– Давай! – закричал Ёжик и сильно толкнул Мышь в спину. Лыжи заскользили вперёд, но тут же остановились – разгона не хватало.
– Эфф ты! – фыркнул Ёжик. – Тебе лучше, наверное, с горки кататься! – И он помог ей вскарабкаться на гребень большого сугроба. Как это было высоко! Мышь показалась себе совсем крохотной и беспомощной. Она вдохнула побольше воздуху, оттолкнулась для скорости – и шлёпнулась в сугроб животом.
Ёжик вытащил её и поставил на ноги, но снег превратил Мышь в частицу пейзажа; виднелись только тёмные лыжи. Она чихнула и заявила:
– Похоже, что я схватила насморк. И вообще, пора домой. Я договорилась сыграть с Собакой пару партий.
– Пуфф! Чепуха! Сейчас попробуешь ещё разок!
Мышь почувствовала, что её опять подымают на верхушку сугроба. У неё закружилась голова – ведь мыши не переносят высоты.
– Сними меня сейчас же! – заверещала она, но не успела оглянуться, как уже опять очутилась в сугробе, правда на этот раз на спине.
От третьей попытки Мышь отказалась. Без лишних слов она скользнула к двери, но на пороге задержалась посмотреть, что будет делать Ёжик. Он нашёл-таки в сарае лыжи и как раз надевал их. Потом выбрал подходящие палки и бодро зашагал вперёд. Скоро он был уже далеко в поле.
– Э-ге-ге-е-ей!.. – донёсся оттуда его крик. – Вот так Ёжик бегает на лыжах и смотрит на мир!
И крик пропал в снежном далеке, по ту сторону белого снегопада.
Собака, поглядев в окно на Ёжика, тоже загорелась: она как бы нечаянно забежала в сарай и вскоре уже стояла на дворе с лыжами. Теперь осталось только застегнуть крепления и взять палки. Оттолкнувшись, Собака сделала пару длинных шагов – и с бешеной скоростью помчалась по лыжне, проложенной Ёжиком.
Лошадь расстроилась. Она просит совета в трудную минуту – и вот пожалуйста, результат. Общее дело погибает, а им хоть бы хны. Наоборот – пошли себе развлекаться. Вот какова награда за всё, что она, Лошадь, изобрела и сделала, за то, что продала сыры, получила деньги, купила подарки!
Она начала сердиться по-настоящему. И могла бы натворить неизвестно что, если бы её размышления о лыжах не повернули совсем в другую колею: ходить по снегу тяжело, но на лыжах-то можно бегать прекрасно! На автомобиле никак не проедешь, а на чём же?… Она думала, думала… И вдруг её осенило: а что, если автомобиль тоже будет на лыжах?
Лошадь сломя голову кинулась в сарай и всё там переворошила. Она нашла широкие деревянные лыжи, цепи, гвозди, болты и гайки и даже старый проволочный кошель для ловли рыбы. Кошель она бросила на произвол судьбы – по-прежнему полёживать на боку, – а всё остальное притащила к автомобилю. Потом долго мастерила, крутила и вертела, приколачивала, завинчивала, пыхтела и потела. Наконец всё было готово.
Когда Собака с Ёжиком, набегавшись до изнеможения, притащились к сараю поставить лыжи на место, навстречу им из дверей выкатилось нечто невообразимое. Нечто невиданное, но странно знакомое. Это чудище сильно смахивало на автомобиль, только вместо передних колёс у него были лыжи. А на задние колёса были намотаны толстые цепи.
Лошадь газанула, и лыжемобиль поехал. Он легко заскользил по снежному полю, описал плавный круг и остановился перед изумлёнными зрителями.
– Действует! – ликовала Лошадь. И тут же пригласила друзей поучаствовать в испытательной поездке. Уговаривать долго не пришлось. Казалось, весь мир вдруг распахнулся и встал на лыжи.
Лошадь была так счастлива, что решила тоже попробовать: когда вернулись обратно, она откопала в сарае самые большие лыжи, какие только нашлись, и ринулась на лыжню.
Вначале она спотыкалась на каждом шагу, но понемножку наловчилась и даже вызвала Ёжика и Собаку на соревнование. На середине дистанции Лошадь ещё опережала всех, но потом Ёжик её обошёл.
Лошадь готова была лопнуть с досады.
«Как эдакое крохотное и колючее существо могло победить такую статную и красивую лошадь, как я?» – негодовала она. И Лошадь запрятала лыжи подальше, решив, что больше кататься на них не станет: то, что годится для ежей и автомобилей, не обязательно подходит лошадям.
С наступлением сумерек в зале развели большой костёр. Ёжик приготовил чай и поднёс Лошади кружку. Каждая её жилочка постепенно согревалась, она чувствовала, как сон и покой растекаются по всему телу. Как хорошо было и до чего вкусный был чай! Лошадь сперва грызла сухари, а потом, сама не заметив, уплела целый пакет овсяных хлопьев. Ёжик мурлыкал себе под нос и казался таким счастливым, что Лошадь почти забыла о своём поражении. Ведь он так долго был печальным – слишком уж долго.
Чуть позже все воодушевились и принялись музицировать. Лошадь отбивала такт. Коровы аккомпанировали. Собака присоединялась к хору в самых громких местах: она выводила дрожащим голосом высокие ноты и подвывала. В костре пылало корневище какого-то душистого растения, и нежный запах дыма витал в зале как воспоминания о прошлом – дорогие и тёплые.
«Дом, – думала Лошадь, – теперь это мой дом. Наш. Вначале незнакомый и чужой, немножко даже неудобный. А потом – позже, когда я буду уже далеко, – он станет местом, куда тянет вернуться».
Лошадь гулко выбивала ритм по днищу бочки, Ёжик меланхолически дудел на расчёске, коровы мычали басом, причём Черничка в каждой паузе съедала по банану. А Собака пела о счастье и любви такие грустные песни, что на глаза Лошади поневоле навёртывались слёзы.
15
А снег всё падал и падал. Но в один прекрасный день метель утихла, облака исчезли и выглянуло солнце. Заиндевелые деревья вздрагивали и выпрямляли ветви, и снег, который с них осыпался, казался лёгким, как воздух. Ёжик ликовал. Он катался на лыжах и наслаждался от всей души. Лошади с трудом удавалось залучить его коптить сыр. Ёжик был очарован снегом и лесом, потому что все прежние зимы он проводил в спячке. А ведь когда впервые видишь и испытываешь что-то на самом деле прекрасное, оно захватывает и уносит тебя наподобие водопада.
Совсем по-другому было с Собакой. Хотя дела шли теперь прекрасно и Лошадь покупала в магазине всё, что нужно, так что банки с консервами могли спокойно расти под снегом, Собака временами впадала в тоску. Она вспоминала свою прежнюю жизнь, пещеру и своего друга – Пожарного Сторожа.
И тогда её переполняла такая грусть, что даже вырезывание фигурок не помогало. Тогда Собака сидела, уставившись на огонь, совсем как Ёжик прежде.
Лошадь переживала из-за Собаки и ломала себе голову, придумывая, чем бы развлечь её, но напрасно. Только иногда, закончив новую фигурку, Собака ненадолго оживлялась. Но вскоре уныние опять застилало её глаза, как осенний туман.
Лошадь тайком изучала творения Собаки. Фигурки изменились – они тоже стали печальнее и тише. Маленькие одинокие щенки смотрели куда-то вдаль. Одна из скульптур изображала старую собаку. Она лежала у большого валуна, а вдалеке виднелся уходящий хозяин. Лошадь даже растрогалась. И одновременно кое-что надумала.
– Почему бы тебе не показать эти скульптуры людям? – спросила она у Собаки.
– Как же я их буду показывать? – сказала Собака отсутствующим тоном. – Ведь никто не догадается забрести сюда. А если бы и забрёл, нам бы худо пришлось. Уж я-то людей знаю.
– Это правда, – согласилась Лошадь, – я об этом как-то не подумала.
И они продолжали размышлять молча.
– А что, если спросить у Торговца? – додумалась Лошадь наконец. – Чтобы мы могли выставить скульптуры в его магазине.
Сначала Собака нисколько не заинтересовалась этой идеей.
«Люди! – думала она. – Придут, посмотрят и нос задерут. Подумают: „Фу, ерунда – такое любой может сделать!“ Зачем мне такое унижение?»
Но чем больше Лошадь толковала о выставке, тем сильнее Собаке хотелось попробовать осуществить эту идею. Она уже с нетерпением ожидала, когда придёт день очередной поездки в магазин. И когда этот день наступил, Собака уселась в кабину рядом с Лошадью. Места там хватало, потому что Ворона давно уже не участвовала в магазинных рейсах. Она затеяла играть в шахматы по переписке с вороном, живущим в Лапландии. Обдумывание ходов и отправка писем занимали теперь всё её время – тем более что ворон всё время выигрывал. И это задевало самолюбие Вороны.
Лошадь так лихо подрулила к магазину, как будто делала это с давних пор. Торговец встретил их радостно: на сыры оказался неожиданно большой спрос, и он втайне от Лошади поднял цены, а разницу клал в собственный карман. Поэтому теперь при виде Лошади он всегда приходил в хорошее настроение.
– Ага, уважаемая Лошадь! Здрасте вам! Сыры найдутся?
– Да! – произнесла Лошадь торжественно. – И кроме них, ещё кое-что!
Тут Торговец заметил Собаку.
– Да, и в самом деле – пёсик! Сколько стоит?
Собака возмутилась до глубины души. И Лошадь, догадавшись, каково ей, поспешила ответить:
– Нет, тут вопрос поважнее. Видите ли, Собака у нас вроде как художник. То есть скульптор. Она делает деревянные скульптуры. И сейчас нам бы хотелось их выставить. Это возможно здесь, у вас?
Торговец чуть не прыснул со смеху, глядя на Собаку. Но прибыль, которую он получал благодаря сырам, заставляла его физиономию сохранять каменную серьёзность.
– Чего там, – сказал Торговец, – валяйте! Когда угодно. Если насчёт цены сговоримся. Я слыхал, что так принято.
Собака заворчала. Она чуяла, что Торговец не принимает их всерьёз. Лошадь поспешила на помощь. Она отвела Торговца в сторонку и стала с ним шептаться. После минутного совещания полдела было сделано. Оставалось только назначить день открытия выставки.
Собака задумалась: «Фигурок и сейчас достаточно, но… пожалуй, надо бы сделать ещё одну или парочку… И надо бы некоторые ещё чуть-чуть отделать». Она никак не могла принять решение. В конце концов она неуверенно выговорила:
– Завтра… послезавтра… через неделю…
Больше Собака не соглашалась промол вить ни словечка и стояла, упорно глядя в землю. Так что Лошади пришлось договариваться вместо неё. Открытие выставки назначили через неделю.