— Поймите, он же боготворит вас! Это сразу бросается в глаза. В аэропорту, он чуть не умер от страха за вас. И потом, уже на вилле, был счастлив померить ваш костюм… пока я все не испортила.
Лоренцо пожал плечами.
— Конечно, вы в чем-то правы. Я тоже его горячо люблю. Но все-таки не закрываю глаза на то, что для своего возраста Джанни слишком уж инфантилен.
— Возраст тут ни при чем! В любом возрасте мучительно делить того, кого любишь, с другим человеком, — возразила она. — И я не виню вашу мачеху за то, что она невзлюбила меня. Ох, если бы я только могла объяснить Джанни, что на самом деле вы ни в чем не виноваты!
— Спасибо, Вивиан, что вы готовы меня защитить. Но если мой брат сам не видит, как глупо выглядит, то до принятия жизненно важных решений он и подавно еще не созрел.
— А по-моему, он просто боится, что ни когда не сумеет сравняться с вами. Это частая беда младших братьев: они растут «в тени» талантливых старших, а потому не уверены в себе и в своих силах. Поэтому монастырь для него — убежище, где ему не придется соревноваться с вами.
Лоренцо не переставал дивиться сокровищу, что работало у него секретаршей. Поистине редкостная способность вникать во все тонкости ситуации, в мотивы, стоящие за теми или иными поступками людей.
— Знаете, после смерти отца моим опекуном стал его брат, мой дядя Бартоломео. Он был неплохим человеком, но безумно давил на ближних, любыми способами заставляя их подчиниться его воле. С тех пор я дал себе слово, что никогда не уподоблюсь ему, не стану притеснять тех, кто от меня зависит.
Вивиан невесело улыбнулась.
— Наверное, вам это даже слишком хорошо удалось. Вам не приходило в голову, что Джанни все эти годы, возможно, ждал вашего одобрения, похвалы? А вы так боялись повлиять на него, что даже руку помощи не протянули. Иногда очень важно, чтобы кто-то старший, опытный подтолкнул тебя в нужном направлении. И если он безуспешно ждал этого от вас, то мои слова стали для него двойным ударом.
— Что вы имеете в виду? — Лоренцо с замиранием сердца ждал, что же еще скажет ему эта необыкновенная женщина.
— Вы говорили ему открытым текстом, что не хотите, чтобы он шел в монахи?
— Нет.
— А почему?
— Ну… вдруг и в самом деле это его призвание.
— Неужели вы не понимаете… — Вивиан вдруг умолкла.
— Что? — Молодой человек бросил на нее пристальный взгляд.
Но Вивиан печально покачала головой.
— Нет-нет, простите… я и так наговорила лишнего.
— После вчерашнего разговора у меня в спальне вы все равно в курсе ситуации. Так что не смущайтесь, говорите начистоту.
В жизни ему не встречалось женщины, столь рассудительной и здравомыслящей! С каждым словом, что исходило из ее уст, он все больше и больше… влюблялся в нее.
— Возможно, Джанни воспринял мою реплику, как доказательство того, что вы не верите даже в то, что из него выйдет хороший монах.
Силы небесные! Возможно ли, что все и в самом деле именно так?
О, как же он был слеп! Все эти годы Паола умоляла его заняться воспитанием младшего брата. Но он затворял сердце перед этими мольбами, ведь они исходили от нее, его мачехи.
С того самого дня, когда отец неосмотрительно признался, что Паола навязала ему брак без любви, Лоренцо раз и навсегда отгородился от нее. И после смерти отца она вообще стала для него пустым местом, благо по завещанию решительно все отходило ему и еще не рожденному к тому времени Джанни, а Паоле оставалось рассчитывать лишь на их доброту. Ни разу Лоренцо не задумывался над тем, что в каком-то смысле отец поступил с молодой женой так же несправедливо и жестоко, как и она с ним.
И если Вивиан хотя бы частично права, он, Лоренцо, оказал плохую услугу своему горячо любимому младшему брату. Должно быть, бедняга и впрямь решил вдали от родных зализать раны.
Не тратя времени, Лоренцо кинулся обратно к телефону. Он знал номер квартиры, которую Джанни снимал в городе. Юноша уходил туда, когда хотел почувствовать себя самостоятельным или устроить вечеринку с университетскими приятелями.
Трубку никто не брал. После шести гудков на том конце провода включился автоответчик. Единственное, что мог сейчас Лоренцо, — это уповать на то, что брат все же услышит его слова.
— Джанни, — говорил он по-итальянски, — надеюсь, ты получишь это сообщение вовремя. У меня к тебе очень важное дело. Мне казалось, я совсем поправился, но оказалось, это не так. Я отправился в Амальфи, и мне стало плохо. Боюсь, в ближайшие дни я ни на что не буду способен. А ярмарка открывается уже послезавтра. Так что ты мне очень нужен. Хорошо, что ты увлекаешься скачками, ездишь так, словно рожден в седле. И ростом почти с меня. Так что, если ты не против, замени меня на костюмированной части открытия выставки — мне ведь полагалось гарцевать на коне. Боюсь, кроме тебя, никому из наших родных костюм Лоренцо Великолепного не подойдет. Тебе придется возглавить карнавальное шествие и провести по улицам отряд гвардейцев, а потом произнести речь. Ты — единственный Скалиджери, кому я доверяю заменить меня. Ты же знаешь, как важна для меня и для всей нашей компании эта ярмарка. Вот увидишь, тобой будет гордиться вся Италия, а особенно — твоя мать. Ведь она вырастила такого замечательного сына!..
В этом Лоренцо, пусть и неохотно, отдавал должное Паоле. Она безоглядно обожала сына.
— Свяжись со мной, как только сможешь. Если меня не будет и городе, в офисе знают, как со мной связаться. Жду.
Он повесил трубку. Интересно, как откликнется брат на эту просьбу о помощи. Станет ли слушать? Как бы там ни было, а первые шаги к тому, чтобы исправить ситуацию, сделаны. Правда, сделать их надо было не сейчас, а много лет назад. Теперь только время могло дать ответ, достигнет ли этот звонок цели.
Но что будет, то будет. А сейчас Лоренцо Скалиджери хотелось лишь одного: оказаться наедине со своей мудрой советчицей. И желательно где-нибудь подальше от посторонних глаз.
6
По-прежнему сидя в машине, Вивиан гадала, что же говорит Лоренцо своему брату. На лице его отражалось столько любви и нежности!
— Я не застал Джанни, — ответил Лоренцо на ее вопросительный взгляд, вернувшись к автомобилю. — Зато оставил сообщение, что мне снова не по себе и возглавить шествие я не смогу. А он — единственный Скалиджери, кому я доверю открыть церемонию. Что ж, поживем — увидим. Вдруг сработает.
Отвернувшись к окну, девушка украдкой смахнула слезы. Чем лучше узнавала она Лоренцо, тем сильнее любила его. В шестнадцать он был для нее романтическим героем, воплощением девичьих грез. За эти годы она успела узнать его как человека — благородного, щедрого и отзывчивого, умеющего забыть о себе ради других.
Сердце ее готово было разорваться от переполняющих ее эмоций. Вивиан казалось, что она умрет от горя, сойдет с ума, если не отыщет способа выразить Лоренцо свою любовь.
Боясь, что он прочтет обуревающие ее чувства по лицу, девушка так и просидела отвернувшись, пока автомобиль пробирался по главной улочке селения — такой узкой, что местами владельцам лавок приходилось закрывать распахнутые наружу двери, чтобы дать им проехать. Над головой поперек улицы там и сям были натянуты веревки, на которых сушилось разноцветное белье.
Наконец дома расступились, и автомобиль выехал на мощенную булыжником площадь. На другом ее конце стояла белая церковь с двумя колокольнями, а от нее отходила улочка, в конце которой виднелась двухэтажная гостиница.
Подъехав к ней, Лоренцо остановил машину.
— Ну что, умоемся, переоденемся и пойдемте гулять. Я проведу вас самым красивым маршрутом.
— И надолго эта прогулка? — Вдали от большого города их общение становилось еще более интимным, чем на вилле.
— До вечера, — беспечно отозвался Лоренцо, вытаскивая из машины вещи, и вдруг помрачнел. — А что, вы куда-то торопитесь?
Вивиан чувствовала: вопрос задан неспроста, но подоплеки, хоть убей, понять не могла.
— Ничуть. Просто подумала, можно ли вам подвергать себя таким нагрузкам.
Она, разумейся, слегка кривила душой. С каждой минутой, проведенной в обществе этого человека, Вивиан все глубже и глубже увязала в трясине безнадежной, неразделенной любви. Недаром же говорят: коготок увяз, всей птичке пропасть. С другой стороны, она и впрямь беспокоилась о его здоровье.
— Ничто так не расслабляет и не придает сил, как хорошая прогулка, — заверил ее Лоренцо, протягивая руку, чтобы помочь выбраться из машины.
Едва молодые люди вошли, навстречу им, сияя улыбкой, бросился хозяин. Он явно давно и хорошо знал Лоренцо и обрушил на него целый поток итальянских фраз, сопровождаемых темпераментной жестикуляцией.
Пока мужчины разговаривали, хозяйка принесла Вивиан холодного лимонада — самого освежающего напитка в жаркий день. Когда гостья допила, ее с поклонами проводили в удивительно милую и опрятную комнату с двумя кроватями, обставленную в сельском стиле. На тумбочке, однако, стоял телефон — дань современности.
Через минуту туда же вошел Лоренцо со всеми вещами.
— Вышла небольшая накладка, — с улыбкой развел он руками, поставив вещи на пол. — Вылетая из Флоренции, я заказал две комнаты… но нам досталась только одна. Оказывается, сегодня женится племянник хозяев, празднуют здесь, так что намечается большой сбор гостей.
— А венчаться будут в этой самой церквушке? — восторженно спросила девушка.
Он кивнул.
— Гости пробудут тут всю ночь, так что вообще-то гостиница закрыта. Для нас просто сделали исключение. Не расстраивайтесь, что комната только одна. Что-нибудь придумаем.
Лоренцо вышел, а Вивиан так и осталась стоять посреди комнаты, окаменев от боли.
В подобных обстоятельствах любой другой мужчина попробовал бы воспользоваться ситуацией. Любой — но не Лоренцо. Тогда, после несчастного случая, он просил ее остаться, побыть с ним. Теперь, после выздоровления, ему и в голову не пришло предложить ей спать в одной комнате.