[167]. Ученые даже высказали мысль, что глаз и его неврологические связи могут помочь нам понять механизм действия лошадиного разума.
8Лошадиный глаз
Однажды Лев и Конь поспорили, кто из них лучше видит. Лев в темную ночь смог увидеть белую жемчужину в молоке – но Конь увидел черную жемчужину среди угольков. Судьи признали победителем Коня.
Однажды утром много лет назад специалист по природе зрения канадец Брайан Тимни заметил, что кони на его поле внимательно смотрят куда-то вдаль. Тимни уже смотрел в эту сторону и ничего не заметил, однако взглянул снова. В 11 километрах от его дома в синем ласковом небе парили надутые горячим воздухом пестрые воздушные шары. С точки зрения Тимни, в шарах не было ничего угрожающего – простой элемент летнего праздника.
Лошади, напротив, видели в этих шарах нечто, вселяющее тревогу – не из-за их цвета и формы, а потому что для них эти шары были предметами совершенно незнакомыми, чем-то, с чем их предкам за миллионы лет не приходилось сталкиваться. Эти шары для коней представляли собой кошмар из кошмаров: неопознанные движущиеся объекты. Они были едва заметны, однако, наблюдая за своими лошадьми в эти мгновения, Тимни увидел, что кони всем телом выказывают характерное недоумение, словно не понимая, стоит ли вновь заняться травкой или же надо пуститься во всю прыть на поиски более безопасного пастбища. За десятки миллионов лет, прожитых их предками на открытых просторах степей, эволюция наделила лошадей не терпящей компромиссов позицией: безопасность превыше всего.
Большую часть своей карьеры до этого момента Тимни посвятил изучению зрения людей. Однако поведение коней заинтриговало его. Насколько хорошо видят лошади эти воздушные шары? И в какой степени то, что видят они, соответствует тому, что видит он[169]? Насколько далеко видят кони? И что они воспринимают?
Он видел на фоне неба яркие краски и формы. Какие цвета различают кони?
Я и сама однажды предприняла небольшое исследование лошадиного зрения, на что меня вдохновило неожиданное поведение моей лошади. В отличие от Тимни, меня интересовала не способность различать удаленные объекты. Мне хотелось узнать, как хорошо видят кони то, что находится у них «под носом». Как-то раз, пытаясь заставить коня лечь в деннике, я скармливала ему куски ярко-оранжевой морковки, так что ему приходилось то поворачивать голову к крупу, то смотреть себе под ноги и даже между ног.
Пока морковка оставалась у меня в руке, все было отлично: этот конь обожал морковь. Но когда я случайно уронила один из кусков, он не сумел найти его.
Наконец я поняла, что конь просто не видит морковку. Мне казалось, что ее невозможно было не заметить: оранжево-красная морковина лежала перед ним на соломе и была видна за километр. Конь думал иначе. Он как будто бы смотрел прямо на корнеплод, но не видел его. Подобно большинству коневладельцев я всегда полагала, что конь видит примерно так же, как я сама, ну, плюс-минус какие-нибудь там детали. Но это было неожиданно. В том мире, который видела я, на полу денника лежала морковка. В мире, который видел конь, никакой морковки не было.
Чтобы убедиться в том, что я не ошибаюсь, я попробовала провести тот же эксперимент снаружи. Может быть, в деннике было слишком темно. На лугу я бросила морковку под ноги коню – прямо ему под нос. И он снова не увидел ее. Я нагнула его голову так, чтобы он смотрел на лакомство, и снова безрезультатно. Наконец я указала на морковку пальцем. Это тоже не помогло.
Подумав, а не потерял ли мой конь интерес к морковкам в принципе, я решила поднять яркий овощ и поднести его к носу коня. Оказалось, что морковка в моей руке осталась для коня совершенно привычным предметом… и потому моментально исчезла.
В течение тысячелетий кони и люди – два вида, обладающие уникальным зрительным аппаратом, – в сотрудничестве друг с другом помогали каждому видеть мир вокруг себя. Мы делаем это интуитивно, и наша способность воспринимать то, что воспринимает лошадь, во многом зависит от проведенного в седле времени. Чем больше вы ездите, тем более учитываете особенности зрения вашего коня. Если вы не научились этому искусству, то часть конной прогулки непременно будете проводить лежа в грязи. Опытный конь в свою очередь заранее знает, что всадник увидит какие-то вещи за него.
Сработавшаяся, узнавшая друг друга пара из коня и наездника воистину единый живой организм, состоящий из двух фундаментальных компонентов. В этом и кроется вся суть удовольствия от езды. Мы часто ощущаем, что видит конь, и реагируем на это. Например, когда конь начинает нервничать, оттого что, как ему кажется, вблизи присутствует какая-то опасность, мы успокаиваем его прикосновением, дающим понять, что мы не видим ничего плохого. Если наше партнерство зиждется на прочной основе, он поверит нам. Находясь же на дикой тропе, мы полагаемся на лошадей, которые замечают ускользающие от наших глаз мелочи. Вспомните старые вестерны: ковбои, сидящие у костра, немедленно настораживаются, когда их лошади замечают нечто подозрительное на дальнем бугре.
Конечно, мы не всегда понимаем, что напугает коня, а что нет. Однажды в Свазиленде посреди бела дня я ехала по парку в компании болтливого местного гида, стремившегося как можно ближе познакомить меня со всеми представителями местной фауны. Я подъехала к гиппопотаму, нежившемуся в небольшой луже, однако он проигнорировал наше с конем приближение – в отличие от оказавшегося поблизости крокодила. Предположив, что конь немедленно отреагирует на приближение рептилии, я покрепче вцепилась в поводья, ожидая рывка. Однако конь, урожденный свазилендец, должно быть, привык к подобной реакции со стороны иностранцев, поскольку, не обращая внимания на мои руки, продолжал движение шагом едва ли не в полудреме. Скорее всего, он увидел ползущего в высокой траве крокодила гораздо раньше меня и не счел этот факт достойным тревоги.
В результате долгой эволюции глаза лошадей прекрасно настроены на различение малейших движений в своем широчайшем поле зрения. Вот почему мой свазилендский конь, скорее всего, раньше меня заметил того зашевелившегося в гуще растений крокодила. При этом, как утверждают ученые, кони воспринимают всего лишь около 10 000 цветов, в то время как люди различают миллионы оттенков. Конечно, доступными нам цветами все существующее их разнообразие не исчерпывается. Невидимых нами оттенков насчитываются десятки миллионов, однако мы просто не способны различить их. Голуби значительно опередили нас в этом отношении[170], доказав, что в мире есть множество того, что нашему зрению недоступно.
Люди, кони и все остальные млекопитающие пользуются в общих чертах одним и тем же зрительным аппаратом – еще один результат единого для всех эволюционного процесса. Наши глаза построены по принципу камеры, снабженной роговицей, линзой-хрусталиком, сетчаткой и зрительным нервом. Однако в связи с тем, что кони и люди шли различными эволюционными путями по меньшей мере 56 млн лет, глаза лошадей и людей приобрели важные различия. Возьмем цветовое зрение. Подобно большинству плацентарных млекопитающих, кони располагают колбочками, воспринимающими только два цвета. Мы тоже были такими, пока 30–35 млн лет назад наши предки-приматы, еще проводившие свою жизнь на вершинах деревьев, не обзавелись третьим видом колбочки, позволившим видеть с гораздо большей ясностью, точностью и скоростью (цвет воспринимается человеческим мозгом чуть быстрее, чем линия или форма)[171]. Мы не реагируем на далекие опасности (тот, кто живет на деревьях, обычно не видит ничего дальше опушки леса), однако три цветовые колбочки и 20/20[172] зрение позволяют нам увидеть удаленные объекты достаточно хорошо. Кони с их зрением 20/30 также обнаруживают расположенные вдали объекты, но не с такой четкостью.
Невзирая на все различия, глаза людей и лошадей обладают одним важным качеством: они передают эмоции. Например, «расширенные» глаза, когда видна склера (белки), у коней и у людей – признак страха. Мы также читаем эмоции по выражению глаз. Чарльз Дарвин считал эту способность врожденной, выходящей за культурные и даже видовые границы.
Десятки лет назад психолог Пауль Экман решил провести эксперимент, проверяющий это положение Дарвина. Экман объехал планету, фотографируя представителей самых далеких от цивилизации культур, в наименьшей степени контактирующих с окружающим миром – ситуация почти невозможная в наше время, – и обнаружил, что все они могли понимать эмоции совершенно незнакомых им людей.
Недавние исследования показали, что эта способность, видимо, связана с определенными участками мозга и может наследоваться. Как утверждает нобелевский лауреат нейробиолог Эрик Кандель в объемной книге о нейробиологии, цветном зрении и недавних открытиях в области строения мозга «Век самопознания»,в нашем мозге находятся по меньше мере пять разных областей, называемых зонами распознавания лиц[173]. Эти группы мозговых клеток отвечают за считывание черт, подтверждая утверждение Экмана о том, что выражения лиц – универсальная и наследуемая коммуникационная система. Интересно, что как минимум одна из этих клеточных зон непосредственно соединена с миндалевидной железой, регулирующей наши эмоции и социальное поведение.
Кроме того, исследования этологов и специалистов по поведению животных подтверждают, что эта наследственная способность может быть присущей не только