.
Через миг осознала, что под головой — мощное королевское плечо, а на мне — тонкая сорочка, задравшаяся выше колен. Я не помнила, чтобы переодевалась, да еще в такую пикантную видимость одежды. Впрочем, на истерику сил не было. Да и толку… кончится тем, что меня опять свяжут, как помешанную.
Роберт был одет в рубашку и панталоны, на осунувшихся щеках пробилась рыжеватая щетина, а его немигающий взгляд устремлен в мерцающий огнями свод. Я дернулась в панике. Почувствовав цыплячье трепыхание, он покосился, крепко прижал меня к горячему боку:
— Спи, Лэйрин. Не бойся, я так же безобиден, как твой невинный и непрыщавый горец.
О-о-о-о-о! Он теперь мне до конца жизни не забудет? Да какое он имеет право говорить так о Диго?!
— Сир, пустите, это… неприлично! — я попыталась отодвинуться и прикрыться покрывалом.
— Кто бы говорил, — фыркнул он. — Ты уже ночевала наедине с мужчиной, и ничего страшного не случилось. Я же не лезу к тебе с поцелуями. Что тебя смущает?
— Вы.
— Я? Лэйрин, не принимай меня за зверя. Выбрось разные интересные, но нескромные мысли из головы и спи. Или хотя бы не мешай мне, я пытаюсь усовершенствовать твою защиту, а для этого нужны физический контакт и полная сосредоточенность.
Именно что зверем я его и считала — свирепым и буйным, не думающим ни о чем, кроме пиров, войн и фаворитов.
— Прошу вас, сир, не травите меня больше снотворным, — пробормотала я, засыпая.
— Что? Какое снотворное? — донеслось удивленное.
Кажется, меня даже потрясли за плечо, но я только брыкнула ногой и провалилась в пустоту, где не было ни ада, ни рая, ни светлых, ни темных, ни рыжих. Ничего. Только чистое жемчужное небо, без единого облака или птицы. Безжизненное небо.
Проснулась я в слезах и с чувством невозможной тоски и потери.
Король спал, скрючившись на софе. Как такое крупное тело туда поместилось, даже сложившись вдвое, — непонятно.
— Ну, знаете ли, — выдохнула я. — Если вы хотели меня растрогать, сир, у вас это получилось.
Вздрогнув, он открыл глаза. Ничего не понимающий со сна, по-детски беспомощный взгляд серых глаз мгновенно стал стальным, обшарил комнату, наткнулся на меня и прояснился.
— Что случилось, Лэйрин? Почему ты плакала?
— От умиления. Идите сюда и выспитесь по-человечески, места хватит. Вы уже лежали в этой постели, и ничего страшного не случилось. Надеюсь, не случится и впредь.
Он застонал, поднимаясь и расправляя скрюченное тело.
— Я лучше на ковре. В том-то и дело, что я недооценил свою… человечность.
— Можно подумать, у вас нет другой спальни.
— Есть, — уныло признался король, с силой потерев ладонями лицо. — Но там нет те… такой серьезной защиты. А на то, чтобы поддерживать два убежища, уходит непозволительно много сил.
— Я уже выспалась. Пойду почитаю что-нибудь.
Завернувшись в покрывало с золотыми львами, как в мантию, я проковыляла в умывальню — на ногу еще больно было ступать. Роберт перебрался на ложе, тут же уснул, обняв подушку, и не пошевелился, когда я на цыпочках прокралась мимо в библиотеку.
Какое-то время я честно пыталась читать, выудив с полки первую попавшуюся книгу. Это оказался трактат «Расцвет и падение империи Таубергов» — дело почти двухсотлетней давности. Часть рухнувшей империи степняков вошла потом в состав Равнинного королевства. Помнилось, что Шаэт из этих мест. Какой же гадюшник там таится еще со времен Таубергов?
Веки неумолимо закрылись, голова уютно устроилась на странице. Наверное, чтобы путь к знаниям был как можно короче.
Пухлый трактат был жестоко выдернут у меня из-под щеки.
— Лэйрин, эта подушка тебе милее? О, ты читаешь в оригинале?
— Матушка учила меня пяти языкам, ваше величество, — я протерла глаза, решив, что сон продолжается: на столе вместо трактата оказался поднос с аппетитным, еще дымившимся цыпленком, пирожками, творогом, медом в вазочке и чайником с двумя чашками. — А это откуда?
— С королевской кухни, — Роберт придвинул к столу еще один стул, уселся напротив. Побритый и значительно посвежевший, даже пепельный оттенок кожи исчез, ушли тени из-под глаз, и выглядел он уже не стариком, а вполне на свои почти сорок лет. Тоже старик, впрочем. — Я думал, с языками — это шутка. О четырех догадываюсь: наш, горцев, южный, на котором написан трактат, и твоих друзей-северян. А пятый?
— Священный язык айров.
— Многовато на одну голову, да еще девичью, — усмехнулся он. — Хватило бы двух: государственного и священного. Время наследных принцев слишком дорого, чтобы отнимать его на необязательные знания. Для переговоров существуют толмачи. Тот, кто знает язык айров, легко выучит все остальные, если будет нужда, а общий смысл поймет и без глубокого обучения. Чему еще тебя учили эти пять лет?
Я перечислила. После чего он заметил:
— Астрология меня особенно впечатлила. Из твоего почти бесполезного образовательного набора следует вывод, что Хелина задумала не просто подсунуть мне псевдонаследника, получить обманом мой дар и вернуться затем в горное логово, а решила править здесь за твоей спиной после моей смерти. И как она представляла тебя, девушку, в роли короля, пусть даже кукольного?
Аппетит, пробудившийся от заманчивых запахов, внезапно пропал. Я холодно ответила:
— Поинтересуйтесь у вашей супруги, сир.
— Всенепременно! — с чувством процедил он. — Я написал ей вчера, что безумно соскучился. Но она мне уже не супруга. Я заставил кардинала дать нам развод. В предгорном поместье Хелины уже давно собраны доказательства ее колдовства и связи с дьяволом, делу дали ход и заочно приговорили ведьму к сожжению. Будет весело, если она все-таки высунется из горного логова, чтобы помешать моим планам.
Он сумасшедший, похолодела я.
— В моем послании я предупредил ее, — успокоил Роберт.
— Чему же она не должна помешать? Моему заточению?
— Вот об этом и поговорим. Как ты сама представляла свое будущее, Лэйрин?
Не в плену. Я промолчала, с тщанием размазывая ложечкой творог по тарелке.
— Понятно… — помрачнел он. — Тогда давай поговорим о настоящем. Почему ты не ешь? Ты голодаешь уже двое суток.
— Сколько? — ложка выпала из пальцев, лязгнув о край серебряного блюда.
— Двое суток. Никакого снотворного я тебе не подмешивал — не мой боевой стиль, — усмехнулся он, наблюдая за мной из-под рыжих полуопущенных ресниц, как за диковинной зверушкой. — Честно говоря, сначала я ожидал, что ты попытаешься бежать, и обрадовался твоему беспробудному сну, но потом забеспокоился. Сегодня ночью я разобрался в твоем состоянии. Это конфликт сил.
Я вопросительно выгнула бровь.
— Конфликт темной крови и светлой, — пояснил Роберт. — Мой дар — часть белой магии гор. Если бы ты была полностью темной, я не смог бы наложить на тебя даже малую защиту, как не смог дать ее Дирху. Но ты до какого-то предела терпишь мои чары, и они работают. Более того, связь поддерживается даже на огромном расстоянии. Если бы кардинал не проверял тебя дважды, я бы заподозрил, что в тебе уже есть какой-то горный дар и он помогает удерживать мою магию, но ты чиста. Или нет?
Он с подозрением прищурился. Надеюсь, мои кристально честные глаза меня не выдали. Все равно родовой дар заперт волей матери. Можно считать, его нет и не было.
— Не понимаю, что в тебе может откликаться моей магии? — Роберт отвел наконец взгляд. — Я же чувствую отклик, не только сопротивление. Остается предположить, что темная и светлая кровь сосуществуют в одном сосуде, не смешиваясь. Но стоило мне усилить чары, как баланс нарушился. Это твоя темная крови тебя усыпляла, девочка. А вывод печален: я не смогу передать тебе дар без подготовки. Он может убить тебя.
— Зачем он мне? Рагар говорил, что вы сами должны…
— Король никому ничего не должен. Горцы совсем обнаглели! — проворчал Роберт. — Что бы ни говорил Рагар, планы придется менять. Духовная связь с наставником, да еще таким, как высший белый вейриэн, была для тебя очень серьезной защитой. Но он мертв.
— Так мое видение — не бред? — в этот миг страшно хотелось заплакать, но я держала лицо.
Как он мог взять и умереть? Он, высший мастер-вейриэн! Бросить меня, ничему толком не научив? А я теперь барахтайся! — прикусила я дрогнувшие от нахлынувших чувств губы.
— Похоже, ты действительно видела его смерть, Лэйрин. Тело не нашли, но рассказ Сиарея не оставляет никакой надежды. Попробуй зарисовать свое видение, это может помочь в поисках. Рамасха согласился дать ласхов, чтобы облететь местность.
Роберт отодвинул поднос, выудил из ящика и положил передо мной перо и лист бумаги.
Я сосредоточилась, вспоминая сон: форму островков, кривые деревья, линию горизонта. Боги, да как по этим деталям опознать нужное место? Все болота одинаковы! А под внимательным взглядом короля рука дрожала, и получалось еще хуже.
— Теперь тебе нужна другая защита, Лэйрин, не менее сильная, — говорил он. — Дар огненной крови — лучшая защита после силы белого вейриэна. Но тебе придется жить в этом убежище несколько месяцев или даже лет, пока твоя кровь не примирится с огненной магией.