«Причина, по которой эта крошка так хорошо работает, заключается в том, что частицы ее изогнуты, – объяснил он. – Будь они плоскими, частицы улеглись бы ровным слоем. Дело в том, что изогнутая частица содержит в себе немного воздуха. Пепел вылетал из вулкана в виде сфер. Соударяясь, они разламывались, образуя небольшие изогнутые осколки вулканического стекла».
Конечно, невооруженным взглядом эти изогнутые частички нельзя увидеть. Но, впервые побывав на месте раскопок, я потерла щепотку местной пыли между пальцами. На ум пришло сравнение с мукой. Вроде бы ничего страшного. Потом я почувствовала несколько мелких, почти незаметных уколов. Так что, если подышать подобной взвесью в течение хотя бы нескольких дней, можно погубить легкие.
Открытый для посещения Национальный памятник природы Ашфолл иллюстрирует ключевую поворотную точку в истории лошади. Сохранность его находок настолько велика, что ее можно назвать даром богов. Разрешается войти в здание, под крышей которого в земле лежат скелеты животных, знаменующие собой историческое мгновение глобальной перемены. Палеонтологи уже обнаружили в Ашфолле пять различных видов останков лошадей, начиная от трехпалых животных, лишь немного превосходивших размером перволошадей, и заканчивая однопалыми, почти такими же рослыми, как современные кони.
Рис. 8. Останки телеоцерасов (вымерший род носорогов)
в Национальном парке Ашфолл. Небраска, США
Интересно здесь еще и то, что, по словам Ворхиса, всего за несколько миллионов лет до этого исторического момента в регионе обитало одновременно двадцать видов лошадей. Затем началась засуха. Геологам это известно, потому что они обнаружили слой окаменевшей селитры как раз под слоем, содержащим останки коней Ашфолла. Ворхис утверждает, что существование этого слоя указывает на наличие «важного иссушающего события», которое могло свести число наблюдаемых в регионе видов лошадей с двадцати до пяти.
Обычно найденные палеонтологами окаменелости пребывают в виде кусков и обломков. Часть черепа обнаруживается в одном месте. Часть хвоста залегает в 3 метрах от черепа. Растащить обломки могли падальщики, но возможно, что после смерти животного случилось наводнение и потоки воды разъединили кости. Исследователям часто трудно определить, как увязываются друг с другом отдельные кости, однако в Ашфолле такой неопределенности быть не может.
Скелеты здесь остаются целыми – во многом благодаря счастливой для ученых случайности. С момента смерти животных прошли миллионы лет, в течение которых северную часть континента занимал ледник, сметавший все на своем пути. По причине разрушительной природы ледяного покрова мы не располагаем надежными данными о жизненных формах, оставшихся под ним.
Ледяной щит остановил свое продвижение всего в 11 километрах от места, в котором упокоились в пепле лошади. Если бы лед продолжил свое движение, Ворхис, скорее всего, ничего не обнаружил бы.
Я спросила его о том, почему ледяной щит не зашел дальше на юг, и Ворхис немедленно исправил мою формулировку.
Дело было не в том, что лед не мог более продвигаться здесь в сторону юга, пояснил Ворхис, а в том, что лед не мог более подниматься в гору. Самый недавний ледяной щит, покрывавший большую часть Северной Америки, в некоторых местах достигал высоты в несколько километров. Масса этой шапки толчками проталкивала пласты льда все дальше и дальше, однако концы этих пластов могли подниматься над уровнем моря только на определенную высоту. На востоке Небраски лед сумел подняться всего на 500 метров над уровнем моря.
Ашфолл, поведал мне Ворхис, расположен на высоте 518 метров над уровнем моря. Задумавшись, я попыталась представить себе все палеонтологические свидетельства существования лошадей, которые наверняка разрушил безжалостный лед. Насколько больше мы смогли бы узнать, если бы не обледенения, пожаловалась я Ворхису.
«В биологической летописи происходит слишком много такого, – согласился он, – что не оставляет после себя никаких следов. Ископаемые останки на самом деле большая редкость». Голос его был полон сожаления.
Поскольку скелеты в Ашфолле уцелели полностью – а также поскольку плоть удивительным образом в некоторых местах сохранилась в обезвоженном виде и не была разрушена бактериями, – месторождение предоставляет исследователю уйму информации. Ученые могут изучать структуру хрящей в ногах лошади, соединение костей скелета связками и жилами, могут даже определить, какими растениями питалось животное. Удивительным образом на шее одного из животных сохранилась мускулатура. Нам известно теперь, что вулкан, скорее всего, извергся в конце зимы или ранней весной, поскольку в матках некоторых кобыл обнаружились жеребята, которые, согласно утверждению Джейсона Рэнсома и его коллег, чаще всего рождаются у диких лошадей именно в этот период.
Скелеты Ашфолла остаются на том месте, где они находились все последние 12 млн лет, и в летнее время музей доступен для посещения. Рабочие старательно сметают пепел с окаменелостей. Ворхис предпочитает именно такой подход.
Я спросила его о причине.
«Мне все время казалось, что я разрушаю местонахождение, – ответил он. – Оставаясь на своем месте, окаменелости способны донести до нас больше информации». Например, рассматривая расположение окаменелых останков животных, мы можем заметить, что они не соприкасаются друг с другом. Умерев от испуга, в панике, они жались бы друг к другу. Но они лежат по отдельности.
«Так, словно прикасаться друг к другу им было слишком больно», – заметил Ворхис.
Ашфолл – это снимок критического момента в эволюции лошадей. Среди пяти видов обнаруженных в пепле лошадей присутствуют три вида гиппарионов. У всех троих боковые пальцы проявлены сильнее, чем у более молодого лаэтолийского гиппариона. И эти пальцы явным образом функционировали. В грязи, окружающей пруд в Ашфолле, остались такие же следы гиппариона, как и в Лаэтоли.
«Вы видите именно то, что можно было ожидать, – сказал мне Ворхис. – Эти следы в точности подобны тем, которые оставляет неподкованная современная лошадь. За одним исключением: позади отпечатка основного копыта находятся отпечатки боковых пальцев».
И если посмотреть на анатомию ноги, видно, что оба боковых пальца обладают наборами связок.
Однако удивительно то, что в Ашфолле присутствуют также однопалые кони. Иными словами, Ашфолл запечатлел для нас тот момент, когда у лошадей возникло современное копыто: трехпалые и однопалые кони жили одновременно. Такой вот викторианский идеал эволюции. Явное наложение обоих вариантов в Ашфолле указывает на то, что эволюция нелинейна по своей природе – одно не всегда наследует другому, возможно и одновременное существование.
Еще более удивителен тот факт, что в этом месторождении рядом лежат однопалый конь плиогиппус (Pliohippus) и трехпалый конь, носящий то же самое научное имя. Однако трехпалый плиогиппус уже не пользовался боковыми пальцами.
Я спросила у Ворхиса о том, как он понял, что эти пальцы бесполезны.
«Если посмотреть на косточки в боковых пальцах [этих плиогиппусов], можно заметить, что они не соединены связками. То есть боковые пальцы в данном случае бесполезны, – ответил Ворхис. – И через не слишком-то большое число поколений они исчезнут полностью».
«В рамках одного и того же рода?» – спросила я.
«Одного и того же вида», – ответил он.
Я была потрясена. Один вид с двумя различными строениями ног. Неужели в данном случае разница столь же невелика, как между черным и каштановым цветом волос? Или, быть может, различие в количестве пальцев диктовало важную разницу в образе жизни отдельных животных? Равным ли успехом пользовались оба варианта? И если так, почему трехпалые кони полностью вымерли?
Возможно, Дарвин немало бы удивился, обнаружив вид, представители которого имеют два варианта строения ног, однако вполне возможно, что он был бы доволен. Разве может существовать лучшее доказательство справедливости его эволюционной теории? 12 млн лет назад, за 8 млн лет до того, как кобылка гиппариона вместе со своим жеребенком нос к носу столкнулась с австралопитеком афарским в Лаэтоли, в Северном полушарии, на другом краю света, возникла однопалая лошадь, медленно обгоняя с эволюционной точки зрения трехпалых лошадей.
Стоять над этим раскопом, видеть явное свидетельство того, что кони менялись, реагируя на изменения самой планеты, было чудесно, но и несколько странно. Я попыталась представить, что мог ощутить Дарвин, если бы ему было известно об этом месте или если бы он имел возможность посетить его. Такой визит мог бы подтвердить его теорию и даже несколько усовершенствовать. Возможно, он сумел бы понять, что эволюция – это не путь к «совершенству», не «прогрессивное направление», а мера приспособления. В некоторых ситуациях, разыгрывавшихся в то время на равнинах Северной Америки, трехпалые лошади обладали преимуществом. Но в других ситуациях это преимущество переходило к однопалым.
Итак, почему эволюция лошади в конечном итоге привела к использованию всего лишь одного пальца на ноге? Палеонтологи традиционно объясняли этот факт способностью однополой лошади быстрее бегать по открытым пространствам, спасаясь от хищников. Палеонтолог Кристина Дженис, специализирующаяся на эволюции лошадей, предположила, что одно копыто позволяло им проходить большее расстояние в поисках корма. Три пальца прекрасно работали в мире эоцена. В более сухом мире травянистых равнин, предоставлявших надежную опору ноге, бег на одном пальце сулил несомненные преимущества.
Я спросила у Ворхиса, могут ли у коней заново возникнуть три действующих пальца – скажем, если мир вновь вернется в состояние эоцена.
«Скорее всего, нет», – ответил он.
Об этом стоит подумать. Когда кони 56 млн лет назад начали свое существование, перед ними открывался широкий спектр эволюционных возможностей. Но как только животное становится на определенную тропу – начинает бегать на одном пальце, к примеру, – оно может стать настолько специализированным, что «вернуться обратно» ему уже не удастся.