— При желании работы хватит на все лето, — сказала она.
И ткнула пальцем в ближайшую кучу. Лак тот же, что и в воскресенье. Красный. Я ощутил хорошо знакомый прилив желания. Я хотел ее. Прямо сейчас.
Но радар у нее действовал слишком изощренно, украдкой атаковать не удалось.
Едва я протянул руку к ее бедру, как она вскочила на ноги:
— Я проголодалась. Пошли заморим червячка твоими гамбургерами.
— Опять будешь разыгрывать недотрогу?
— А что, нельзя?
Она пошла в свой кабинет за сумочкой. У меня зазвонил мобильник. Марианна. Надумала подробнее обсудить свой подвальный потоп.
— Вентиляторы всегда так шумно работают?
— Почем я знаю, черт побери!
— Мартин, перестань браниться.
Не понимаю, почему одни слова считаются бранными, а другие нет. Слова они и есть слова. А браниться я начал, едва выучившись говорить.
— У нас сейчас перерыв на обед. Мы с Люси идем в ресторан. Я тебе потом позвоню.
Я закончил разговор и сунул мобильник в карман. — Надо тщательно проанализировать все убийства, — сказала Люси. — Я не нашла почти ничего о тех трех, какие она совершила здесь, в Швеции.
— Ты имеешь в виду три убийства, по которым ей предъявили обвинения, но приговор так и не вынесли? Убийства, в которых она созналась, не совершив их?
Люси придержала дверь, пропуская меня.
— Именно так, — устало сказала она.
Мы вышли на улицу и зашагали по Санкт-Эриксгатан. Свинцовые тучи нависали над головой. Я поймал себя на том, что пригнулся, словно ждал, что они вот-вот рухнут. Мы свернули на Флеминггатан. Самая унылая улица в Стокгольме. Ни единого дома, где я смог бы поселиться. Когда идешь по ней, так и хочется зажмурить глаза.
Витрины сменяли одна другую. Я смотрел на наши с Люси отражения в грязном стекле. Она на высоких каблуках, в песочного цвета брюках, в белой блузке, с рыжей гривой, при виде которой сама Джулия Робертс зарыдала бы от зависти. Я в своих любимых чиносах и синей рубашке. Классная парочка. Я обнял Люси за широкие плечи.
— Что ты собираешься делать дальше? — спросила она. — Ну, изучишь материалы расследования, а дальше что?
— Надо поговорить с людьми.
— Например?
— С Сариным братом я уже имел удовольствие встречаться, но неплохо бы потолковать и с ее мамашей. Тогда будет легче завязать контакт с другими людьми, которые ее знали, с приятелями и прочее. Я бы с огромным удовольствием побеседовал с ее хьюстонской подружкой, с Дженни. Ну и с другими ее здешними родственниками, в смысле Сариными, коль скоро они есть.
Люси кивнула как бы сама себе.
— Черная полицейская работа.
— Да ладно, просто чтобы увереннее стать на ноги.
Я и сам не очень верил в то, что говорил. Бывших полицейских не бывает. Кто это сказал? Наверно, кто-то из техасских коллег? Воспоминания о Техасе, как всегда, разбудили воспоминания об отце. Который сбежал и никак не мог понять, как еще он мог поступить.
Я покрепче стиснул плечо Люси. Она почувствовала это и обняла меня за талию.
— Ты по какой-то особой причине не хочешь поговорить с сестрой Сары Техас? — спросила Люси.
Я остановился как вкопанный. До «Техас-Лонгхорн» оставалось меньше квартала.
— Прости?
— С ее сестрой. Ее бегло упомянули в одной из заметок, которые я читала.
Значит, у Сары есть и сестра. Сестра, которую я проморгал в своих розысках, а это явная небрежность. А вот что мой добрый друг Бобби ни словом о ней не обмолвился, на небрежность никак не спишешь.
Я незамедлительно решил поговорить и с нею тоже.
Если сумею разыскать.
17
Но прежде чем встречаться с людьми, необходимо лучше изучить материалы. Как можно лучше. Иначе недолго и вконец опозориться. Торчать в конторе и копаться в документах не было смысла. Мы с Люси сложили нужные бумаги в ящики, отнесли ко мне в машину и после обеда поехали ко мне.
Устроились мы в библиотеке. Я твердо рассчитывал, что, детально изучив материалы, сделаю, как говорится, громкое разоблачение. Увы, не вышло.
Гамбургеры повергли меня в обеденную кому, я и о сексе думать забыл. Люси тоже. Зато мы сосредоточенно трудились, чтобы прояснить временной вектор и составить себе более четкую картину преступлений. Я даже не спросил, хочет ли Люси мне помогать, почему-то не сомневался, что она, пусть и скрепя сердце, будет участвовать в моих занятиях.
— Не больно-то красивая история, — сказала Люси, когда у нас составилась более-менее ясная картина многих событий, приведших к аресту Сары. — Уму непостижимо, как ей вообще дали увольнительную.
Большой скандал: Сару Техас, подозреваемую в убийстве пяти человек, отпустили в увольнительную, хотя она находилась в СИЗО под строгим арестом. Ирония судьбы: пока Сара сидела в СИЗО, ее папаша стал жертвой разбойного нападения. Когда ей предъявили обвинение, он все еще лежал без сознания в больнице, и врачи говорили, что от смерти его может спасти только чудо. Словом, Саре дали увольнительную на один вечер и под вооруженной охраной доставили в больницу. Чтобы она попрощалась с человеком, который продавал ее тело своим дружбанам, преследовал ее даже в Хьюстоне и имел прозвище Люцифер.
Как произошел сам побег, поначалу никто не понимал, но так или иначе она сбежала. Позднее полиция неохотно признала, что она попросила на пять минут оставить ее наедине с отцом, и этих пяти минут ей определенно хватило, чтобы удрать через окно. На пятом этаже.
«Сейчас она самая знаменитая преступница в Швеции, — сказал в интервью телевидению руководитель розыска. — Далеко ей не уйти».
Стокгольм взяли в железное кольцо. Усилили охрану аэропортов, железнодорожных станций и гаваней. Совершенно напрасно. Сара, по-видимому, прямиком отправилась в детский сад к сыну и забрала его с собой. Кстати, это тоже вызвало скандал. Никто из персонала, по их словам, не мог понять, как такое могло случиться. Четырехлетний Мио исчез, когда все ребятишки играли во дворе. Он был с ними, а секунду спустя уже исчез.
Полиция думала, что с ребенком выследить ее будет легче. Вообще в тот день был побит своеобразный рекорд — по количеству ошибочных умозаключений. Потому что Сара, похоже, отнюдь не собиралась покидать Стокгольм, да и уходить далеко. Вечером она прыгнула с моста Вестербру. Тело ее выловила из воды береговая охрана. Тело мальчика не нашли. Все было так, как накануне вечером рассказывал Дидрик, — свидетель, видевший, как она прыгнула с моста, сообщил, что она была одна.
Я нашел его имя. Магнус Крусберг.
— Хрустберг? — переспросила Люси.
— Крусберг.
— В голове не укладывается.
— Вся эта история в голове не укладывается.
— Не понимаю, почему ей пришлось забрать мальчика с собой, — сказала Люси.
Я думал об этом. Если б по какой-то причине у меня не было другого выбора, кроме самоубийства, стал бы я брать с собой Беллу? Не-ет, ни в коем случае. — Может быть, его забрала не она, — сказал я.
Люси удивленно опустила документ, который читала.
— А кто тогда?
— Не знаю. Знаю одно — что-то тут не сходится. Не сходится, и все.
Мне никак не удавалось отделаться от замеченного ранее сходства с клиентом из СИЗО. С парнем, над чьей умственно отсталой сестрой грозил надругаться настоящий преступник. Я упорно возвращался к этой мысли.
Почему люди берут на себя преступления, которых не совершали?
Потому что находятся в опасности или хотят защитить человека, которого любят.
Пожалуй, даже не просто любят, но еще и сознают, что связаны с ним определенными обязательствами. Непреложными узами преданности. Какие могут связывать с братом или с сестрой. А тем более с собственным ребенком.
— Она взяла на себя убийства, чтобы защитить сына, — тихо сказал я. — И сбежала по той же причине.
— Чтобы защитить Мио?
— Да.
— От кого или от чего?
— От того, кто хотел причинить мальчику зло.
Люси покачала головой:
— Нет, Мартин. Быть такого не может.
Она отшвырнула бумаги, повернулась ко мне. Но я не дал ей и рта раскрыть.
— Техасская полиция связалась со шведскими коллегами и попросила вызвать ее на допрос, — сказал я. — Они выполнили просьбу, и — тут мы с тобой согласны — первый допрос во всех отношениях отличается от последующих. Когда через две недели они снова вызывают Сару в управление, перед ними вдруг совершенно другой человек. Она капитулирует и, что называется на тарелочке, преподносит полиции все, что им нужно. Чем объяснить такое преображение? Почему она не призналась на первом же допросе?
— Просто тогда она думала, что сумеет отвертеться, вот почему, — сказала Люси. — Когда ее вторично вызвали на допрос, ситуация с уликами изменилась.
— Да, но как все вышло? Ну хорошо, Сара сама послала мейл техасской полиции и сообщила, где можно найти орудие галвестонского убийства. Но с какого перепугу? Почему она не выложила стокгольмской полиции все, что могла?
— Думала, что сможет остаться в стороне? А когда не получилось, она выдала себя анонимным мейлом. Хватит тебе делать вид, что эта женщина нормальна. Она убила пять человек. End of story[10].
Меня обуяло такое беспокойство, что я поневоле встал. Подошел к открытому окну, вдохнул свежий, прохладный воздух.
— Есть альтернативное объяснение, — упрямо сказал я. — На первом допросе она понятия не имела об этих убийствах. Но когда полиция начала копать, настоящий убийца всполошился и принял меры. Вероятно, это кто-то из близкого окружения Сары. Он — или она — навестил Сару и угрозами заставил признать не только убийства в Техасе, но вдобавок и три в Стокгольме.
— В таком случае мне очень интересно, кто же это, — сказала Люси. — Настолько влиятельный, что у Сары даже мысли не возникло искать помощи у полиции. Учитывая, что́ было поставлено на карту. Пять умышленных убийств. Ей пришлось бы сидеть за решеткой не один десяток лет.
— Возможно, она запаниковала, — заметил я. — Возможно, сбежала бы, даже если бы папаша не загремел в больницу. Сама подумай, сбежать через окно на пятом этаже. Это акт отчаяния.