– У каждого свои причуды. Кстати, зачем надо было тащить меня сюда? Могла бы и наверху поговорить.
На удивление словоохотливый ласх и тут ответил:
– Так здесь же на стенах облицовка из особого камня. Он реагирует на ложь.
Яррен окинул взглядом черно-синий камень. Любопытный артефакт. Интересно, как устроен принцип его работы? Но спрашивать любознательный горец не стал, других проблем полно. И главная – как обмануть стражей Зальрат?
– Спасибо, что пояснил, – поблагодарил он неожиданно благосклонного дознавателя.
Ласх вышел из-за конторки, на ходу поправляя мундир.
– Если честно, я потрясен, лорд Яррен. Впервые вижу, чтобы стены оставались так спокойны. Обычно допрашиваемый всегда лжет, хотя бы в мелочах. Ваша честность вызывает уважение.
Яррен с трудом удержал бросившийся в лицо кровяной ток. Еще не хватало покраснеть как мальчишка и провалиться в последнее мгновение. Может, у них и этот артефакт сломался?
– Идемте, лорд, – дознаватель показал на выход, где двумя изваяниями застыли стражи. – Вас проводят до гостевого крыла.
– Минутку. Я попрощаюсь с братом. Закройте глаза.
– С каким братом? – изумился дознаватель.
Но Яррен уже встал на колени над мертвым вейриэном и положил ему ладонь на окровавленный лоб.
– Доброй вечности, брат, – прошептал полукровка.
И подземную камеру затопил ослепительно яркий белый свет.
Спавший на стуле посол Гардарунта всхрапнул и дернулся. Но Яррена уже повели к выходу, и он так и не узнал, как ласхи, нагло нарушившие дипломатическую неприкосновенность, собираются выкручиваться из этой ситуации.
* * *
Виолетта больше не снимала защитный амулет, подаренный Игиниром. Он представлял собой булавку с припаянной к ней плоской хрустальной снежинкой. Приколоть ее можно было в любое место, но принцесса предпочла прикрепить дар поближе к сердцу, с внутренней стороны лифа праздничного платья.
Сделать это удалось незаметно, сбежав во время переодевания в уборную. В некоторые места даже принцессы ходят пешком и без свиты.
Потом ее уже ни на миг не оставляли одну. Явились служанки и портнихи, на нее принялись надевать многослойные праздничные одежды, разительно отличавшиеся от тех изящных и открытых платьев, что носили морозоустойчивые ласхини. Что поделать, гардарунтские розы могут жить только в тепле, вот и укутывали ее в мех, шерсть и тонкий войлок.
На белую нижнюю сорочку из льна легла еще одна из тончайшей шерсти, с ритуальной сине-белой вышивкой по вороту, подолу и рукавам. Потом следовало нижнее белое платье с пушистой войлочной изнанкой. Верхнее платье было велюровым, в традиционных императорских цветах – синим с белой меховой оторочкой.
Летта нервничала. Ей казалось, такой наряд куда больше похож на свадебный, чем на простой парадный. Особенно смущала ритуальная вышивка.
А на диване лежала последняя деталь гардероба – белая шубка из полярной лисицы. Значит, Летту впервые выпустят из дворца, и добираться придется не подземными переходами, там громоздкая уличная одежда ни к чему.
К великому сожалению, полюбившуюся принцессе огромную рыжую шубу с плеча телохранителя пришлось оставить – она не вписывалась в строгий протокол церемонии.
К полудню Летта была готова. Фрейлинам тоже принесли подобающие туалеты, и девушки, одетые в голубые платья с бело-синими узорами, составляли достойную оправу для принцессы.
Ждали только Марцелу с украшениями, но, видимо, сокровищница императора была огромна, и он никак не мог определиться с выбором драгоценностей для невесты.
Ожидание скрасил поднос с горячим фруктовым напитком и сладостями, но лучше бы принесли полноценный обед. Летта даже была согласна на замороженную перепелку, хотя от волнения вряд ли смогла бы проглотить хоть кусочек.
«Жаль, что вы редко посещаете часовню», – вспомнились вдруг слова принца, и девушке особенно остро захотелось тишины и уединения.
Дождавшись, когда ей уложат волосы в прическу, она решительно встала и направилась к выходу.
– Исабель, Эбигайл, прошу вас следовать за мной.
– Как прикажете, ваше высочество. Но куда?
– Мне необходимо исповедоваться перед столь важным шагом.
– Это простая формальность, всего лишь помолвка, – вмешалась одна из ласхинь-камеристок, помогавших ей с ритуальным нарядом.
– Простая? – взорвалась Летта. – Меня вырядили как на свадьбу! Тащат в какой-то древний храм! Простая ли это формальность?
– Но император приказал…
– Он не имеет пока никакого права приказывать мне! Я не его подданная! И даже формально еще не невеста! Договор, пока не оглашен перед людьми и богами, – простая бумажка!
– Магическая, договор скреплен магией, это все равно что перед богами.
– Не все равно!
Расстроенная Летта дернула на себя створку двери и столкнулась с Марцелой лоб в лоб. Та как раз подняла руку, чтобы открыть дверь. Шкатулка, которую фрейлина держала второй рукой, выпала от толчка, замок щелкнул, и драгоценности разлетелись, попав под каблук не успевшей остановиться принцессы. Что-то хрустнуло.
– Ах! Вы сломали диадему! – завопила фрейлина и бросилась на колени, чтобы поднять рассыпавшиеся бриллианты и сапфиры.
А принцесса заметила криво зашнурованную застежку на ее платье и небрежно уложенные, словно впопыхах, косы. «Алэр, тварь, не постеснялся развлечься в день помолвки! Специально, чтобы оскорбить и унизить меня еще больше, показать, что я никто!».
– Собрать и заменить! – холодно приказала она. – Судя по вашему долгому отсутствию, леди Марцела, это не единственная парюра в сокровищнице императора, есть из чего выбрать. – Летта больше не удостоила вниманием ни сломанные украшения, ни причитавшую предательницу и спросила телохранителя, стоявшего на страже: – Лорд Яррен еще не вернулся, сэр Кандар?
– Нет, ваше высочество.
– Следуйте за мной.
Оставив позади злую и растерянную Марцелу, принцесса почти бегом направилась в часовню.
Несмотря на то, что Летта была там лишь раз в сопровождении Игинира и потому мало обращала внимания на дорогу, путь она запомнила великолепно – память у дочери Роберта особенно окрепла от выпавших на долю девушки испытаний, ведь каждая мелочь могла оказаться или угрозой, или спасением.
Исабель снова осталась снаружи часовни. Кандар толкнул тяжелые, обитые металлом деревянные створки и встал у входа. Летта и Эбигайл прошли внутрь.
Принцесса огляделась. Сердце забилось часто, как у пойманной птички, когда она увидела в глубине две фигуры – одну в одеянии служителя Безымянного, в темном балахоне с нашитыми зеркальцами. А вторую – в коричневом плаще с накинутым капюшоном. Мужчина стоял спиной и не повернулся, настолько был сосредоточен на разговоре.
Но священник заметил их появление, что-то сказал собеседнику и, оставив его, торопливо направился к девушкам. Это был тот же жрец, что беседовал с принцессой в прошлый раз.
– Вы пришли за благословением, ваше высочество?
– За утешением, ваше чистейшество.
– Вам придется подождать. Я бы хотел немедленно побеседовать с вашей спутницей. Я вижу, с ней происходит что-то неправильное, искажающее ее чистую душу.
– Со мной? – перепугалась Эбигайл.
– Увы, с вами, дитя. Идемте.
Девушка покорно последовала за священником в исповедальную кабинку.
А мужчина в коричневом плаще развернулся к принцессе, и ее сердечко екнуло: капюшон был надвинут низко, но темноту ткани разбавляла прядь лунных волос, лучом пролившихся на его плечо.
– Я рад, что вы приняли к сведению мои слова, ваше высочество, – улыбнулся Рамасха, подойдя к ней и сдвинув капюшон так, чтобы девушка могла его опознать.
– Я удивлена, принц. Разве вы почитаете Безымянного бога?
– Нет, но я люблю бывать в храмах разных конфессий. Маг в любом храме может укрепить свою силу. Ведь корни религий – в древнейших верованиях, единых для всех людей. А ствол у них один – магическое пламя, данное айрами людям. Не секрет, что многие из жрецов Безымянного – потомки магов, даже если они это отрицают. Если они соблюдают изначальные правила, магия в них пробуждается. Но я ждал вас не для того, чтобы дискутировать на тему религии.
Летта затаила дыхание. Он ждал!
И он говорит с ней на такие возвышенные темы, значит, не считает ее ребенком или, как это ни обидно, безмозглой эйхо, неспособной что-то понять. Значит, относится с уважением, хотя она ничем его не заслужила. До сих пор стыдно, какой истеричкой он увидел ее в Гардарунте.
Рамасха, поймав сияющий взгляд фиалковых глаз принцессы, внезапно смутился.
– Вы не подумайте, миледи… я не… не посмел бы настаивать на вашем внимании, но… я боюсь за вашу жизнь. Слишком хорошо я знаю отца. Он беспощаден.
– Это я уже поняла, – прошептала девушка.
– Я больше не могу смотреть, как он губит жизни, одну за другой. Он верховный маг, от состояния его души и силы зависит магия каждого из нас. А она загрязнена. Вам, еще не узнавшей настоящий Север, покажется странным, но ласхи – чисты и светлы. В наши длинные полярные ночи только чистота и свет души может спасти наши жизни. Но мы задыхаемся… впрочем, для вас наши проблемы слишком далеки. Но мне показалось, что вы уже и сами сумели многое понять. Ваше поведение сегодня… Я далек от того, чтобы думать, что вы дерзили императору от непонимания, кто перед вами. Мне показалось, вы решились на бунт от отчаяния. Я прав?
– Да, вы правы, – прошептала Летта, отчаянно краснея. Она уловила сомнение принца: уж не дурочка ли она, чтобы не понимать опасности? Это было до слез обидно. Но он же понял, что ею двигало! Какой же он мудрый и как добр к ней. Она вздохнула, млея от одного его присутствия. – Мы, люди, лишенные магии, имеем свое понятие о чести и достоинстве. Но для Алэра я пустое место, и самое печальное, он не стесняется это демонстрировать. Я понимала, что делаю. Но я лучше умру, чем позволю обращаться с собой как с ничтожеством.
– Но вас все еще прельщает корона?