Между тем великан кинулся на врагов. Одного за другим он сбил их с ног, и они покатились по земле, беспомощные, как новорожденные телята.
Такая полная и мгновенная победа, доказавшая его неоспоримое превосходство, должна бы была удовлетворить «Дядю Адама», но он рассвирепел. Пока побежденные быки пытались подняться на ноги, он бросился на ближайшего из них и стал безжалостно топтать его. Другой между тем встал и, спасая свою жизнь, ударился в бегство, охваченный страхом. Тогда победитель, оставив первую жертву, кинулся преследовать второго быка.
Страшен был вид этого черного гиганта, когда он, с стоявшей дыбом гривой, с вытянутой вперед шеей, с широко раскрытой пастью, с глазами, сверкавшими неукротимой яростью, несся вслед за беглецом огромными прыжками.
Еще мгновение, и он настиг бы свою жертву, но вдруг случилось что-то странное… На голову преследователя накинулась летящая петля, затянулась, свернула на сторону его шею и ударила его оземь так, что он чуть не лишился жизни. Пока его сильные легкие с хрипением пытались расшириться, чтобы вобрать в себя побольше живительного воздуха, налетели другие петли, обвившиеся вокруг его ног; и раньше, чем он пришел в себя настолько, чтобы оказать какое-нибудь сопротивление, он оказался уже надежно скрученным, не хуже того, как недавно спеленал его дядя Адам в снегах Согамока.
В таком виде его и оставили лежать, пока обе его избитые жертвы не были выгнаны прочь из загона. Им отвели другое, более скромное помещение. А черный великан был оставлен в самом лучшем и обширном загоне.
Люди, повалившие великана на землю, вернулись. Они бесцеремонно оттащили его к воротам, распутали связывавшие его веревки и скрылись раньше, чем он успел подняться на нош.
Бык встал, глухо мыча, повернулся к людям и взглянул на них с такой ненавистью, что они подумали, не кинется ли он еще раз на загородь.
Но он помнил полученный уже урок. Несколько минут он стоял, пошатываясь на месте. Потом, как бы подчиняясь власти слишком сильной, чтобы даже ему меряться с нею, встряхнулся всем телом и медленно пошел к своему новому стаду.
К вечеру стало морозить. Нависли тяжелые тучи, в воздухе чувствовалось приближение снежной бури. Сильный порывистый ветер подул с севера. Не видя вокруг подходящего убежища, «Дядя Адам» повел свое маленькое стадо на вершину обнаженного холма, откуда он мог бы оглядеться и выбрать спокойный приют.
Он упорно смотрел в эту враждебную, сгущавшуюся бездну неведомого мрака…
Коровы, чувствуя его силу, инстинктивно жались к его массивным бокам, потом, когда разразилась уже настоящая снежная буря, они вспомнили об убежище, которое приготовил им человек и об обильной еде, ждавшей их там. Одна за другой они стали медленно сходить с холма, направляясь сквозь мрак к тому углу, где, они знали, ворота отперты для них и где дальше открыта дверь в пахнущий теплом сарай.
Великан в недоумении тронулся было, чтобы итти за стадом, но вдруг остановился.
И, вернувшись опять на вершину обнаженного холма, он остался стоять там, высоко подняв голову и глубоко вдыхая ноздрями холодный воздух.
ЗА БЕЛЫМ ЛОСЕМ
Белого лося из Нессинг-Форда первым увидал дряхлый старик Кромбит, бывший лоцман. Случилось это летом. Старик возвращался к себе в лачугу с рыбной ловли на Шиммергринском озере. Шел он охотничьей тропинкой по лесу и вдруг перед вечером, уже в сумерках, услыхал совсем близко пронзительный свист. Вслед за тем перед ним в десяти шагах появилось какое-то белое животное, величиной с лошадь, которое дико и пронзительно закричало и чуть не сбило его с ног.
Старик завопил благим матом, бросил свою рыбу и пустился наутек. Бежал он, не останавливаясь до тех пор, пока не добежал до охотничьего лагеря в долине. Охотники угостили его кофе, а на другой день двое из них пошли с ним к тому месту, где произошла испугавшая его встреча, и нашли следы какого-то огромного зверя.
— Пробежал тут какой-нибудь крупный олень, вот и все, — решили охотники, но Кромбит еще с неделю прожил в их лагере, пока не успокоились его нервы.
Следующим, кто увидел белого зверя, был индеец Огаллон. Он прибежал в поселок без шапки и об одном мокассине и объяснил встречным, что ему в лесу встретился сам сатана в образе красноглазого белого оленя, с громким мычаньем загородившего ему дорогу.
— Велик ли был олень? — спрашивали его.
— Да больше лошади, — отвечал индеец.
— Может быть, это был обыкновенный американский олень?
Индеец отрицательно покачал головой.
— Нет, не похоже.
— А! — сказал охотник Перри и на следующий день отправился в хижину местного лесного смотрителя.
— По всем признакам, это, должно быть, белый лось из местности около Шиммергринского озера или Нессинг-Форда, — заявил Перри. — Теперь он достанется только охотнику, который не поскупится нанять хороших проводников. Я полагаю, что такого великолепного, такого редкого лося лучше было бы добыть живым, чем мертвым. Дождавшись зимы, мы могли бы устроить за ним охоту с собаками по снегу. Как вы думаете, ведь это будет лучше, чем предоставить лося первому встречному любителю-охотнику, только потому, что его карманы наполнены золотом и бумажками?
— Конечно, лучше, — согласился смотритель. — Живой белый лось даст нам не менее, чем полторы тысячи долларов.
Однако Перри ушел лишь после того, как лесничий сбегал к местному трактирщику Ньюмену, и перекинулся с ним несколькими словечками.
— Могу вам сказать, — объявил лесничий, — что если мы при первых же заморозках устроим облаву с полудюжиной хороших собак, то лось будет наш. Мы его изловим и, разумеется, поделим вместе барыши, а кое-что получит и наш свидетель Ньюмен.
Два заговорщика ударили по рукам, обязались держать все в секрете и расстались, дружески распрощавшись.
Но трактирщик Ньюмен очень любил деньги. Следующим посетителем, который забрел к нему, в трактир, был шиммергринский проводник Доллимен. Ньюмен перегнулся через стойку и приставил губы к уху проводника.
— Сколько вы мне дадите, если я вам укажу, где можно будет изловить настоящего белого самца-вапити!? — спросил он с самым искушающим видом.
— Двадцать долларов, — торопливо ответил проводник.
— Двадцать пять! И сейчас же кладите их на стойку!
— Нет. На стойку сейчас я вам положу десять долларов, а двадцать додам после того, как увижу лося.
Сделка состоялась. Проводник убедился в существовании лося и сейчас же послал письмо одному знакомому охотнику-миллионеру в Чикаго. Миллионер в ответ обещал полтораста долларов за сохранение секрета, с условием, что сумма эта будет выплачена после того, как он убьет лося.
Спустя неделю на берегу Шиммергринского озера встретились лесничий и проводник. У каждого из них был берестяной рожок, какие употребляются для приманивания лосей. Тот и другой недоверчиво поглядели друг на друга.
— Что вы здесь делаете с этим рожком в такое время года? — спросил лесничий.
— Полагаю, то же самое, что и вы, — приветливо ответил проводник. — Скажите, вы его не видели?
В конце концов слухи о белом лосе облетели всю округу, и многие из обывателей решили попытать счастья в этом деле.
Про существование лося знал и на этом строил заманчивые планы даже калека Карри Блисс.
Карри, еще в раннем детстве лишился, попав под лошадь, ноги и теперь едва-едва добывал себе пропитание. В наследство от отца ему осталось шестьсот долларов, на которые он купил себе плохенькую лошадку и кабриолет, и возил на них редких приезжающих со станции на станцию. Карри только это и мог делать, а между тем его лошаденка успела уже состариться, и кабриолет принял такой вид, что вот-вот рассыплется.
Раз вечером Карри проезжал лесом один, без седока, и заметил на дороге следы красного зверя.
Следы были совсем свежие, в них еще стояла просочившаяся мутная вода, а когда медленно тащившаяся старая лошаденка поворачивала там, где загибалась дорога. Карри увидел сцену, от которой у него мурашки побежали по спине.
Перед ним, нагнув голову с ветвистыми рогами и широко расставив передние ноги, стоял громаднейший американский белый лось, вапити… Бедный калека даже и не представлял себе никогда, что на свете может существовать такой великолепный зверь. Лось стоял и смотрел на него с диким любопытством, а Карри невольно восхищался им. Но вот лось просвистал и кинулся в чащу, оставляя за собой широкие следы.
Карри решил не упускать исключительного случая.
— Этот лось будет стоить гораздо дороже живой, чем убитый, — сказал он сам себе. — Я никому не скажу про него. И посмотрим, что будет дальше.
Он тотчас же написал письмо директору одного зоологического сада в Соединенных Штатах, спрашивая его, сколько бы директор согласился заплатить за белого лося-самца, размером почти полтора метра в плечах и с громаднейшими рогами.
Ответ пришел довольно неопределенный, но все же директор писал, что если лось будет доставлен действительно такой, каким его изображает Карри, и притом в совершенно исправном виде, то продавец получит вполне достаточное вознаграждение за свой труд.
Карри этим вполне удовлетворился. Но как же калеке изловить гигантского лося-самца? Он обратился за содействием к знакомому индейцу-трапперу, искусному и опытному по части ловли всяких зверей.
— Дождитесь снега, — сказал индеец. — Я на своем веку много наловил живых оленей и антилоп. Почему мне не изловить живого лося?
Под конец, однако, Карри узнал, что его тайна известна и другим. Как бы они смеялись, если бы им кто-нибудь сказал, что неудачник-калека собирается тоже поймать лося живым! Карри был теперь почти убежден, что белый лось достанется или Доллимену, или кому-нибудь другому, но никак не ему самому.
Накануне дня открытия охотничьего сезона с дневным поездом приехал чрезвычайно важный американец в костюме перечного цвета и в необыкновенно широких брюках. С ним была целая груда багажа. Он взглянул на поданный ему старый, разбитый кабриолет Карри и громко захохотал.