Я в этой жалобе еще не все написал, что со мной сделали эти люди, благодаря мужеловству и иллюзии: они мне сделали болезнь «грыжа», болезнь геморрой, они мне мажут ноги, чтобы болели грибком. Они мне внушили, что я получал пенсию, а это начальник почты завладел моей пенсией. Они меня успокоили, а я сидел как теленок, пока они шли на поводу у марфии, порвали сирокопию, но я им денег не дал, жирно будет. Я прошу господина Сатурна дать на все вопросы свое решение, проявить гуманность человеколюбия, я ведь живой человек.
Снова письма
— Соат!
— Да.
— Ты сейчас свободна?
— Говори, Алекс.
Во дворе капало с крыши.
— Я хотел сказать, что больше тебя не люблю. Что теперь я в полном порядке.
Соат посмотрела на него и снова ушла глазами в монитор.
Алекс вздохнул, придвинул письма.
Он оценивал их.
Справа лежал листок с «Критериями». Алекс разрисовал его чертиками. Чертики вышли такими чудесными, что даже Соат улыбнулась.
«Критерии» были самой загадочной, самой паскудной частью его работы.
Например, требовалось подсчитать количество восклицательных знаков в письмах. Или разделить письма на три группы: письма от мусульман, от христиан и от буддистов (в МОЧИ почему-то считали Узбекистан немного буддийским), а потом помножить на коэффициент 9,8. После чего поделить мусульман на «террористов», «суфиев» и «искренних сторонников демократии». Алекс валился со стула. Соат смотрела на него и неодобрительно качала головой.
Были и другие ячейки в базе данных, которые нужно было заполнить. Например, спрашивалось: «подвергался ли он/она насилию со стороны родителей в детстве, в том числе сексуальному, в том числе по собственной воле, включая любопытство, с последующим обращением к семейному адвокату, сопровождавшемуся домогательствами со стороны последнего».
Алекс скрипел зубами и вбивал, что он/она не подвергался насилию со стороны родителей в детстве, в том числе сексуальному, в том числе по собственной воле, включая любопытство, с последующим обращением к семейному адвокату, сопровождавшемуся домогательствами со стороны последнего.
После чего на экране появлялась табличка: «Вы уверены в этом? Да. Нет».
Когда Алекс нажимал на «Да», выскакивала следующая табличка «Почему Вы так уверены в этом?».
Со временем Алекс разобрался, чего от него хотят…
Работа пошла быстрее.
Вам нужны буддисты? Пожалуйста. Вот Саломатхон Расулова из г. Учкудука жалуется на своих соседей. Извините, уважаемая Саломатхон, хотя бы одного человека в день Алекс должен зарегистрировать как «буддиста». Иначе начнется нудный диалог с базой данных, с цитатами из Хантингтона и прочей тратой времени. В конце концов, в каждом есть частица милосердного Будды…
Едем дальше. Электросварщик М.Х.Турдыев, 1964 г. рождения.
Суфий он или не суфий, соображает Алекс…
— Соат!
— Ну что?
— Электросварщики суфиями бывают?
— Бывают, — отвечает Соат, как всегда, не слыша его вопроса.
«Что-то тут не то… неубедительно как-то», — морщится Алекс.
И Турдыев М.Х., 1964 г. рождения, становится «искренним сторонником демократии». Главное, чтобы число «искренних сторонников» в день не превышало десяти. Потому что на десятом демократе снова начинали выскакивать вопросы, за что пострадало столько прогрессивных людей и не пришла ли в стране к власти военная хунта.
Труднее было удовлетворить любопытство базы данных насчет сексуальных домогательств. Здесь нужно было гнуть принципиальную линию: насилие было, и точка. Со стороны отца, матери, сестры, брата? — облизывалась программа. Со стороны всех. Любовь всех против всех! И семейный адвокат в этой куче мале кувыркается. Программа потрясенно затихала. Можно было заполнять дальше.
Наконец, он доходил до гвоздя программы: «Архетипы и типажи».
Это был длинный список этих самых «архетипов» от царя Эдипа и Красной Шапочки до каких-то американских киногероев, относительно которых даже Билл пожимал плечами.
— Литературоведы! — ругался Алекс.
Первую неделю Алекс страдал. Считать ли, например, гражданку Касаеву Ф.М., жаловавшуюся в неприличных выражениях на судью Назарова Д., «Красной Шапочкой»?
Алекс колебался.
Зайдя в «Подсказку», прочел: «Красная Шапочка — это архетип утраты невинности; в странах Третьего мира в образе Серого Волка может выступать представитель органов правопорядка, молочный брат вождя племени, а также заклинатель дождя, неформальный лидер или член общества по спасению волков».
Но тут помог случай.
От какого-то шизика стали приходить письма, откровенно сдутые с книжек… Король Лир! Гретхен! Список архетипов стал заполняться.
Правда, Алекс боялся, что в один гадкий солнечный день поток этих ремейков иссякнет.
Ничего. В конце списка был один пустой квадратик. «Подсказка» туманно сообщала: «В некоторых странах Третьего мира имеются свои культурные особенности. Например, Людоед (см. „Людоед“) тоже может оказаться жертвой тоталитаризма или сексуальных домогательств. В этом случае разрешается дополнить список архетипов».
О’кей, он его дополнит. Он его так дополнит… Дополнит и передополнит…
Алекс вздрогнул и поднял голову. Он не заметил, как Соат подошла к нему.
— Алекс, мы ведь остаемся друзьями? Ты ведь не обижен на меня?
Потрепала его по макушке. Ледяной ток от ее пальцев пронесся по телу, забурлило сердце, потемнело и покрылось мурашами белесое небо за окном.
Да, конечно… Друзьями, кем же еще? Не обижен, наоборот…
Внезапно открылась дверь и заглянул Акбар:
— Алекс, зайди, пожалуйста, ко мне.
Разговор в кабинете
Алекс вышел. Соат посмотрела на закрытую дверь.
Дверь.
Потом посмотрела в окно.
Окно.
Темнело. Окна соседнего дома наполнялись разноцветным вином.
Соат встала, прошлась по кабинету. Подошла к столу Алекса, заглянула в письма. Вернулась за свой стол, принялась допечатывать.
Это был тот же просторный кабинет, где Алекс проходил тест на абсурдность. Длинный стол, белые мертвые стены.
За столом о чем-то смеялись Акбар и Митра.
Била с ними не было.
— А, Алекс! — обрадовался Акбар. — Заходи, что так редко заходишь?.. Митра, ай аск хим вай хи камз ту ми соу селдом[1].
Митра погладил себя по колену:
— Бекоз хи хэз э вери-вери бьютифул лэди ин хиз офис![2]
— Да, — смеялся Акбар, — я с такой леди конкурировать не могу… Переведи ему, Алекс.
— Что перевести?
— Ну, что я не могу с красивыми бабами конкурировать…
Алекс перевел.
— Ладно, че такой мрачный? — Акбар откинулся на спинку кресла. — Дома в порядке? Жена, дети… Че, еще не нашел жену? И детей нет? Тебе сколько? Тридцать два? Ну, и че ждешь? У тебя стоит? Че молчишь, отвечай, когда начальство спрашивает.
— Сори, сори, ай донт андестенд[3], — моргал Митра.
— А тебе и не надо этого андестенд, — похлопал его по плечу Акбар. — Я тебе баб организовал и радуйся в тряпочку… На чем мы остановились, Алекс?
Алекс напомнил, на чем.
— Да, любовь-морковь… Я тебя вообще-то не за этим звал, Алекс, не сбивай меня. Я вот че хотел тебе сказать. С завтрашнего дня в работе с базой данных тебе будет помогать господин Митра.
Алекс сел.
Почти весь месяц Митра торчал у себя в Индии, вернулся дня три-четыре назад. Офис сразу наполнился шуршанием, быстрыми шагами непонятно куда, вздохами. Теперь все это шуршание они собираются сплавить Алексу. Понятно…
— Акбар-ака, он же не поймет ни одного слова в письмах, как он их вносить в базу данных будет?
— Я и не говорю, что он будет вносить. Просто помогать. Ты ему кратко эти письма переведешь… Да не дергайся ты, скажешь ему, кто на кого жалуется. Он же у нас компьютерный гений. Как по-английски «гений»?
— Genius, — сказал Алекс.
— Митра, — повернулся Акбар, — ай тел хим, юа компьютр джиниэс[4].
Митра скромно потупил глаза.
— Ай вонт ту тел самсинг[5], — начал Митра, но Акбар весело его перебил:
— Тумороу, Митра. Тумороу… Тудэй — финиш, гуд бай… Завтра, говорю, скажешь, сейчас топай, топай.
Митра вздохнул и вышел.
— Акбар-акя… — начал Алекс.
— Тс-с. Успокойся, дорогой. Успокойся, остынь, вот, водички попей.
— Акбар-ака, но с ним же вся работа запорется…
— Да, может, и запорется, — согласился Акбар и внимательно посмотрел на Алекса. — А кто сказал, что это плохо?
— Что? — выдохнул Алекс.
Акбар достал позолоченную зажигалку, закурил. Придвинул новую пепельницу в виде черепа.
Улыбка черепа была на редкость добродушной.
— Алекс, я не буду скрывать: у нас возникли проблемы. Не очень большие, я уже дал команду, их решают. Но проблемы есть, и мы — не страус, чтобы голову в песок закапывать. Нашей лотереей, Алекс…
— Заинтересовались?
— Да. Скажем так. На тебя никто не выходил?
«Рассказать?» — подумал Алекс и рассказал о ночном приходе Славяноведа.
— Мелкая фигурка, — сказал Акбар, стряхивая пепел в череп. — Пожуют и выплюнут. Сейчас на недвижимость резкий рост ожидается, вот они бизнес от мелочи очищают… После этого он не появлялся, нет?
Акбар подошел к окну, приоткрыл жалюзи. Вечер. Вот затеплился фонарь у входа, осветив беременную женщину, старика в зеленом чапане, парня с коляской, еще несколько человек…
— Акбар-ака, но какой им интерес в этой Лотерее? Что это за письма, о которых говорил этот Слава?
— Алекс, слушай, много будешь знать — состариться не успеешь…
Помолчал. Сел поближе к Алексу. Стал говорить — тихо и быстро:
— Я сам не все знаю, сейчас справки навожу. Пока одно понятно. Их заинтересовали не бабки, которые у нас в проекте. От бабок они, конечно, тоже не отказались бы, но эти бабки так хитро заложены, что даже мы их не очень увидим… Так, покружатся-покружатся перед носом и улетят. Этих ребят схема заинтересовала.