– Ну и бестолочь, в самом деле! – рассвирепела Ворона. – Настоящая ослиная башка! Зачем же тебе покупать собственные сыры, когда вон их сколько! Продать сыры и купишь что-нибудь другое. Например, мясного фарша – полкило, самого лучшего. И не забудь купить анисовых леденцов. Они очень полезны для горла.
Лошадь обрадовалась.
– Продадим эти сыры, – закричала она, – отвезём их в магазин! А что на эти деньги покупать – пусть каждый решает сам.
Ворона презрительно пожала плечами: можно, конечно, по крайней мере, попытаться. А что выйдет – это уже дело другое.
Собака, Ёжик и Мышь одобрили план. Конечно, так и сделаем. И Лошадь воспрянула духом. Всё пойдёт как по маслу. Сначала будем давать коровам сено, хлеб с солью и немножко водички, потом Собака будет выдаивать молоко, Мышь будет варить сыры, а Ёжик – коптить.
«А потом, – размышляла Лошадь, – я буду сыр продавать. А деньги будем делить поровну». И она покосилась на коров.
«Коровам тоже нужно отдавать их долю, – решила она. – Сейчас им как будто не на что тратить деньги, но, когда наступит лето, они – кто знает, – может быть, захотят поразвлечься. Например, если в деревню вдруг приедет цирк. И они смогут купить себе хорошенькие шляпки – такие, на которых растут цветы».
Лошадь считала, что такие шляпки коровам очень к лицу.
11
На ночь сыры снесли в погреб. К изумлению Лошади, коровы доились и вечером, а когда на следующее утро пришлось снова их обихаживать, то это уже в самом деле становилось похоже на работу. Лошадь, пыхтя и обливаясь потом, возила на тачке воду и сено. Вдобавок она достала для них из кладовки две плитки шоколада.
«Пожалуй, коровья жизнь не такая уж сладкая», – думала она при этом.
И опять варили и коптили сыр. Мордочка Ёжика покраснела от жара костра, а Мышь улыбалась, как слабоумная.
«Подумать только, – повторяла она себе, – мне доверили такую важную работу – мне, самой маленькой! Да-да!»
Мышь по вечерам заносила всё в дневник – для памяти; она хотела в точности описать, кто и что говорил. И там она отводила себе (насколько это вообще возможно) ещё более важную роль.
А Вороны, напротив, было не видно и не слышно: вся её энергия уходила на латание гнезда. Она запихивала медвежью шерсть в щели, облицовывала стены древесными плитами, замазывала оконные рамы. Поутру она опять проснулась с инеем на клюве и не могла раскрыть его, пока не оттаяла возле костра.
– Теперь всё переменится, – убеждала себя Ворона, – долой мороз и холод! Озноб – в музей!
В углу она соорудила маленький камин, его ласковое тепло уже разливалось по комнате: в жестяной банке горел объеденный мышами огарок свечи. Ворона нашла целый мешочек таких огарков на чердаке.
«Да, это вам не какая-нибудь сорочья хибарка!» – довольная собой, думала она.
Тем временем Лошадь упаковывала сыры в ящик и распевала:
Я весёлая лошадка,
Вместе с солнышком встаю,
Пусть приходится несладко,
Эх! – я всё равно пою!
Но её песенка успеха у публики не имела.
«Подумаешь!» – мысленно фыркнула Лошадь. Вскоре все сыры были уже в ящике. Теперь – в путь.
«Вперёд, к магазину!» – подбодрила она себя и игогокнула. И взялась за ящик, чтобы вынести его на улицу…
Ящик стоял непоколебимо, как здание парламента, – он даже не шелохнулся. Лошадь утёрла пот со лба. Как же это сыры могут быть такими тяжёлыми? Она ухватилась за угол и крякнула. Ящик испугался, подвинулся на сантиметр-другой – и опять встал как вкопанный. У Лошади сил уже не было.
Она глубоко вздохнула и, усевшись, погрузилась в раздумье: «Может статься, мне и удастся вытащить ящик во двор, но как я доставлю его в магазин? Ведь до магазина, должно быть, путь неблизкий!»
Лошадь подумала ещё немножко. И сообразила, что даже не знает, в какой стороне этот самый магазин находится. Она выглянула наружу и посмотрела на расстеленную повсюду белизну. По такому снегу тащиться и без сыров тяжеленько, а если потащишься не в ту сторону? Там и останешься замерзать. Как же разузнать дорогу? Она вспомнила про Ворону.
«„Не тот снег, что метёт, а тот, что сверху идёт“: снег, когда он не падает сверху, а просто лежит на земле, никак не мешает Вороне летать, – размышляла Лошадь. – Позову её на помощь».
Она вышла на улицу и крикнула: «Ворона!» Ответа не было. Тогда Лошадь свистнула. Вороний клюв медленно высунулся из гнезда.
– Что ты мне свистишь, как собаке, – прохрипела вконец простуженная Ворона, – позвала бы по имени.
– Я ж звала, – оправдывалась Лошадь, – а ты не отвечала.
– Неужели? – удивилась Ворона. – У меня, видимо, ухудшился слух! – И она поковыряла в ушах. На землю упала пара сосулек. Лошадь удивилась: неужто бедняга спит так чутко, что приходится затыкать уши?
«Впрочем, это меня не касается, – решила Лошадь, – пусть делает что хочет. Лучше сразу и напрямик попрошу у Вороны совета. Как говорится: „Тот не много возьмёт, кто сам не даёт“».
– У меня небольшая проблема, – сказала Лошадь, – и мне нужна твоя помощь. Эти сыры, которые в магазин…
– Я их не буду носить! – пришла в ужас Ворона. – Ты, как-никак, больше меня! Тебе, что ли, не под силу? – И Ворона покрутила головой и постучала крылом по лбу. Что означал её жест, было совершенно ясно.
Лошадь обиделась, но сдержалась.
– Нет… или да – то есть да! Мне под силу! Я умею. Но где этот магазин?
– Нужно идти по этой дороге прямо, – весело заявила Ворона. – И какой-нибудь магазин непременно попадётся навстречу.
Лошадь подумала:
– И в какую же сторону мне идти?
Ворона презрительно рассмеялась:
– Дорога начинается здесь или здесь кончается – как тебе угодно! Есть только два варианта: отсюда – туда или оттуда – сюда. В какую сторону ты бы пошла?
Лошадь вконец разозлилась. Вопрос ведь касается общего дела! И в сердцах топнула копытом.
Мышь свалилась со своего кресла-качалки, поспешно бросилась в ванну и засунула голову в ведро.
«Землетрясение! – в ужасе думала она. – Это что, смерть пришла?» Она долго пролежала в ванне с ведром на голове, прежде чем отважилась выглянуть наружу. Но сердце у неё продолжало лихорадочно стучать, и пришлось выпить стаканчик успокоительного виноградного сока и полежать в кровати, пока не станет полегче. Виноградный сок помогает всегда, она это твёрдо знала. Сок был трёхлетней давности, и Мышь берегла его на чёрный день.
– Ну как мне доставить сыры в магазин? – продолжала настаивать Лошадь, злобно оскалившись на Ворону. – Они слишком тяжёлые! Тут всё-таки не только обо мне речь, но и о других! У тачки колесо почти отвалилось и, кроме того, одна оглобля пропала. Я видела – Собака взяла её, чтобы вырезывать свои фигурки. У нас и санок больше нет, – добавила Лошадь уже тише. – И если спросишь у меня – я уверена, что Собака их тоже разобрала на кусочки.
Ворона надолго призадумалась. В словах Лошади было зерно истины.
«Но только одно! – отметила про себя Ворона. – А ведь говорится: Одно зёрнышко лета не делает! – Потом взглянула на Лошадь и поняла, что та с надеждой ждёт ответа. – А вдруг я ничего не придумаю?» – взволновалась Ворона. Она ломала голову в раздумье. Где-то было что-то… Да, но что?
Прошло мучительно долгое время, Ворона окончательно было расстроилась, но наконец вспомнила:
– Я видела там, в сарае, автомобиль! Совсем исправный! Если мы найдём где-нибудь горючее, то… – Ворона вопросительно посмотрела на Лошадь. – А водить-то ты умеешь?
– Я однажды участвовала в скачках! – обиженно заявила Лошадь. – Правда, я перешла на галоп, и меня в самом конце исключили из соревнований, но всё-таки! Я это хорошо помню.
– Ездить на автомобиле – это совсем не то, что бегать, – заметила Ворона. – Но впрочем, можно попытаться. Я не поставлю на тебя ни пенни, но вполне вероятно, что ты и научишься. – Ворона прочистила горло. – Особенно если преподавателем буду я. Тогда, думаю, даже лошадь поймёт.
Лошадь грозно глянула на Ворону, но та даже и глазом не моргнула.
– Ладно! – сказала Лошадь. – Пошли в сарай! Но помни: я ничего не обещаю.
12
У двери в сарай Ворона приостановилась и пропустила Лошадь вперёд. Дверь выглядела какой-то несговорчивой, но, когда Лошадь толкнула её, отворилась без звука. Пахло отчуждённостью и заброшенностью; многолетняя пыль покрывала всё толстым слоем, и оттого слабый свет казался ещё серее. Прошло довольно много времени, пока глаза Лошади привыкли к сумраку.
Постепенно в этой серости начали вырисовываться предметы: ящики, железные трубы, канистры, колёса. А посреди них возвышался огромный металлический жук, молчаливый и одинокий. Глаза его были закрыты, на голове – одеяло. Он казался спящим.
Лошадь пристально вглядывалась в него.
«Автомобиль, – вспомнила она, – ничем другим этот жук быть не может».
Лошадь и раньше видела автомобили, но ни разу не разглядывала подолгу – уж слишком они были шумные. И, по правде говоря, Лошадь настолько их боялась, что никогда не подходила близко. Этот, к счастью, не просыпался.
– Он же, – сказала Лошадь слабым голосом, – он же выглядит… таким… как бы сказать… серым.
– Он просто немножко запылился, – нетерпеливо перебила Ворона. – Это совершенно всамделишный автомобиль. Старая добрая железная лошадка, не какой-то там овсяный двигатель – как некоторые мои знакомые.
Лошадь даже не поняла, кого именно Ворона имела в виду. Она в замешательстве подошла к автомобилю и заглянула в окошко. Внутри был руль, похожий на те, которые бывают на некоторых санках, а за ним виднелись всякие рычаги.
«Нет, – подумала Лошадь, – такое я всё-таки водить не стану!» Она развернулась. И хотела скорей уйти прочь.
Но тут вспомнила про сыры. И ещё вспомнила, что всего лишь пару дней назад всем было ужасно скучно, и не было никакого интересного занятия, и как все остальные собрались уйти и оставить её одну. Потом появились коровы. И жизнь пошла – лучше не придумаешь, у каждого работы стало хоть отбавляй. И ещё она подумала, что если теперь сыры оставить в ящиках и всё время делать ещё и ещё, то в конце концов ящики заполнят весь зал. И тогда либо им, либо сырам придётся переезжать куда-нибудь.