И впервые за столетия в Сердце Севера полыхнула зримая речь, обращенная ко всем сразу.
«Ритуал переносится. Непредвиденные обстоятельства. Церемония помолвки состоится в Доме собраний через два часа».
Игинир забеспокоился: что-то случилось с Фиалкой или Яррену удалось вмешаться? У двух заговорщиков не было времени, чтобы скоординировать действия.
Потому принц ушел из храма сразу после императора.
* * *
Он пришел в ужас, когда увидел увечья Яррена. Над раненым уже поработали целители, но свежие швы еще кровили.
Горец лежал на спине в комнате стражи у покоев принцессы. Рядом на табурете стоял таз с окровавленной водой и лежали бинты. Молчаливый лекарь сделал последние стежки на груди парня, посыпал толченой корпией и принялся перебинтовывать, но Яррен остановил его:
– Не надо перевязывать. Дальше я сам справлюсь, спасибо.
Рамасха подождал, когда лекарь закончит работу и уйдет, прихватив таз. И, прикрыв за ним дверь, сел в кресло.
– Я перестал понимать отца. Он знает, кто ты, знает о твоей неприкосновенности и позволил себе так тебя… выпороть.
– Что он знает? – морщась, спросил Яррен. – Что я никогда не вернусь к родителю? Что я – приемный сын горного дома, не самого высокого, и слуга шестой принцессы Гардарунта? Или что я – ученик предателя? Последнее – самое главное для него. Он распространяет свою ненависть на всех, кто имеет хотя бы отдаленное отношение к Рагару и его матери. Я – его ученик. Виолетта – сестра Лэйрина, а Лэйрин – тоже ученик Рагара. Ты ведь тоже понял, что отношение Алэра к принцессе неестественно. Это раздражение, ненависть, желание унизить, причинить боль невинной девочке. Он мстит через нее тем, другим, предавшим его, когда он их любил.
Рамасха кивнул.
– Да, это объясняет. Но мой брат не предатель.
– Брось, Рамасха. Не оправдывай его. Рагар передал вейриэнам достаточно ваших тайн. Даже ключ ко дворцу.
Северянин пожал плечами:
– Назовем это равноценным обменом. В дипломатии частое явление. Мне вейриэны тоже открыли достаточно тайн. Рагар воевал не против родины, а против Алэра.
– Я знаю, – усмехнулся Яррен.
– Есть что-то, чего ты не знаешь? – повторился принц.
– Есть. Сейчас я хотел бы знать, что за важную бумагу ты держишь в кулаке, – и, не успел Рамасха вздернуть бровь, проницательный сыщик тут же пояснил: – Кончик торчит. Была бы бумажка не нужна, ты давно бы выбросил. Не в сортир же пришел.
– Это сообщение от моего друга. Он пишет, что принцесса Виола жива.
Изумление на лице горца было таким искренним, что Рамасха сразу поверил в его неосведомленность.
– И где она? Как спаслась?
– В Белых горах. Странно, да? – усмехнулся северянин. – Любопытно, какую роль ей уготовили благородные лорды. Или светлейшие вейриэны.
– Да, принцесса – хороший козырь в игре, она бьет валета.
Рамасха снова одарил горца задумчивым взглядом.
– Насчет валета. Виола готовится к браку с Дигеро фьер Этьеном. Ты с ним знаком?
– Как я и предположил! – удовлетворенно улыбнулся Яррен. – Да, немного знаю. Он друг короля Лэйрина. Интересный получается расклад… Но над этим мы потом подумаем. Сейчас мне нужно знать, как чувствует себя принцесса Виолетта. Думаю, ей нужна твоя помощь. Или хотя бы обезболивающее.
– Отец ее ударил? – вскочил кронпринц.
– В том-то и дело, что не знаю. Но ей сейчас очень плохо, я чувствую. Он надел на нее нехорошее украшение под видом ожерелья. Подозреваю, это ошейник принуждения.
Рамасха зло сощурился и направился к двери, Яррену пришлось договаривать ему в спину:
– Но что я точно знаю – у нее внезапно случилась женская проблема. Усугубленная принятием значительной порции «Корня солнца».
Принц остановился. Обернулся через плечо. Устремил на горца неверящий взгляд.
– Ты хочешь сказать… это ты спровоцировал?
Яррен воздел невозможные инсейские очи к потолку.
– А что мне оставалось делать? Нужно было действовать быстро, эффективно и надежно. А я случайно узнал, что стражи вашего храма – какие-то брезгливые чистоплюи.
Уголок рта Рамасхи нервно дернулся.
– Случайно? Яррен… У меня слов нет. Ты позволил себе… Она же дама!
– Но ведь сработало же! На эликсир нельзя было надеяться, мало ли, стражи могут различать собственную магию и чужую, в амулетах или магическом эликсире. А рисковать чревато. Разве тебе не жаль девочку?
– Это тебе не жаль!
Рамасха поспешно ушел, укоризненно качая головой, а полукровка тихо рассмеялся, стараясь не потревожить свежие швы.
Потом вытянул из-под подушки сельт и аккуратно приложил его плашмя к швам. Сочившаяся кровь мгновенно остановилась. Убрав кинжал, Яррен накрыл ладонями раны и замер, прикрыв глаза. Из-под рук засочился бледный жемчужный свет, стекая по голой коже, как небесные слезы.
* * *
Идти с визитом к невесте императора было чревато высочайшим гневом, но Рамасха уже наплевал на мнение отца, этикет и осторожность. Он лишь зайдет осведомиться о здоровье, что тут особенного? Честь дамы от этого не пострадает.
Принцесса его не приняла.
Леди Исабедь передала ее глубочайшие извинения, мол, госпоже нужно отдохнуть после путешествия к храму и перед церемонией.
Но Рамасха расспросил камер-фрейлину и понял, что без его вмешательства не обойтись. У Летты поднялся жар и ее лихорадило, а от неснимаемого бриллиантового ожерелья воспалилась ее нежная кожа и отказал голос.
– Я могла бы попробовать снять его, – доверительно прошептала Исабель, – ведь я шаунка-полукровка, но мне страшно навлечь гнев императора. И… я не уверена в своих силах. А вдруг сделаю только хуже?
– Вы правильно сделали, что не вмешались, леди Исабель. Не корите себя.
Южанка томно вздохнула и бросила такой заинтересованный взгляд из-под ресниц, что проняло даже Рамасху, никогда не обращавшего внимания на заигрывания придворных дам. А эта леди высоко целит, – усмехнулся он про себя и привпустил холода в глаза. Пусть остынет.
Вызвав императорского лекаря, кронпринц просочился в покои вместе с ним. Лекарь лекарем, но магические раны исцелить может только маг, а принц Игинир – второй по силе в империи, если не считать полярных отшельников.
Измученная принцесса полулежала на софе и куталась в меха. Под ее спину была подоткнута подушка, к вытянутым ногам близко придвинута жаровня, а леди Эбигайл, стоя на коленях, растирала руки Виолетты и всхлипывала:
– Он же едва не убил вас! – услышал Рамасха ее причитания, и сжал кулаки.
Виолетта повернула голову к вошедшим, и кронпринц с трудом удержался от того, чтобы немедленно не открыть портал и не вызвать отца на дуэль. Подло так обращаться со слабейшими. Низко и подло.
Ее сине-фиолетовые радужки казались черными от синяков под глазами, на щеках и носу проступали пятна легкого обморожения, а дыхание было свистящим, сухим. Девушка едва держалась в сознании.
Узнав принца, Летта досадливо поморщилась.
– Зачем вы здесь? – прохрипела она. И ожерелье на горле зашевелилось как живое, блеснув отраженными бликами от раскаленных углей. – Я же просила передать вам…
– Вы стесняетесь болезни? – догадался Рамасха. – Но я все равно бы увидел вас на церемонии. Император в таком настроении, что она состоится, даже если ее проведут здесь, в вашей гостиной. Я пригласил лекаря.
– Не нужно. Дайте мне спокойно умереть.
– Дочь короля Роберта решила сдаться?
– Мне все равно. Это ваши мужские игрушки магов. А я – простой человек. Без магии. Оставьте меня. Не хочу никого видеть.
Она закрыла глаза и, похоже, силы окончательно оставили девушку.
Игинир кивнул лекарю, чтобы тот приступал. А пока ласх раскладывал на столике свои инструменты, амулеты и микстуры, пока слуги принесли воды для омовения рук, принц подошел к заболевшей гардарунской розе и, поставив рядом с софой кресло, сел и накрыл ладонью ее распухшее горло, украшенное магическим ожерельем.
– Сейчас вам станет легче, миледи. Вы удивительно сильная, вы гораздо сильнее и мужественнее многих магов, которые ничто без заемной силы, дарованной им магией.
– Я не хочу быть сильной, – прошептала Летта. – Не хочу никому доказывать, что я достойна уважения. Мой долг… долг всех, кто отмечен судьбой… я его готова выплатить. Но я не подписывалась на то, чтобы стать рабыней у психопата. Я хочу, как любая девушка, любить и быть любимой. Хочу детей от любимого и уважаемого мной мужчины. В этом мое предназначение. Не в силе и власти.
Рамасха хотел возразить: «Уважают силу. Уважают ум. Уважают стойкость. Все это у вас есть. Но если вы сдадитесь, то предадите саму себя, а тогда не стоит ждать уважения от других».
Он составил в уме проникновенную речь, как обычно делали ласхи прежде, чем сделать ее зримой. Но промолчал, и сполохи не сорвались с его рук.
Впрочем, и принцесса ни лучика не поймет, и руки его были заняты: под ладонями тренькали, сминаясь и превращаясь в прозрачный дымок, фальшивые бриллианты, и очищалась от синяков и ссадин раненная кристаллами девичья кожа. Опухоль тоже стремительно спадала.
Но Рамасха на этом не остановился. Не отрывая рук, он создал иллюзию точно такого же ожерелья, какое уничтожил. Отец не отличит от своего изобретения.
Закончив, кронпринц поднялся, уступив место ожидавшему лекарю. С дальнейшим и дворцовый целитель справится: люди в империи часто страдали от морозов. И их научились лечить так, что и следа не оставалось.
– Выздоравливайте, ваше высочество, – откланялся наследник.
– Благодарю вас, – сухо ответила принцесса, и глаз так и не подняла, когда он уходил.
Что она боялась прочесть на его лице? Или на что сердилась? На то, что не дал ей под предлогом болезни перенести церемонию? Но она просто еще не знает императора так, как знает Рамасха. Алэр не позволит ей уклониться. Притащит всех в ее покои или ее саму, полумертвую, подурневшую принесет на руках в здание Совета.
Почему отец даже не позаботился о лекаре? Почему допустил, чтобы Виолетта так замерзла? Ведь он мог защитить. Он способен управлять холодом.