Он придержал ее голову за затылок, его пальцы зарылись в спутанную копну мягких как шелк волос с застрявшими в них льдинками. По подбородку перепуганной девушки потекли капли драгоценного напитка, и кронпринц аккуратно вытер ее лицо своим платком. Поразился нежности ее кожи. Воистину, золотая гардарунтская роза.
А ее пальцы все цеплялись за его одежду, не в силах разжаться. Он попытался освободиться, но побоялся причинить ей боль.
– Все позади, миледи, не бойтесь.
Она всхлипнула и зарыдала, уткнувшись ему в плечо.
– Не хочу! Я не смогу! Отвезите меня обратно, Рамасха!
Он вздрогнул, когда она назвала его тайное имя. Впрочем, что еще ждать от человека, не знающего обычаев Севера?
– Прошу вас, принцесса, не называть меня так. Обращаться по тайному имени к члену правящей семьи дозволяется только его родственникам, братьям и возлюбленным. Мы с вами пока не родственники. Что подумает мой отец, если ему донесут о том, как вы ко мне обращаетесь?
Золотоволосое чудо в ледяных перьях выпустила из коготков его рукав, и принц едва не расхохотался: так мгновенно отчаянье в ее глазах уступило место обиде.
– Но вас так называл мой телохранитель! – возмутилась она.
Игинир улыбнулся и накинул на девушку капюшон ее мехового плаща. Еще простудится, эликсир все-таки не всесилен, а ему отвечать.
– Яррен – ученик моего погибшего брата, – напомнил он. – Для вейриэнов ученик – это духовный сын. И для меня Яррен все равно что племянник, потому я дал вашему телохранителю такую привилегию.
Летта окончательно пришла в себя, отодвинулась, выпрямила спину.
– Что случилось с моим драконом, ваше высочество?
– Он погиб. Мои люди выясняют обстоятельства.
– Отчего он погиб? Это было еще одно покушение на мою жизнь?
– Вряд ли покушались на вашу жизнь. Это бессмысленно, когда рядом с вами был я, мои стражники и ваши телохранители. Скорее всего, вас хотели сильно напугать. Породить в вас ужас перед небом, ласхами и полетами. А быть императрицей ласхов и бояться нашего неба… это не прибавило бы ни любви к вам, ни уважения подданных.
– Я понимаю, – прошептала Виолетта.
Значит, кто-то опять покушался на ее честь. Опять хотел сделать ее посмешищем. И у него получилось. При одной мысли о полете Летту начинало трясти.
– Нам надо идти, принцесса.
– Да. Сейчас. Сейчас.
Она не могла заставить себя встать.
Игинир молча протянул ей флягу. «Я так сопьюсь», – с горечью подумала принцесса, принимая сосуд с эликсиром и делая глоток божественного солнечного напитка.
– «Корень солнца» безобиден для людей, – сказал Игинир, заметив ее нерешительность. – Это не вино, хотя это горячительный напиток. В нем есть огненная магия, поэтому нам, ласхам, его нельзя пить. Это хуже яда для нас. Но мы всегда носим с собой эликсир, потому что одна его капля может спасти жизнь людям империи, далеким от нашей магии.
– Разве вам, магам, есть дело до людей?
– Не судите по моему брату Даэру и моей сестре Эмерит обо всех нас. Ласхи в большинстве своем другие. Вы еще полюбите Север, принцесса.
«Он не упомянул императора. Значит, по Алэру можно судить о ласхах?»
Летта искоса взглянула на его озаренное улыбкой лицо. Сейчас, когда на нем не было ни следа надменности или насмешки, оно казалось ей самым красивым и мужественным на свете, а морозного завитка на скуле хотелось коснуться губами. Интересно, примерзнут ее губы так же, как случалось, когда она дышала зимой на замерзшее стекло?
Девушка отвела взгляд. Напомнила себе: «Не глазей, как деревенщина, Летта. Он – твой будущий пасынок. Ты— его будущая мачеха».
Но после двух глотков согревающего сердце и душу магического зелья ее потянуло на разговоры.
– Кто же успел так меня возненавидеть, принц? Что я успела кому-то сделать? У вас есть предположения?
Рамасха, которого запрещено так называть, ответил вопросом на вопрос.
– Что вы знаете о расстановке политических фигур Севера, ваше высочество?
– Ничего. Понятно.
– Что вам понятно? – он бросил на нее удивленный взгляд волшебных глаз, в которые нельзя смотреть смертным девушкам.
– Вы можете предположить, но я не смогу понять. Вы можете назвать любое имя, мне это ни о чем не скажет, потому говорить бессмысленно.
– Верно рассуждаете.
– А за что меня успел невзлюбить ваш младший брат? И, кажется, ваша сестра?
– Это ревность. Не стоит обращать на них внимание. Они не причинят вам вреда. Мой отец умеет расставлять приоритеты. Ваша жизнь сейчас для него превыше жизни любого из его наследников.
– Вот как?
Показалось или нет, что в голосе Рамасхи прозвучала потаенная горечь? И еще Летте очень хотелось спросить, только ли сейчас так ценна ее жизнь для императора? Но ответ ей был не нужен. Уж что-что, а такие расклады в политическом пасьянсе принцесса обучена была понимать. Вряд ли бабочка-однодневка надолго станет ценностью для трехсотлетнего мага. До рождения ребенка и получения им огненного благословения, не дольше.
А значит, этот момент никогда не должен наступить. Но как заставить императора добровольно от нее отказаться без вреда для самой себя?
– Я не знаю, чем вас отблагодарить, ваше высочество, у меня ничего нет. Но я всегда буду помнить, что вы спасли мне жизнь.
– Для меня лучшей наградой будет, если злоумышленник не достигнет цели, и вы не начнете бояться неба.
– Я не боюсь, – твердо сказала Летта. Больше самой себе, нежели Рамасхе.
– Я рад. Тогда летим!
– Нет! – ужас снова подкатил к горлу принцессы и вырвался истеричным криком.
– Значит, наши враги победили?
– Наши?
– Да, наши. Я всегда буду на вашей стороне, леди Виолетта. Меня вам не нужно опасаться, – уверил принц. Но не успела Летта воспрянуть духом, порадоваться неожиданному союзнику, как Рамасха грубо растоптал ее надежды: – Вашу жизнь и честь доверил мне император, и он с меня за вас спросит.
Летта так разозлилась, что решительно тряхнула головой и, сверкнув из-под заиндевелых ресниц фиалковыми глазищами, сама протянула руку этому бессердечному – все они тут такие, что папочка, что его наследнички – северному сугробу:
– Летим, ваше высочество. Мы и так непозволительно долго оставались наедине. Не боитесь, что император вас накажет?
– Семь бед, один ответ, как говорят у вас в Гардарунте. Он так или иначе накажет за то, что я недоглядел за вашей безопасностью.
Принц принял руку принцессы и на миг задержал в ладонях. Какая она горячая! Даже сквозь меховую варежку чувствуется жар. И ее щеки подозрительно раскраснелись. Неужели эликсир оказался бессилен и не помог дочери огненного короля, не уберег от простуды? Уж не заболела ли его будущая мачеха?
Отец все равно с Игинира голову снимет. И Рамасха, отогнув край женской рукавицы, склонился и коснулся губами девичьего запястья, посылая принцессе легкую целительную прохладу. Так ей точно станет легче, до лекарей продержится.
Можно было и ее лба коснуться, не губами, конечно, а кончиками пальцев. Так было бы даже лучше для быстрого магического вливания силы. Но кронпринц прекрасно знал, что за такие действия, хотя они носили чисто медицинский характер, по этикету равнинного королевства ему прилетит пощечина. А помочь замерзшему цветку необходимо, иначе Виолетта и до покоев не дойдет, свалится. Потому он позволил себе лишь магический пасс, замаскированный под куртуазный поцелуй.
Но разве мог он подумать, что гардарунтская роза настолько нежна, если легчайшее прикосновение отправило ее в обморок?
Рамасха едва успел подхватить сомлевшую принцессу, не дав ей грохнуться со скамьи на беломраморные плиты башни.
И что теперь делать?
Обычно Игинир, не раздумывая, приводил обморочных девиц в сознание порывом ледяного ветра в лицо, а если не помогало, то парой легких пощечин. Но на Виолетту рука не поднялась. Принцесса все-таки. И кощунственно шлепать розу по лепесткам. Может, искусственное дыхание?
– Ты что это творишь? – раздалось над его головой яростное шипение. Очень знакомое шипение, век бы его не слышать.
Кронпринц тяжко вздохнул. Поднял голову и столкнулся со взглядом злющих зеленых глаз, сверкавших из-под взлохмаченной челки цвета соломы. Ну конечно, как же можно обойтись без вездесущего полуинсея? Однако. Не пора ли поставить мальчишку на место?
– Что ты себе позволяешь, горец? – последовала мгновенная контратака.
– Это ты что себе позволяешь, негорец? – ощетинился нахал. – Ты покусился на честь принцессы Виолетты!
– Не болтай ерунды! Я ей жизнь спас.
– Ты похитил ее у всех на глазах и утащил невесть куда.
«Твари Бездны! – мысленно выругался Рамасха. – А ведь со стороны вполне могло так и выглядеть».
– Я не похищал, и это место – не «невесть куда», а Императорская смотровая башня. Как ты сюда попал, кстати? Ты в курсе, что летная площадка этой башни – тщательно охраняемое место, куда не может проникнуть никто, кроме членов правящей семьи Северной Империи?
– Теперь в курсе. Ты не увиливай, Рамасха. Отвечай, как посмел поцеловать невесту императора? Твою будущую мачеху, между прочим! Мне тут еще прелюбодеяния не хватало!
– Что ты несешь? Я ее не целовал! – возмутился уличенный. – Я приводил ее в чувство!
– Я несу? Я все видел, принц. Я наблюдаю за вами с первой секунды, как ты ее сюда притащил. И не только я. У меня есть свидетель!
– Кто? – обреченно спросил Игинир и огляделся.
Кроме принцессы и ее телохранителя посторонних не было видно. Спрятаться тут негде. Площадку окружали зубчатые стены и силовой барьер. Чем и хорошо это место – ни души, даже стражей-ласхов тут нет. Если не считать невидимой охраны, но ее нельзя назвать живыми душами, о них Яррен не мог знать. Даже его учитель Рагар не мог, поскольку так и не был признан наследником. У каждого магического племени Очага – свои секреты, и правители северных магов тщательно их хранили.
– Ты с ним знаком, – полуинсей сменил гнев на милость. – Заочно. Это дух моего рода, и его свидетельство истинно.