— Я тебе уже говорил, что ты задаешь хорошие вопросы? — засмеялся король.
Но я успела уловить тень, мелькнувшую в его глазах. И поняла, что горы позаботились о том, чтобы свести риск к минимуму. Не могли не позаботиться.
От внезапной догадки мой голос упал до шепота:
— Это ведь не только защита — то, что вы делаете со мной? Вы обещали Рагару обезопасить мою кровь. Очистить меня или убить. Чтобы темные никогда не смогли мной воспользоваться, ни при каких обстоятельствах. Так, сир?
— Ты сообразительна, ученица вейриэна, — кивнул Роберт с явным неудовольствием. — Мой дар либо очистит твою кровь, либо убьет. И никто не знает, как все это повлияет на тебя в итоге. Твои душа, разум и тело — одно целое, а выжечь надо половину. Темную половину. Но у нас год и обряд айров, чтобы процесс был постепенным и менее болезненным.
Год огненных пыток. Уже не во сне, а наяву.
И от меня останется половина. Чистенькая и светленькая. Незамутненная даже пеплом. Боги, спасите меня.
— А что получите вы, выше величество? Ради чего вы согласились год соблюдать целибат и возиться со мной?
— Догадайся, — раздраженно бросил король.
Что ж, это не трудно.
— Бессмертие. Ваш дед был младшим горным лордом, но теперь и вы, и весь ваш род — изгои. Вас вернут в Белогорье, всех. Когда придет королева, духи ваших предков смогут воплотиться, и вы потом тоже, сир. Потому вы никогда не отдали бы меня Темной стране, не стали бы спасать королевство. Пусть оно вымирает от голода и болезней, зато вы лично и ваши предки обретете утраченное бессмертие. Вы блефовали в разговоре со мной.
Его передернуло, но он осклабился в злой усмешке:
— Условное бессмертие, Лэйрин. Без своих живых потомков духи не могут вторгнуться в мир. Но и за такое бессмертие кто-то отдаст не только государство — весь мир. И не забывай: наша с Рагаром сделка — это и твоя вторая жизнь, если ты не сможешь передать родовой дар своей будущей дочери. Это возвращение в жизнь сотен погасших горных домов. Потому что королева сможет прийти только в том случае, если я верну Белогорью «огненную кровь».
— Это тоже входит в вашу с Рагаром сделку, даже не сомневаюсь.
— Еще бы! — фыркнул король. — Но вряд ли ты понимаешь суть. Раньше я не задумывался, почему в горных кланах больше не рождается белая королева. Сам факт меня радовал, как государя, — ведь именно эта беда поставила горы на колени перед равнинами, сделала их зависимыми от нас, потомков Астарга фьерр Ориэдра, от изгоев, проклятых в каждом горном доме. И дело не в страхе горцев перед пробуждением подземного огня. Это мелочи. Знаешь ли ты, что случилось на самом деле полтора столетия назад? Знаешь ли, что такое эта «огненная кровь», провались она в ад?!
— Откуда же мне знать, сир? — прошептала я, ежась от его вспыхнувшего болью и яростью взгляда.
— Прости. Я, кажется, опять тебя напугал… — рыжий буйвол рухнул в кресло, жалобно скрипнувшее под его весом. Стиснул кулаки. — Мой дед Астарг забрал сердце белого пламени! Кое-кто научил его, как это сделать, — сам он не был настолько гениален и силен. Но сердце вне тела умирает. А кто в нашем мире владыка над мертвыми?
— Азархарт, — голос у меня сел окончательно. — То есть это все затеял он?
— Вряд ли кто-то еще смог бы провернуть такую интригу.
— Но как он смог бы обойти стражей Белогорья?
— Рагар в последний наш разговор что-то упоминал о доме Раэн. Дом Ориэдра был дружен с ним. А один из темных князей Азархарта — выходец из рода Раэн. Возможно, через них. Не знаю. Дед никогда не говорил об этом.
А у белобрысого мерзавца Наэриля интересная родословная, сделала я зарубку на память.
— Так вот, Лэйрин, — продолжил король. — Без огненной составляющей магия горцев, это их «белое пламя», стало ущербным. Магия неполна. Потому и не рождается королева гор, потому и время возрождения белых вейриэнов увеличилось многократно. И я еще не знаю обо всех последствиях — горы хранят свои тайны. Зато знаю, что и вырванный Астаргом огненный дар — тоже ущербный. Получилось так, что в горах остался свет, но он не греет. У рода Ориэдра остался… назовем это — жар, но он не светит. Огненный дар стал для нас медленным ядом, отнимающим разум. Мой дед Астарг, когда изгонял разноцветных колдунов с равнин, основал инквизицию и жег людей и магов сотнями, мой отец Даниэль превращал в пепел города вместе с тысячами жителей, и не всегда это были вражеские поселения. Оба они впали в безумие к концу жизни. И я еще недавно был слишком близок к тому же!
Он поднялся, прошелся по залу, пиная стулья и ероша рыжие с белым пеплом волосы, — огромный, злой. Остановился, вперившись в тлеющие угли огромного камина.
— И эта сила растет, Лэйрин. Растет и мрачнеет, слепнет с каждым поколением, потому я и не особо переживал, что у меня нет сына, который унаследовал бы ее. Вероятно, мой дар убивает уже страны. Помимо моей воли. А в следующем поколении кровь станет совсем неуправляемой, если ее вновь не соединить с духовным телом — Белогорьем.
— Что значит — страны?
— Ты знаешь, что мое королевство почти погибло.
— Но вы же не сожгли его.
— Может быть, это я иссушил его. Моя жажда. Но и сожгу уже сознательно в том случае, если сюда явится Темная страна. Они не получат ни эту землю, ни моих подданных в свою армию мертвецов… — король повернулся, резанув острым взглядом. — Поздно сожалеть о сделанном, Лэйрин. На договор с темными я не пошел бы ни за какие блага мира. Инсеи заключили с ними сделку, но это не остановило катаклизмы в их землях. Впрочем, сейчас нам доложат новости. Идем.
Роберт, ухватив меня за локоть, стремительно шагнул к двери. Я едва успела цапнуть своих королев со стола. Две шахматные фигурки с тех пор поселились в моем кармане — напоминание о том, что выбор всегда иллюзорен, когда играешь не ты, а тобой.
В тот день мне чуть приоткрылась истина — как высоки ставки в той жестокой игре, где я была пешкой, да и король Роберт — совсем не той фигурой, чьим именем назывался. Рыжий бык, свирепый тур, сносивший все препятствия со своего пути — это точнее.
И после принца Игинира он устранил и Дигеро. Сразу же, едва выйдя из зала советов.
Мне и со здоровой ногой было бы не угнаться за Робертом, а с раненой…
Король не смутился, когда я завалилась на бок. Закинув мою руку на свою шею, он обхватил меня за талию и вытащил из зала под вылупленные очи толпившихся за дверью придворных, которых, невзирая на титулы и срочные документы, не пускали мои беломраморной невозмутимости вейриэны.
Как я, оказывается, соскучилась по их холодным ликам в том огненном плену!
— А где мастер Морен? — громко спросила я как ни в чем не бывало, словно не исчезала никуда на несколько суток и не свисала теперь с плеча короля.
— Только что ушел с принцем Севера на поиски, ваше высочество, — глазом не моргнул Зольтар, самый долговязый вейриэн из моей пятерки телохранителей. Двое воинов протянули ко мне руки. — Позвольте помочь, ваше величество.
— Разве я приказывал? — рыкнул Роберт, но поставил меня на каменные плиты, повернулся, и толпа придворных попятилась под его взглядом. — Мой сын ранен. Лекаря найти и доставить в мои покои. А вы, — взгляд на вейриэнов, — разыщите мне барона Анира.
Моя охрана не шелохнулась, и я подтвердила приказ спешным кивком.
Ситуация выглядела пикантно, и мне стало невыносимо смешно. Видимо, еще не получив огненный дар, я уже вполне заразилась королевским цинизмом. А что будет через год при таком-то бессердечном, простите за каламбур, «втором сердце»?
— Я сам могу идти, — заявила я. Но, сделав шаг, покачнулась и оперлась на руку ближайшего вейриэна.
И тут моя улыбка слетела сухим листочком: взгляд наткнулся на Дигеро.
Он стоял поодаль, прислонившись к колонне и сложив на груди руки, с маской сдержанной брезгливости на лице, будто ступил в слизь, но вынужден терпеть.
Чувствуя, как пожар охватывает щеки, я соорудила надменную морду.
Наблюдательный король и в этом маленьком поединке поучаствовал, окончательно превратив его в похороны девичьих грез:
— Ах да, чуть не забыл. Лэйрин, из-за болезни ты пропустил еще одно событие. У твоей сестры Виолы появился претендент на ее руку и сердце. Вчера я даровал ему рыцарское звание. Позволь представить тебе доблестного рыцаря ордена Священного Пламени… орден тоже вчера основан, не успел рассказать… сэра Дигеро фьерр Этьера, как будущего члена королевской семьи.
Это был страшный удар. Пока я пыталась вдохнуть исчезнувший куда-то воздух, Дигеро выпрямился — медленно, с ленцой — и затем отвесил мне тщательно дозированный поклон. Слишком краткий и поверхностный, на грани дерзости.
— Похоже, у вас закружилась голова, сэр рыцарь? — мой голос постыдно дрогнул, но, надеюсь, это можно списать, скажем, на ярость, а не на вспыхнувшую в душе боль.
— Верно подмечено, ваше высочество, — холодно ответил Диго, а на его щеках проступили гневные пятна, как в детстве, когда я изводила его этим ледяным «вы». — Разве красота и очарование вашей сестры могут оставить кого-то равнодушным? Они с первого взгляда вскружили мне голову и пленили сердце.
— Красота увядает, очарование приедается, а пленникам свойственно мечтать о свободе, — изрекла я гнусавым тоном церковного проповедника. — Вам придется доказать свою любовь к моей сестре, прежде чем я дам согласие на ваш брак.
Длиннющие ресницы Дигеро изумленно дрогнули, а король Роберт аж крякнул от неожиданности:
— Кхм… ты ничего не перепутал, Лэйрин? Или у тебя опять… жар?
Какая неприкрытая деликатность. Тут каждый прочитал слово «бред» или только моя оскорбленная душа?
— Нет, сир, — вскинула я подбородок, пытаясь свысока глянуть на рыжую глыбу. — Насколько мне помнится, по договору с горными кланами и моей матерью вы не можете выдать замуж моих сестер без согласия рода Грахар. Но по законам королевства женщина, обвиненная в колдовстве, лишается права решать судьбу своих незамужних дочерей до установления судом степени ее вины. А если обвинения доказаны, то лишается навсегда, словно она умерла, даже если казнь еще не состоялась.