С галереи мне было плохо видно левый фланг королевского отряда, но, когда рыцари заняли позиции для атаки и снова выстроились копье против копья, я заметила, что против Серого выступит Белый чужак.
Рука Лэйра сжала копье с затупленным тройным наконечником для распределения силы удара, оруженосцы, последний раз проверившие крепления стремян, отскочили в стороны. Взревели горны, взметнулись стяги на копьях и опустились. Сжав ладонь Инитаэры, я максимально сосредоточилась на фантоме короля: смотрела его глазами, чувствовала его кожей, слышала его ушами. Конь понесся навстречу Серебряному рыцарю.
Ноги в сапогах с загнутым книзу носком напряглись, упрочив сцепку со стременами, сдвинув их назад – упор должен быть максимальным. Всем корпусом наклоняюсь вперед – латы отнюдь не гибкая конструкция. Локоть, удерживающий копье, плотно прижат.
Пять мгновений бьющего в глаза ветра, пять ударов сердца.
Почти полное слияние с фантомом. Почти, потому что одновременно вижу глазами Айрани, как мчавшийся навстречу рыцарь в последний момент меняет направление удара и приподнимает копье, целя в щель моего забрала. Рука Лэйра со щитом вздергивается. Я опускаю оружие и сдвигаю правее. Удар! Треск. Отдача такая, что древко моего сломанного копья вырывает из правой руки. Меня мотнуло в седле, но я – Лэйр – удержалась! Левое предплечье, принявшее бешеный удар Серебряного, гудит от боли. Я ослабеваю свое присутствие в теле фантома, и боль отступает.
Рукой Лэйра разворачиваю коня. Серебряный отбрасывает сломанное о мой щит копье. Он явно сильнее – сидит в седле, как влитой. Проклятье!
Неистовые крики с галереи. Пятеро моих рыцарей лежат на земле, к ним бегут оруженосцы. Узнаю среди поверженных графа Оллора в отделанной алыми ромбами накидке. Его мятый шлем валяется поодаль, а на светлых волосах проступила кровь.
Ушами Айрани я слышу отчаянный вопль юной графини.
Оруженосец подает Лэйру новое копье.
– Отличный удар, сир! – восторженно кричит баронет фьерр Джер. – У Хольта выбили семерых!
Трое слуг уносят графа в лекарский шатер.
– Что с Оллором?
– Цел! – откликается его оруженосец. – Контужен слегка и клочок скальпа содрало шлемом.
Жив, и на том спасибо.
Поредевшие отряды снова выстраиваются. Победители выбирают себе других соперников. У Свиного Рыла опять подлый выбор заведомо слабейшего – юного баронета, посвященного в рыцари лишь неделю назад. Горны сигналят атаку. Кони в галоп. Серебряный рыцарь снова целит в щель забрала, сволочь. Переношу центр тяжести на левую ногу и в последний миг наклоняюсь. Трезубец наконечника проносится над моей головой. Треск! Мое копье раскалывает чужой щит, ломается. Обломок врезается в наплечие белых лат. Отдача швыряет меня назад, но пальцы освободившейся от копья руки цепляются за луку седла. Мой соперник пошатнулся, из-под забрала донесся хриплый рык.
Разъезжаемся. Правой руки почти не чувствую. Полное ощущение, что это не фантомная, а моя собственная рука. Которой не чувствую. Странный парадокс.
На этот раз у нас выбит один, тот самый баронет, схватившийся с Гисмусом Хольтом. Все наши копья сломаны, а у соперников осталось в целости четыре копья, и партия короля все еще впереди по числу баллов. Все возбуждены, кровь бушует. Я ловлю волны восторга. Это упоение, но еще не победа.
Третья, последняя сшибка.
Мне нужна эта победа. Мне нужно, чтобы в меня поверили. И воспринимали всерьез, а не как испорченного ребенка.
Солнце сдвинулось. От белых лат напротив – нестерпимый блеск. Что-то щиплет глаза. Пот или слезы – не важно. У фантома? Неважно. Вонзаю шпоры в брюхо коня. Жеребец срывается. Стук копыт отдается в ушах громом. Или это бьется фантомное сердце? Куда он целит, этот Серебряный? Все плывет. Но есть еще глаза Айрани. Мое копье направлено в плечо рыцаря. И качнуть древко вверх и вправо на подлете. Удар! Охххх…
Резкая боль обожгла скулу. Ощущение – словно голову сняли. Но она почему-то гудит роем пчел и кружится. По щеке течет что-то горячее, огненной змейкой скользит за ворот и мгновенно подсыхает. Глухо доносятся чьи-то вопли. В глазах мелькают цветные пятна.
И я – Лэйр – пока смотрю глазами Айрани. Щит вдребезги. Расколотый шлем отлетел, плюмаж алеет на земле, как лужа артериальной крови. Но я – Лэйр – в седле. Что меня удержало? Какое чудо?
И еще я вижу своего противника. Без шлема.
Вижу медовое золото светло-карих глаз. Рассыпавшиеся по плечам, влажные от пота каштановые пряди. У правого виска они заплетены в косицу младшего лорда. Вот и встретились, Дигеро фьерр Этьер. Похоже, он контужен – рот приоткрыт, мотает головой. Но в седле усидел.
Мой тяжелый конь развернулся, долбанув копытами по барьеру. Еще разворот. На этот раз бой не закончен.
Дигеро пришел в себя, зло улыбнулся, отбросив обломок копья, вытащил меч.
Как же ты изменился за каких-то два месяца, друг мой. Бывший друг. Что случилось с тобой? И почему мне так больно? Мне, не Лэйру. Мой фантом сжал губы. Отбросив латную рукавицу, выхватил затупленный меч из ножен.
Сверкнули клинки. Звон стали. Драться на мечах через барьер нужна привычка. У меня ее нет, у Дигеро тоже: горцы учатся другим поединкам. А здесь все решает не ловкость и выносливость, а сила замаха, крепость мышц и дрессировка турнирных коней. Дигеро всегда был сильнее и выше. Я помню, что его руки длиннее моих, и его меч может достать мое незащищенное горло, а мой не дотянется.
Мечи со скрежетом скрестились. Рука напряглась до боли в мышцах, удерживая напор стали.
– Ты! – мой хриплый выдох.
– Я! – карие глаза с вызовом прищурились.
Во мне поднимается волна гнева. Едва сдерживаю полыхнувший в сердце огонь. Нельзя. Ни искры магии нельзя! Замах мечом. Дигеро, поймавший мой яростный взгляд, пропускает рубящий удар. В последний миг – долю мига – поворачиваю меч плашмя. Лезвие, ударившее в оплечье, рикошетит. Дигеро отшатывается, но не успевает подставить клинок, и мой меч достает его голову. Он заваливается на бок. Боги… я его убила?!
От переживаний сознание странным образом расслоилось. Я физически ощущала три потока реальности.
Один замедленный. Лэйр замирает. По виску и шее Дигеро стекает кровавая дорожка, он соскальзывает с лошади и бесконечно долго падает.
Второй проносится в бешеном ритме: в уши врываются азартные вопли с галереи, хриплые реплики соперников на поля боя, грохот железа, лязг мечей – рыцари справа и слева сошлись в рукопашной; к Дигеро бегут оруженосцы, Лэйру что-то орет судья. Кажется, мы оба нарушили турнирное правило – не биться без шлема.
И поверх всего этого – мысль: почему Диго подставился? Что он увидел в глазах Лэйра?
И пронзительный взгляд Таррэ, который почему-то уставился на лицо Айрани. Я обнаруживаю себя – «княжну» – стоящей. И, спохватившись, кричу: «Да здравствует король!» Трибуны подхватывают. На меня обрушивается волна силы – восторг, обожание. Но в сердце – пеплом оседает страх. За Дигеро.
Турнир продолжается. Серый рыцарь в этот момент обрушивает такой удар меча на Белого, что даже конь соперника проседает на задние ноги, и всадник опрокидывается навзничь, но поднимается с помощью оруженосца. Побежденный, сняв шлем, встряхивает светлыми, как молоко, волосами и поворачивается не к победителю, даже не поднявшему забрало, а к королю. Лэйр ловит взгляд злых, по-кошачьи янтарных глаз. Какая неожиданность. Мой враг, лорд Наэриль фьерр Раэн, собственной персоной. Ему-то что тут понадобилось?
Глава 8. Дигеро, потерянный и обретенный
Первый день турнира закончился сокрушительной победой моей партии. Два десятка рыцарей против уцелевших одиннадцати со стороны Свиного Рыла. И одна жертва. Гисмус фьерр Хольт убил в поединке третьего соперника. До мечей у них дело не дошло: обломок копья виконта вонзился между пластинами доспеха молодого рыцаря Эдмуса и разорвал печень. На турнирах случаются трагедии. Эдмус был беден, латы достались ему чуть ли не от прадеда, судя по следам ржавчины. Или были взяты окольными путями из разоренных инсейской магией королевских оружеен. Доспехи подвели. Так думали в первые минуты после боя, пока Таррэ не осмотрел смертельную рану. Он тут же потребовал показать ему обломок копья.
Оказалось, оруженосец уже подобрал древко и выбросил в костер, зажженный между рыцарских шатров. Там уже горели вместо дров десятки переломленных в схватках копий. Как ни хотелось мне ринуться к палатке лекаря, куда уносили и уводили раненых или оглушенных рыцарей, но мне – Лэйру – пришлось внять настойчивой просьбе вейриэна и пройти к костру.
– Зачем вам эти щепки, мастер? Вы задерживаете церемонию.
– Я редко прошу, ваше величество, – укорил вейриэн.
Лэйр фыркнул.
– Растащите костер! – скомандовал Таррэ толпившимся у огня оруженосцам, вбивавшим колышки для большого котла. И покосился на Лэйра: – Если копье сгорит, сир, нам не доказать, что виконт – клятвопреступник, и победу добыл бесчестно.
– Его копье осматривал маршал турнира, да и вы в числе магов-арбитров.
– Я смотрел на магическую составляющую. Погасите огонь, сир. Вам же это ничего не стоит.
– А моя клятва не применять магию на ристалище?
– Вы же не на боевом поле.
Я пребывала в замешательстве. Мне, конечно, ничего не стоит погасить или зажечь огонь. А вот фантому…
Но в его жилах, выращенных мной из огня, есть капля моей живой крови. Закрыв глаза и удобно устроившись в кресле, я потянулась к ней. Соединилась. И через миг сознание накрыло, как волной. Отхлынуло, оставив шум в ушах, словно к ним приложена морская раковина – дивная костяная завитушка, которую мне показывал в детстве Дигеро, и вдруг я осознала, что это стучит сердце. И там, у барьера на ристалище, оно тоже стучало. Мое сердце. В фантомном теле. Или – что невероятнее, но вернее – в моем собственном, втором теле. Я подняла ладонь и погасила костер.
Таррэ, не заметив произошедшего на глазах у всех невидимого чуда