Получаса не прошло, как Люси приехала, сердитая и перепуганная.
— Какого черта ты не позвонил раньше? — сказала она срывающимся голосом.
Подошла к спящей Белле, села на край койки.
Я так устал, что был не в силах подняться с посетительского стула. Только тихо сказал:
— Да тут так все закрутилось.
Мы долго сидели так. Люси на койке Беллы, а я рядом. Если б кто-нибудь вошел, то решил бы, что мы семья.
Настоящая семья.
Кое-кто из моих знакомых утверждает, что может спать где угодно и в любой обстановке. Я всегда считал, что они врут. Я могу спать в тихой и прохладной комнате, лежа на удобной кровати. В больничной палате Беллы эти условия отсутствовали.
Я ворочался меж шершавых простынь, чувствуя, что спина взмокла от пота, а майка липнет к телу. Обычно я сплю голышом, но надо полагать, для больничного персонала такое было бы чересчур. Около половины двенадцатого я встал и открыл окно, но тотчас явилась ночная сестра и закрыла его. Это, мол, портит систему вентиляции.
Будто у них она есть.
Дважды Белла просыпалась в слезах. Оба раза я ложился с нею рядом. Нам повезло, мы получили отдельную палату. Слава богу.
Штор на окнах не было, я лежал без сна, глядя в темно-синее небо, которое ночью так и не стало черным. Уже в начале четвертого забрезжил рассвет. Я встал. Белла крепко спала в своей постели. А я до того изнервничался, что едва дышал.
Надо выйти на воздух.
Ненадолго, на несколько минут.
С ловкостью, удивившей даже меня самого, я прошмыгнул в безмолвный больничный коридор. Ни души. Вот и хорошо, мне ведь просто надо немного размяться.
Я шел, открывая стеклянные двери, по лестнице спустился в вестибюль. И не остановился, пока не очутился под рассветным небом — мне отчаянно требовался свежий воздух.
Выйдя на улицу, я уже совершенно не хотел возвращаться. Молча сел на скамейку у входа. Не помню, чтобы я размышлял о чем-то определенном, просто сидел и наслаждался ночной прохладой.
Потом за спиной открылась входная дверь, и меня окликнул охранник:
— Я могу вам чем-нибудь помочь? Этот вход сейчас заперт, давайте я провожу вас в приемный покой.
Я поспешно встал.
— У меня здесь дочка. Я просто хотел размять ноги.
Охранник посмотрел на меня.
— В другой раз будьте добры предупредить кого-нибудь из персонала. Ведь иначе уже не войдете.
Я поспешил обратно, к Белле. Хватит с меня ночных прогулок. Утром Беллу выпишут, и в больницу мы вновь наведаемся не скоро.
Как только лег, я мгновенно уснул. Разбудила меня медсестра, ровно в шесть распахнувшая дверь палаты. В больницах считается, что пациенты могут выздороветь, даже если спят ночью всего лишь час-другой.
В десять нас выписали.
Белла за весь день не произнесла почти ни слова. Ходила за мной, как щенок, не хотела оставаться одна. В конце концов она заговорила, но исключительно о том, что случилось в больнице. Потом пришла Люси, и у меня образовалось немного свободного времени, для которого я не нашел более разумного применения, кроме как наведаться в туалет.
Лишь под вечер я вспомнил, что надо позвонить Дженни. Она не ответила, и я оставил сообщение на автоответчике. А через час позвонил снова.
— Кому звонишь? — спросила Люси.
— Да так, никому, — ответил я и пошел на кухню готовить ранний ужин.
В восемь, когда Белла уснула, я опять позвонил Дженни. Ее телефон был выключен, я сразу попал на автоответчик.
И поневоле разозлился. Она что же, не поняла, что я не мог задержаться в «Зоко», поскольку случилась беда? Если память мне не изменяет, она сказала, что улетает в Штаты в воскресенье. Утром или вечером, я понятия не имел, но так или иначе до воскресенья еще далеко.
Люси тоже пришла на кухню.
— Все в порядке?
— Разумеется.
— Кому ты названиваешь?
Я медлил с ответом. Если сказать правду, она подумает, что я рехнулся. А правда в том, что дело Сары Техас вновь возбудило мое любопытство, на сей раз потому, что к нам в контору явилась ее подружка.
Бобби и Дженни.
Других союзников у Сары, судя по всему, не было. Я устало сжал в руке телефон.
— Бобби? — спросила Люси с необычной строгостью в голосе.
Близко к истине, но признаваться в этом не обязательно.
— Нет.
Люси подкралась ко мне сзади, обняла за талию длинными тонкими руками. Я гладил ее белую кожу, всерьез спрашивая себя, что бы я делал, не будь ее в моей жизни.
«Жадина ты, Мартин, — сказала она в ту ночь, когда мы решили расстаться. — Хоть один разок мог бы сказать мне, что я тебе нужна. Или что я тебе нравлюсь».
С некоторых пор в Стокгольме мода на психотерапевтов. Вот и я тогда обратился к одному такому. Хотел выяснить, может, со мной что-то не так.
«Все в порядке, — сказал он. — Просто вы из тех, кто не любит выставлять близость напоказ. И таких, как вы, много. В какой мере это проблема, решайте сами».
Вот уж спасибо. Больше я к нему не ходил и отношений с тех пор ни с кем не завязывал. По крайней мере серьезных. Хотя, конечно, временами спрашивал себя, не заплутали ли мы с Люси на ничейной территории, раскинувшейся, как говорится, «где-то к востоку от „я больше не желаю быть твоей девушкой“».
Именно в тот вечер, когда все казалось таким хрупким, у меня не было сил затевать дискуссию о Саре Техас. Сам я отлично сознавал, к чему пришел. Я вернулся в игру, с новым энтузиазмом. Ящики с материалами предварительного расследования манили, как мираж в пустыне, мне ужасно хотелось поскорее на них наброситься. Но другие инстинкты оказались сильнее.
Глупо утверждать, будто заниматься с Люси любовью — самоотверженность. Никоим образом. Но это было неразумно. Задним числом я понял, что не смогу отправить ее домой. И просто лежал рядом с ней в темноте, дожидался, когда она уснет. А тогда встал и, подобрав с полу свои вещи, оделся.
Неважно, что уже поздно и что я устал после наших с Беллой больничных приключений. Я не мог ждать, меня как магнитом тянуло в подвал, к картонным ящикам. На письменном столе в библиотеке лежал мой мобильник. Пропущенных звонков нет. Не знаю, то ли от усталости, то ли просто в необдуманном порыве, но я еще раз позвонил Дженни. Ее телефон по-прежнему был на автоответчике, и сообщение я оставлять не стал. Жаль, если мы больше не сумеем повидаться. У меня много вопросов, которые требуют ответа. К тому же очень любопытно, что привело ее в Стокгольм. Ведь не ради разговора со мной она проделала такой долгий путь из Хьюстона?
Я быстро перетащил ящики из подвала в библиотеку. Глаза щипало от усталости, когда я принялся читать документы, один за другим. В самом начале первого проснулась Белла, захныкала. Я дал ей альведон, потому что сломанная рука болела, и постарался устроить ее поудобнее, чтобы гипс не мешал спать. Ложиться рядом я не стал, зная, что тогда уже не встану.
Когда Белла успокоилась, я вернулся в библиотеку. Понятия не имею, в котором часу я заснул. Но спал, сидя за столом. Там меня и нашла Люси на следующее утро, когда в восемь утра позвонили в дверь и ей пришлось самой идти открывать, поскольку я звонка не услышал. — Мартин, — сказала она, расталкивая меня. — Проснись. Полиция. Хотят поговорить с тобой. Говорят, это важно.
21
Мы с Люси не всегда согласны в том, что считать важным. Для нее, например, очень важны солнцезащитные кремы. А для меня нет. Однако на сей раз мы были единодушны. Ведь полицейские не просто хотели поговорить со мной, они хотели, чтобы я проехал с ними в участок.
Сперва я чуть не рассмеялся:
— Простите, а вы разве не должны ловить настоящих злодеев?
Шутка увяла, когда один из них ответил:
— Мы с коллегой оба считаем, что тот, кто может быть замешан в убийстве, и есть настоящий злодей. Так что будьте любезны, одевайтесь и хватит болтать!
— В убийстве? — эхом повторила Люси.
— Да в чем дело-то? — спросил я, мне уже было не до шуток.
Ощущение точь-в-точь как тогда, когда я, сидя перед доктором, услышал, что у меня ВИЧ, которого на самом деле не было. ВИЧ никому подхватить неохота. Как неохота и услышать, что тебя подозревают в убийстве.
— Идемте, по дороге расскажем.
Я пошел с ними, но однозначно заявил, что без адвоката не скажу ни слова.
— Я с тобой, — сказала Люси и пошла в спальню.
— Отлично. Тогда Белла останется дома одна.
Люси замерла.
— Я позвоню твоей маме, — сказала она. — И как только она будет здесь, приеду в участок.
Люди думают, что некоторые неприятности обязательно обойдут их стороной. Или по меньшей мере считают, что вероятность их чрезвычайно невелика. Однако меня эта чаша не миновала. Полиция явилась ко мне домой, чтобы забрать на допрос по поводу убийства, которого я не совершал. Я оделся, потом заглянул в комнату Беллы. Она спала на спине, положив загипсованную руку на живот.
На миг меня охватила нелепая паника. Что будет с Беллой, если я не вернусь? Случаются и более странные вещи, чем угодить в тюрьму за преступление, которого не совершал. Сара Телль умудрилась схлопотать обвинение аж в пяти убийствах, которых не совершала.
Теплая рука Люси на плече заставила меня выпустить дверной косяк и последовать за полицейскими. — Это просто недоразумение, — сказала она. — Поезжай с ними и выясни, в чем дело. Позавтракаем, когда вернешься.
По дороге в участок я не говорил ни слова.
Мы были уже почти на месте, когда у меня зазвонил мобильник.
Дидрик.
— Здоро́во, Мартин, извини, что беспокою так рано. Ты где находишься?
Если это шутка, то неудачная.
— Сижу в полицейской машине с двумя твоими коллегами. Классные парни, вызвались подбросить меня до участка.
Дидрик в трубке застонал.
— Черт, быть не может. Чертовски досадно. Решение принял кто-то из моих коллег, я тут ни при чем. Послушай, я уверен, мы выясним все за считаные секунды. Просто, — он понизил голос, — твое имя всплыло в расследовании нового убийства, и нам любопытно, как такое может быть. Хотя я примерно представляю себе, в чем дело.